Александр Каминский - Всадник между небом и землёй

– Киборгизация…, – пробормотал Роман, почесав бороду, а потом, словно вернувшись к реальности, вспомнил: – Э, да я же чай хотел пить!

Вскоре со стола было вытерто, чай заварен, а смертоносный «Маяк» навеки обесточен. Хозяин облегчённо вздохнул и хлебнул из горячей кружки. Где-то наверху часы пробили десять.

– Зачем нам бежа-а-ть, – тихонько напевал Роман, – за семь синих море-э-эй… Да-а, а ведь погода-то портится.

За окном и вправду творилось что-то невероятное. Только что из-за деревьев украдкой выглядывал месяц, а теперь вдруг разом стемнело и пропали даже самые яркие звёзды.

– Как бы, того гляди, метель не разыгралась, – озабоченно пробормотал хозяин, прихлёбывая из кружки. Словно в подтверждение его слов, потихоньку начал завывать ветер. Через минуту стеной повалил снег, и началась метель. Роман поднялся с табуретки и выключил свет. Теперь можно было поглядеть на разыгравшуюся бурю за окном и поразмыслить в темноте, придут гости в такую погоду или не придут.

А вверху на крыше, на самом краешке трубы сидели Ведьма и Тролль. Они любовались на своё произведение и переводили дух перед тем, как вернуться в дом. Тролль был рад как никогда: будка Шарика вместе с самим Шариком была погребена под полутораметровым слоем снега.

– Теперь-то он точно околеет, – облегчённо вздохнул Тролль. Он был весь в снегу и сосульках с ног до головы. Его чёрные смёрзшиеся пряди развевались на ветру и звенели, как детский металлофон.

* * *

Они очутились в комнате как раз в тот самый момент, когда за дверью раздались шаги, и голос Романа ещё издали провозгласил: «Иду-иду!» В каминной комнате звенел телефон.

– Проклятье, – процедил сквозь зубы Тролль и с недовольным видом стал залазить под кровать. – Не дадут отогреться спокойно!

Ведьма успела-таки швырнуть в угол метлу, а когда хозяин уже распахивал дверь, она тенью метнулась к вешалкам и обратилась чёрной шалью. Роман вбежал в комнату и схватил телефон:

– Да, алло, я слушаю! О-о-о! Сколько лет, сколько… Ну, ты как там? А-а. А чё так? У-у… О-о… Ясно. Да чё я? Вот сижу, жду их. Ну, а кого ещё?… Когда-когда? После одиннадцати только подойдут? А чё так поздно-то? Ну… ну, ладно, даже романтично, в каком-то смысле, вся ночь впереди, кстати – с наступающим тебя! Да… угу… и тебе, и Светику, всем здоровья, бодрого президентствования и… (начинает громко хохотать). Ладно! Дедом Морозом? Под стол? Нет уж, ты ведь знаешь – я слишком изнежен для этого. Кстати… да, там такой морозина!… Да какая ёлка! У себя в зале нарядили, да… а на городскую… Не, не… Дом надо сторожить, какие тут ёлки… Сижу, баню топлю, вот, котов кормлю, кроликов… Конечно! Но всё равно дома сидеть уж невмоготу, мож сбегаю за пивом, разомнусь на полчасика. Тем более, если они только после одиннадцати подойдут… Да как обычно, культурная программа: баня, концертик и всё такое… Слышь, Геш, это не ты у меня в прошлый раз сумку оставил?… Чёрная. Ну, понятно. Значит Фёдор. Он у меня чё только не терял! А ты-то чё, завтра заедешь? Ну, после, хотя бы… В выходные с «Моторного» автобус идёт, а в будни… Нет, в будни с «Октября»… в обычные по старому, с «Октября».э Кто? А-а… Да можно и послезавтра. Послезавтра тоже культурная программа… Ну, и что? Зачем, можно и к Оби… Ну, смотрите там сами. Да. Завтра – ещё лучше. Подъезжай завтра! Ничего не знаю! Завтра жратвы ещё будет полно, вина полный таз… Ладно, давай к двум… Ага… Ну, окей… Если не забуду, то… Ну, давайте там… Ага… Чао… Конец связи.

