Павел Шульженок - На Закате

Впрочем, явно не для Агнессы Паттон.

Женщина, пребывая в заточении, не позволяла себе слез, но только сидела на своей постели, понурив голову, погруженная в какие-то тягостные размышления. Уже семь лет, как она овдовела и стала единоличной хозяйкой харчевни, которую когда-то учредил еще её свёкр. Ей, как женщине, было нелегко удержать дело Паттонов на плаву, и даже достичь определенных успехов, но она смогла. Не без определенных хитростей, конечно. И вот, этот непонятный арест, вряд ли достаточно обоснованный, но у инквизиции была именно такая слава, что она не утруждалась обоснованиями арестовывая людей и казня их. И сейчас Агнессу волновала не столько перспектива казни, сколько возможный ущерб для харчевни, оставшейся без хозяев. Гай, конечно, отличный парень, хозяйственный, но у него нет никаких прав на заведение, да и не смог бы он держать его в одиночку. Что будет теперь?

Лязгнул засов тяжелой окованной двери, несущей на себе отчеканенный знак Креста и тексты запретительных молитв, и в камеру зашел дежурный сентинел:

– Госпожа Агнесса, прошу на выход.

Паттон поспешно встала, поправила платье и, не без достоинства, вышла в коридор. Там арестантку ждал уже знакомый ей детектив. Он жестом приказал ей идти следом, и в сопровождении сентинела они отправились в зал экзекуций.

В просторном и мрачном сводчатом зале, не имеющем окон, а потому освещаемом только несколькими лампадами по стенам, производились тесты и дознания. Для этого здесь имелись все необходимые условия и инструментарий: огромный камин, жаровня, дыбы обоих типов, три вида колодок, даже иудин стул, и огромное количество мелких приспособлений. Таких залов в консистории имелось сразу три, но использовался по преимуществу только этот, наиболее оснащенный.

Агнесса постаралась сохранить самообладание, и не выдать ужаса, который пронизал все ее естество, при виде потемневших деревянных и железных монстров, причинивших неисчислимые страдания огромному количеству людей, возможно вызывавшие их смерти.

С готовностью подошел к Аполлосу дознаватель – высокий и могучий старик, с рыбьим безразличным взглядом, выдающим крайнюю степень бесстрастия и отрешенности. Он уже сейчас готов был приступить к любым истязаниям, и не потому, что это вызывало у него хоть какие-то эмоции, а просто в силу того, что таково было дело всей его жизни, ремесло.

Однако, Аполлос отказался от его услуг и попросил вызвать чтеца. Дознаватель приняв к исполнению, вышел, а инквизитор самостоятельно усадил Агнессу на деревянное кресло, и пристегнул её руки и ноги закрепленными ремнями.

Вскоре пришел чтец, пожилой монах с лицом вполне добродушным, и встал за аналоем. К тому времени Аполлос уже положил углей в кадильницу, и поместил её рядом с Агнессой, оставалось только кинуть немного ладана. Можно было начинать тест на обрупцию.

Тест занял обычные пол часа, за которые чтец вычитал установленное последование, а Аполлос сжег горсть отличного ладана. Даже дознаватель и тот постоял в уголке, помолился, чинно крестясь в конце каждого тропаря. Человек был очень набожный и благочестивый.

Однако, в результате теста никакой обрупции выявлено не было, вообще. Агнессе даже не стало дурно, она напротив молилась вместе со всеми, смиренно склонив голову, и в конце канона осталась вполне в хорошем самочувствии и даже в приподнятом настроении. Никакой обсессии.

Аполлос, мрачнее тучи, приказал сентинелу препроводить Паттон обратно в её камеру, а сам пошел выписывать наряд для обыска.

К вечеру наряд инквизиции произвел обыск в "Углу Паттона", забрав с кухни все, что напоминало порошки, приправы, масла и зелья, и теперь это все надлежало проверить в лаборатории. Согласно поступившему в консисторию заявлению, Агнесса Паттон заговаривала еду и добавляла в неё снадобья, вызывавшие у посетителей настоящую зависимость, страсть, заставлявшую возвращаться в харчевню снова и снова. Теперь детектив Епифан надеялся только на то, что среди изъятого будет действительно обнаружено нечто, сильно отличающееся от обычных приправ.

Исследование должно было начаться только на следующий день, поэтому вернувшийся в Управление Аполлос оказался совершенно свободен. Подавленный гнетущими мыслями о ходе расследования и своих перспективах, молодой детектив решил спуститься в цоколь жилого корпуса, где располагался зал для гимнастических экзерсисов.

Это было просторное помещение с обычными каменными стенами и сводами и рядом маленьких окошек, выходящих на поверхность у самого потолка. Здесь имелось достаточно свободного пространства, хорошо утрамбованный земляной пол, а так же расположенные вдоль стен гимнастические снаряды, все для того, что бы служители могли поддерживать надлежащую физическую форму. Занятия, носившие обязательный характер в начальных училищах и академии, после выпуска и назначения на должность становились делом личной дисциплины и залогом выживаемости в силовых операциях. Посему, в этом зале можно было встретить только самых энергичных и ответственных представителей инквизиции.

Аполлос рассчитывал немного разогреться с гирей, потом, возможно спарринговаться с кем-нибудь из братьев на тупых мечах, если будет с кем.

По счастью, в зале оказалось несколько человек, но все они собрались вокруг одного, что-то им объясняющего. Подойдя ближе, Аполлос с радостью узнал в говорящем своего знакомого и безмерно уважаемого инквизитора. Стоя в простой сорочке, заправленной в брюки, с братьями беседовал никто иной, как майор-агент Кастор Барроумор.

–… Когда он прячется, вы не должны искать его глазами. Здесь, или здесь. Когда вы концентрируетесь на одной точке, вы ослабляете периферическое зрение. И если будете внимательно смотреть в ошибочном направлении, то просто не среагируете на атаку. Поэтому, если направление опасности не ясно, смотрите в общем, ни на чем долго не задерживайтесь. Кроме того, при плохом освещении, это несколько улучшит видимость, что тоже немаловажно.

Братья слушали Барроумора едва не затаив дыхание, потому что это говорил человек, который опробовал свои тезисы на практике, и жизнь которого была свидетельством их действенности.

– Приветствую вас, брат Кастор.

– Кого я вижу! Брат Аполлос. – улыбнулся Барроумор, и обратился к своим слушателям. – Ладно, братья, с Богом, занимайтесь.

Отойдя к Аполлосу, комиссар спросил:

– Ну как твои дела? Я слышал ты действуешь, верно следуя заветам Маркуса: сначала жгем, потом разбираемся.

– Если честно, я сейчас пребываю в затруднении. – признался Аполлос.

– И об этом я знаю. Моё предложение таково: сначала все-таки завершим упражнения, потом поговорим о делах твоих скорбных.