Александра Васильева - Глазами маски

Вскоре все стихло, собеседники разошлись, по-прежнему о чем-то споря.

* * *

Замерзающее солнце то пропадало, то вновь появлялось, день перетекал в вечер. Редкие прохожие, словно мелкие песчинки, разбавляли пустоту огромного, едва подогреваемого города. Молча шли Азраил и Руфус по пустым улицам, вымороженным, выглаженным серым асфальтом. Не было слов? Не было. Были одни только чувства, которым не было слов. Руфус напряженно считал шаги, каждый раз с ужасом замечая, что его шаг не совпадает с шагом Азраила. Он хотел прервать эту серую мрачность, но никак не мог придумать, какими словами. Между тем молчание становилось опасным: Руфус боялся обернуться на Азраила, боялся понять, что водит за собой мертвеца, бездыханное тело.

– Азраил! – наконец позвал он чуть слышно.

Азраил прошумел в ответ что-то неразборчивое, чем очень обрадовал Руфуса.

– Может, расскажешь, что это за сон ты видел в театре… – неуверенно попросил он.

– Небо такое странное, словно вода… Я должен был спасти ее… – несвязно проговорил Азраил.

– Кого? Кого ты должен был спасти? – настороженно переспросил Руфус. Его угольные глаза прожигали насквозь.

– Не помню, – неохотно солгал Азраил.

Руфус и Азраил познакомились на выставке антиквариата вот уже почти год назад.

Заметив Руфуса у большого стеклянного витража со старинными песочными часами, внимательно разглядывавшего экспонаты, Азраил, пролетевший уже половину выставки без особого интереса, наконец чему-то удивился. «Так который сейчас час?» – иронично осведомился он, подойдя к незнакомцу.

* * *

Ночь опускалась неслышно. По всей шумной деревушке гасли огни. Обитатели дома давно спали, и только луна, страшная, зловещая, бродила по окнам, кого-то звала. Барри еще долго ворочался на соломе под храп лошадей. Но вскоре сон овладел им. Внимание его привлек загадочный столик, освещенный одиноким лучом. В центре его стоял большой белый слон, окруженный резными фигурками поменьше. Вокруг была темнота, и по ее пространству плыла чудесная мелодия: всего несколько нот, запаянных в кольцо бесконечности. Мелодия эта звучала, не прерываясь, и Барри не помнил, как она началась. «Подбери мою музыку», – попросил незнакомый голос. Подчиняясь правилам снов, Барри уже знал, что подбирать мелодию надо из отдельных звуков резных фигурок. Он взял одну из них – та издала что-то отдаленно похожее на звон колокольчика. Барри улыбнулся, но в этот момент страх и сомнение овладели им. «Как же я подберу, ведь их так много? И многие совсем не подходят! Что я должен разгадать? Какую тайну? Дед зовет меня дураком…»

– Барри… – Кто-то тихо позвал среди ночной немоты. Голос спугнул чуткое сновидение, мгновенно разорвав сюжет. Барри открыл глаза.

– Джайв, это ты? – спросил он неуверенно.

– Я. – Огромный факел вспыхнул перед лицом Барри.

– Ты что! Сейчас спалишь дедовскую конюшню, а завтра и меня не станет. – Барри вскочил на ноги.

В потоке света открылся ночной гость. Это был маленький парнишка, лет восьми.

– Барри! – Глаза ребенка засветились ярче факела.

– Да затуши ты этот кошмар! – Барри вырвал факел из рук мальчика, окунул его в ведро с водой и сел на пол рядом с ворохом соломы.

В голове его пронеслись недавние картинки:

– Что, Джайв, у тети Салли опять мигрень?

Ночного гостя звали Джайв. И хотя никто в деревне не знал значения этого слова, да и вообще, как оно могло залететь в это глухое местечко, было не понятно, все к нему привыкли и видоизменяли в ласкательных формах на свой манер. А сам его обладатель залетел сюда, по примеру своего имени, тоже случайно. Вместе с маленькой сестренкой его, сироту, взяла на воспитание Салли Пэлсис, тоже своего рода сирота: трижды вдова, обладавшая, помимо тройного наследства своих мужей, скверной славой. Молва о ней ходила нехорошая, за глаза ее называли отравительницей, душегубкой, ненасытной богачкой, а между тем бедняжке просто не везло с мужьями, век которых оказывался по какой-то дурной случайности короче ее века. Вот она и решила приютить бедных сироток, как раз занесенных судьбой в их деревушку. Так или иначе, какие бы слухи ни ходили об этой престранной мадам, Салли Пэлсис, возможно, была не так уж плоха, и под нарядной роскошью черных убранств, а она еще донашивала траур по последнему мужу, скрывалось сердце, что способно испытывать жалость.

– Да, и-и-и… – промямлил гость. – Она так кричит на всех. Мы ушли было в сад, но тут… Я бы и Мэрси привел, да она уснула, вот… – А-а-а, – простонал Барри.

– Тебе, что, плохо? – гость погладил Барри по волосам, заботливо вытащив из них соломинку.

– Ну, по крайней мере, лучше, чем тетушке Салли, – тихо рассмеялся тот. Потом серьезно добавил, испытующе глядя на Джайва: – Скажи, если бы я сыграл тебе мелодию, а затем разбил ее на отдельные звуки, ты смог бы сложить ее обратно?

– Нет, Барри, думаю, что не смог бы.

– Это еще почему?

– Тетя Салли говорит, у меня нет никаких талантов… – Она не серьезно, Джайв, – Барри улыбнулся.

– Хорошо, – согласился тот. – Но ты бы смог. Ты прекрасно свистишь, подражаешь птицам даже.

– Ну, не знаю… – Барри были приятны эти слова.

– Я принес… – прошептал Джайв неуверенно: видно было, что ночному гостю очень хотелось о чем-то рассказать, и что он не просто так зашел поздороваться.

Барри же, погруженный в мысли, ничего не замечал. Мальчик переминался с ноги на ногу:

– Барри, послушай, – наконец вымолвил он. – Смотри! – В руке Джайва появился какой-то предмет. Барри поднял голову.

– Вот что ты прятал за спиной, – так же машинально произнес он, не отрываясь от своих мыслей.

– Мэрси нашла его в том саду. Ну, когда тетушка выгнала нас на улицу, мы в тот сад побежали, там, где колодец. Мэрси хотела его в волосы вплести, а я отобрал, смотри, какой он странный. Красивый?

– Угу, – ответил Барри.

– Я боюсь, тетя Салли возьмет его себе… – Парнишка поднял руку с чем-то красивым, задев по носу Барри.

– Ты что делаешь? – закричал тот.

– Извини, – испугался мальчик.

– Что, что это? – Барри почувствовал приятный запах на кончике своего носа. – Цветы?

– Он один, – шепнул Джайв загадочно.

– Знаешь что, цветы будешь на свидания девочкам носить. А я спать хочу. И чего ты не отдал его Мэрси, она бы уж ему нашла применение? И вообще, тетя тебя не похвалит за то, что ты чужие цветы рвешь… – Барри начал зевать и не договорил.

– Да я не рвал, он там сорванный лежал. Сорванный – и, посмотри, Барри, такой свеженький, будто сейчас сорвали.

Барри вздрогнул, неприятные догадки пронеслись в голове.

– Я ее до слез довел, – продолжал Джайв. – Но цветок отобрал. Насилу успокоил, тетя ей сладкого молока дала, да все расспрашивала, что за цветок такой. А я Мэрси запретил рассказывать. Теперь забыла, спит. Я из комнаты и улизнул.