Роман положил трубку и встал с кровати. Почесал бороду и чему-то усмехнулся про себя. Сделал шаг, другой и тут ему показалось, что на полу – вода. Она была перемешана со снегом и, казалось, шла из-под кровати, на которой он только что сидел, болтая по телефону. Роман присел на корточки и, кряхтя, с недовольным видом заглянул под кровать.

– Ах, вот кто здесь! – воскликнул он и вытащил на свет мокрого, продрогшего, всего в сосульках своего любимого Чёрного Кота.

– 4 -

В половине одиннадцатого во всём посёлке отрубили свет. За окном по-прежнему плясала метель, в огромном доме стало темно и жутко. Знакомые вещи и предметы наполнились таинственным смыслом и зажили своей ночной непостижимой жизнью. Стулья заскрипели громче и жалостливей, как раненные звери, ложки и тарелки норовили звякнуть и выпасть из рук, а звук шагов, чего вроде бы и не было днём, эхом разносился в пустом доме, как в лабиринте старинного замка. С выцветших портретов давно умершие люди многозначительно хмурились и заглядывали в комнату, проверяя, на месте ли старые вещи. На улице дрожали и гудели провода, будто силились исполнить забытый боевой гимн.

Зимний карнавал был в самом разгаре. Каких только гостей тут не было! В неистовом хороводе метели можно было различить развевающиеся плащи и знамёна воинов, уносимых Валькириями под душераздирающий рокот барабанов на север. Караваны с Востока проносились, охваченные белоснежным пламенем. Мудрецы Китая поднимали кисти над невообразимо огромными мольбертами и, едва коснувшись их, рассыпались в прах, как ворох сухих листьев. Шпили соборов тянулись к земле, рассеивая по ней сокровища пиратов и испанских флотилий; застывшая вода в океанах бирюзовым лаком вздымалась ввысь в переливах жидкого льда. Вновь послышался уже знакомый тихий звук колокольчика у невидимой двери, и усталый пилигрим присел у порога с чашей для подаяния. Впустившему его в дом он за одну миску похлёбки был бы рад поведать о непостижимом мире по ту сторону Царства, о берегах Шотландии, которых никогда не было ни на одной карте, о Будущем, которое уже кануло в лету и Прошлом, час которого ещё не пробил. Но редкий хозяин отважится открыть свою дверь чужаку. Когда ночь поднимает покров Неведомого, бойницы пестрят от нарядов бессонной стражи, – все готовы и все начеку.

Роман очнулся. Надо же, так быстро задремать. Дрожащей ладонью он вытер пот со лба и зажёг свечку, чтобы не было так жутко на душе. Взгляд упал на обложку книги И. Лаврецкого о Че Геваре, которую он читал всю последнюю неделю, но сейчас она бы не спасла. Роман отложил её подальше на заваленный таблетками и пачками «Луча» подоконник. Он принялся перечитывать книжку, которую написал и вместе с Севкой смастерил Ким ещё той весной. (Единственно надёжное спасение от бездны Необъяснимого – это мелководье Интеллекта, как говаривал Ким, когда принимался что-то читать.) Книжка называлась «Сказка о Некто и Лесном Духе». Роман подцепил хлебной коркой малинового варенья из блюдца, уселся за столом поудобней и стал читать с того места, где была закладка.

… А в летнюю пору сдружился Некто с Духом Лесным. Бывало в июле сядут на пригорок перед избёнкой и давай играть да петь. Дух Лесной в корягу дудит, а Некто голосит медвежьим басом. Тут и звери сбегаются украдкой на такое диво поглазеть.