Мирра Мерецкая - Птица, убившая меня

– Я же сказал – не приду! – Макс сердито отвернулся и пошел в сторону выхода из здания школы.

– Как знаешь. Сегодня будет очень весело! – услышал он вслед голос Сашки.

Максим медленно шел домой. Он раздумывал над событиями последних дней, расстраивался из-за того, что дал втянуть себя в историю с картиной, злился на Дементьева за его длинный язык, на директора за то, что наказала, на всех за то, что не поняли его картину.

Максим пришел домой и сразу понял – что-то не так! Дверь в его комнату была распахнута. Макс поспешно вошел к себе.

Его взору предстала ужасная картина: ящик комода был выломан, на полу лежали его рисунки – смятые, разорванные, растоптанные чьими-то ногами. Максим стоял, не в силах произнести хоть звук. Его чувства словно кто-то тоже растоптал и уничтожил. На этих рисунках были его боль, гнев, слезы и страх. Это были его чувства, его вдохновение!

Максим принялся собирать с пола бумагу. Это заняло достаточно много времени, пришлось сходить на кухню за большим мусорным пакетом, сложить в него все уничтоженные рисунки. Максим хотел пойти к матери и спросить ее, за что она так с ним, но, только ступив на порог, он услышал богатырский храп и понял, что ничего не добьется.

От боли, обиды и несправедливости сжалось сердце, птица радостно заухала. Она обожала такие эмоции – отличный коктейль злости, страха и обиды придавал ей сил и бодрости, позволял расти еще больше.

Максим вынес мусор, который был когда-то его рисунками, из квартиры и набрал номер Дементьева.

– О, Малевич! Решил все-таки оторваться после трудных экзаменов? – хохотнул Сашка.

– Да, – сказал Максим. – Предложение еще в силе?

– Конечно! Подтягивайся давай, – Дементьев нажал на «отбой».

Максим не стал переодеваться и вообще заходить в квартиру. Это казалось неправильным и глупым занятием – все равно там его не ждут и не ценят.

Спустя полчаса Макс позвонил в стальную дверь квартиры Дементьевых. Дверь открыл Сашка.

– Давай, проходи, – сказал он, впуская Максима, – только тебя жду.

Максим прошел в гостиную. На маленьком журнальном столике он увидел пакетик с белым порошком и несколько белых дорожек, аккуратно собранных на темной поверхности.

– Извини, начал без тебя, – сказал Сашка, вытирая нос, на котором остались следы белого порошка. – Ну что, ты следующий. Не стесняйся, не бойся, все проверено мной лично!

Максим ощутил себя пловцом перед прыжком в бездну. Нужно было сделать только шаг вперед или назад. Максим набрал полную грудь воздуха и сделал шаг.

Детство – лучшая пора жизни даже не потому, что ты не обременен заботами и проблемами, не потому, что всю ответственность за тебя берут на себя родители. Главное, что есть в детстве – это ожидание праздника. Принесли тебе родители с работы шоколадку – праздник, сходили всей семьей в кино – снова праздник.

В детстве мы с нетерпением ждем день рождения, Новый год, каникулы или просто выходные. И жизнь пролетает весело именно потому, что в ней есть место празднику.

Становясь старше, взрослее, ответственнее, мы теряем радость. С каждым годом нас все меньше радуют маленькие приятные мелочи. Мы не ждем выходных, стирается радость от времени, проведенного с родными. Не радует день рождения, становясь просто датой, Новый год больше раздражает своей суетой, чем дарит ощущение сказки.

Яркие вспышки радости уступают место серым будням. Мы не ждем ничего хорошего, просто существуем в этом мире.

Максим пребывал в плохом настроении. Это, собственно, было его обычным состоянием через два дня после очередной дозы. Раздражало все: свет, звук собственного голоса, прикосновение одежды к телу.

Максим вечером собирался к Дементьеву. Оставалось всего несколько часов, но именно эти часы тянулись невыносимо долго. Макс сидел в кресле напротив картины, которую закончил ночью, и старался не шевелиться и не издавать ни звука, чтобы не спровоцировать вспышку неконтролируемой ярости, не начать громить комнату и ломать вещи.

Максим думал о том, как изменилась его жизнь. Как пропала радость существования. Какими мерзкими были дни. Только вспышки эйфории, вызванные употреблением белого порошка, оставались яркими пятнами.

Оставались в жизни Макса и его картины. В моменты творчества Максим уходил в страну фантазии – это было схоже с приходом от наркотиков, но в этом случае отсутствовала ломка и болезненное возвращение в реальность.

Застывая возле чистого листа, Максим просто отдавался рвущейся на волю стихии творчества. Руки сами выполняли всю работу, перенося образы, рожденные в сознании парня, на холст.

Максим посмотрел на свою последнюю работу. Мрачные тона картины выражали внутренний мир Максима – изломанные фигуры людей, темное мрачно-кровавое небо, нависшее над бегущей толпой. Тоска и паника – вот что было сутью его работ. Дементьев по-прежнему покупал определенные вещи, но от некоторых его просто передергивало. Было видно, что Сашке просто тяжело смотреть на эти полотна. Заходя в комнату к Максиму, теперь он первым делом бросал взгляд на мольберт, зачастую прося Макса убрать холст или хотя бы накрыть его тканью.

– Я еще пока со своей головой дружу и хочу, чтобы эта дружба продолжалась, – комментировал он свою просьбу.

Максим криво усмехался такой нежной душевной организации, но просьбу выполнял. Как иначе? Нельзя обижать единственного поставщика радости в твою жизнь.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

Максим раздраженно нахмурился. Птица сидела на краю стола и била клювом по пыльной столешнице. Парень откинулся в кресле и постарался не обращать внимания на раздражающий звук.

Тук-тук. Тук-тук-тук.

– Хватит! – Макс вскочил с кресла. – Можно, блин, не шуметь?!

Парень подскочил к столу с твердым намерением врезать пернатой твари. Птица легко уклонилась от его удара, перелетела на спинку кресла и посмотрела на него красным глазом.

– Сколько еще ждать? – прорезал тишину комнаты хриплый голос. – Я проголодалась!

Максим ошарашенно огляделся в поисках источника звука.

– Чего башкой вертишь? Тут я! – птица развернула крылья, сразу заполнив собой практически всю комнату.

– Кто «я»? – Максим осторожно приблизился к креслу и в упор взглянул на птицу.

– Я – это я! – птица смотрела на парня с ожиданием. – Надоело молчать и слушать твои причитания! Через пару часов пойдем к другу твоему – там нас ждет радость! – питомец довольно ухнул и принялся чистить перья.

– Ты что, говорить умеешь? – Максим в упор смотрел в красный глаз птицы.

– Браво! Заметил! – в голосе птицы слышалась издевка и презрение. – Сядь уже и сиди. Скоро пойдем к твоему так называемому другу.