Александр Каминский - Всадник между небом и землёй

К тридцати годам Роман Сергеевич Салогуб получил от Господа Бога всё, что хотел. Здоровья и сил ушло на это немало, но, что называется, терпенье и труд всё перетрут. Локальный Патриархат стал реальностью. Теперь по выходным дням, в основном до или после сбора урожая, Роман приглашал старых друзей для демонстрации достижений Патриархализации. Выглядело это примерно так. В начале гости совершали обход владений, отвоёванных кровью и потом у демократии. Сколько бы раз ты не осматривал их за год, но выпить с чистой совестью кружку доброго пива за здоровье хозяина без этой процедуры было органически невозможно, ведь любовь к славным традициям – закон Патриархального быта. Начиналось всё с конюшни и свинарника, по которым гости лазили в специальной, выданной по этому случаю одёжке, а заканчивалось – на наблюдательном посту на крыше, где был установлен телескоп и автомобильное сиденье для осмотра дали. По окончанию осмотра подворья, гостей ждал осмотр семейства. Происходило это таким образом. В большом зале часть гостей развлекаются игрой на компьютере, остальные сидят на диване и ведут неторопливую беседу. И тут Роман, как бы вспоминает, а не позвать ли нам хозяйку? Отчего же, отвечают гости, можно и позвать. «Дарья!» – зовёт Роман зычным голосом. Словно Сивка-Бурка, как из-под земли, возникает жена, так же как и хозяин, одетая в русскую одежду начала века. А ну, Дарья, говорит Роман, принеси-ка гостям кваску холодненького. Дарья улетучивается и через миг появляется с кружками кваса на подносе и раздаёт их гостям с каменным выражением лица. А приведи-ка нам, Дарьюшка, говорит хозяин, наших молодцов-сорванцов, пущай пошалят немного. Дарья пропадает и тут же появляется с ребятишками года по два-три. Вместо того чтоб шалить на потеху гостям, они начинают орать и проситься в туалет, и Дарья уволакивает их за шиворот. Славные детишки, говорят гости, хозяин с довольным видом начиняет трубку, и на этом демонстрация заканчивается. Все возвращаются к своим занятиям.

Патриархальная идиллия длилась недолго. Наступили годы реакции. Жена незаметно вступила на путь демократии, то есть, в понимании Романа, оказалась стервой. Квас гостям более разносить отказывалась, мужу почёта не оказывала. Научилась выражаться бранными словами, при помощи которых ей в короткий срок удалось рассадить демократический сорняк на бескрайнюю колосящуюся ниву Патриархата. Дети росли слишком умными, поэтому отцу в его работе и борьбе не помогали. В возрасте Ильи Муромца и Христа наш Роман Сергеевич утратил веру в Патриархальную семью, расстался с мечтами и идиллиями и стал рядовым обывателем. Правда, со странностями. Например, в перерывах между работой на ферме занялся, как в юности, рисованием картин. Но солнечных пейзажей он уже не писал. Его образы стали ортодоксальны и героически бесстрашны, как будто могли компенсировать проигранную борьбу самого художника. Лучшей масляной картиной этого цикла по праву считается «Будённый, усами закалывающий своего сына». Таким вот образом Патриархат перешёл на нелегальную квартиру Искусства – единственное место, где находят себе приют все несбывшиеся надежды неудачников-идиалистов.

На момент нашего повествования Дарья лежала в роддоме, готовясь осчастливить мир вторжением в него ещё одного Романовича. Молодцы-сорванцы по причинам разных мелких болезней гостили с пятницы у бабушки в городе. (Роман только-только вернулся от них – устроил им Новогодний праздник, уложил спать и, посетив Дарью, отправился охранять дом).

И вот Хозяин наслаждался тишиной, столь редкой для этого дома, и покоем – не менее редким. Как однажды сказал Ким, глядя на закат за Обью, – «Хорошо, когда светит солнце и не бомбят». Роман ощутил это только теперь – на два дня в доме был объявлен мораторий на детский визг и пиление Дарьи. Это был первый Новый год, который Роман Сергеевич мог со спокойной душой праздновать с друзьями по оружию.

* * *

Натаскав собаке полную будку соломы, Роман поспешил вернуться на кухню. И как раз вовремя – чайник кипел вовсю! Выключив газ, хозяин достал из шкафа новую пачку заварки, распечатал её (это была, конечно же, «Принцесса Канди» за 5.40), потом достал из стола изящную серебряную ложечку со следами засохшего паштета, скептически осмотрев её, тщательно вытер рукавом рубахи и только после этой процедуры залез ею в благоухающее лоно «Принцессы Канди». В огромный глиняный стакан, сделанный им самолично в бурные дни увлечения гончарным ремеслом, он насыпал ровно три ложечки чаю, потом задумался и загрузил ещё пять ложечек. На полированной глади стакана от руки был нацарапан знак Тельца ♉, которого раньше вроде бы тут не было. Роман, прищурившись, попробовал отскоблить его ногтём, но тщетно. «Кто бы это мог испохабить стаканчик? Кимовские штучки», – подумалось, словно сквозь дремоту. Из горячего чайника поднимался пар, обволакивая лицо причудливым танцем мгновенно меняющихся цветков. Сразу потянуло в сон.

– Зачем нам бежа-а-ть…, – тихонько напевал хозяин, наливая в стакан кипятку. За этой неторопливой манипуляцией его застал оглушительный треск из динамика «Маяка», ознаменовавший собой воскрешение радиоточки после вчерашней бури. Матерясь на весь первый этаж, Роман устремился к раковине, остудить ошпаренную руку. Фамилия изобретателя Попова доносилась из ванной вперемежку с грохотом падающих тазов, но, разумеется, она упоминалась отнюдь не в связи с курсом физики слабых токов.

После многочасовой спячки радиостанция «Маяк» орала на весь дом:

– «…под кожу человека, а ещё через 10-12 лет компьютер будет вырабатываться

железами внутренней секреции, что и послужит толчком к тотальной киборгизации человечества. Преимущества такой эволюции неоспоримы… »

Из ванной донёсся голос Романа:

– Киборгизация, бл…. Изобретатели хреновы…

Ведущий, однако, не растерялся и продолжил как ни бывало:

– «… можем ли мы с уверенностью говорить о бессмертии человечества уже сейчас? Да, можем. Компьютерная техника уже в недалёком будущем сделает миф о духовном возрождении человека реальностью. Но готовы ли наши простые граждане к такому виртуальному, я бы сказал, преобразованию? Нет, не готовы. И по какой причине? А вот об этом мы поговорим после короткой рекламы».

Роман с угрюмым видом вошёл на кухню и хотел уж было сесть послушать, но его рука, надрессированная на слово «реклама», автоматически легла на регулятор громкости и неосознанно увернула звук. Тишина нависла как-то чересчур внезапно. Хозяин подошёл к столу и минуты две смотрел на лужу воды, неторопливо стекающую со стола на пол. Этот древний символ, казалось, подтвердил его худшие опасения. Но что это были за опасения, не знал даже он сам. Какие-то упущенные возможности, предчувствие будущего – трудно сказать, что это было, просто что-то звякнуло в колокольчик в его внутренней двери, так, едва слышно, словно кто-то робкий и продрогший от непогоды, измученный долгим странствием просился переночевать. Дверь слегка приоткрылась, но за ней стояла такая страшная ночь, такая пугающая, так близко напоминающая сумерки смерти, что дрожь пронеслась по всему телу, и дверь с грохотом захлопнулась перед самым лицом испуганного пилигрима. Он понимающе усмехнулся и побрёл себе дальше, и ночь, так испугавшая хозяев, как преданный пёс, всё путалась у него под ногами.