Александр Архипов - Зазеркалье

– Боже, не надо об этом! – умолял Чарльз, отодвигая поднос с объедками.

– Ты что-нибудь помнишь, Чарльз?

– Да, я от шока собирался сжечь библиотеку отца.

Эжен схватился за волосы и пригрозил ему:

– Только посмей подумать об этом! Я теперь понял, кто тебя извел в эту ночь!

– Что? – напугался Чарльз.

– Эжен, прав, не думай бороться темными силами в твоем доме примитивными способами. Мы сами пытаемся одолеть их целый год.

– Какие силы? Я думал, что только зеркало не дает нам покоя.

– Зеркало – это дверь в Зазеркалье. Там живет все мертвое.

Данте объяснил, что, по словам покойного Вернона Нортона, они пришли в реальный мир именно через это зеркало, которое досталось им по случайности.

– Он очень обрадовался! – подхватил Эжен. – И начал с ним заигрываться! Там появлялись не только умершие родственники, но и все, кто отдал богу душу. Он звал королей, звездочетов и нас. А потом появился его друг Оливер. Он взял зеркало и… Оно его поглотило.

– Твой отец пытался вырвать его из плена, – подхватил ноту повествования Этан. – Тщетно. Ничего у Вернона не вышло.

– Боже! Вот почему я встретил там отца! – осознал Чарльз.

– Все правильно, мой мальчик, – внезапно улыбнулся Данте, поправляя ему одеяло, – теперь отдохни.

Они закрыли за дверь, и Чарльз вновь остался наедине с пустотой. После злополучной ночи ему стало не по себе. Солнечный день не развеял страх, он боялся потерять рассудок.

Моросивший дождь насытил поместье скверным настроением. Чарльз стоял у входа с доктором Уэверли. Они и остальные присутствующие, одетые в черные цвета ждали, когда вынесут гроб с телом писателя. Четверо мужчин несли на своих плечах гроб темного цвета.

Они аккуратно спустились и остановились рядом с Чарльзом. Внутри гроба раздавались глухие звуки. Затем послышался стук. Крышка откинулась и плюхнулась перед Чарльзом.

Вернон Нортон присел и уставился на сына. На лице усопшего застыла искаженная улыбка. Потухшие и загнившие глаза метали в него искры.

Чарльза настиг животный страх. Он проснулся с криками. В ушах громко пульсировало давление, тело не подчинялось. Парализованный юноша мычал и пытался позвать на помощь.

– Господи! – влетел с этой фразой Этан. – Данте! Эжен! Жан! Воды!

Несчастный беспомощно шевелил одной рукой и лепетал. Но по интонации и содержанию слов можно разобрать призыв о помощи.

– На него наложили проклятие! – испугался Данте. – Как иначе объяснить все козни невиданных врагов!

Они успокоили юношу и уселись вокруг его постели.

– Я могу говорить, – отозвался Чарльз.

– Хорошо, теперь никто не отойдет от тебя, мы не совсем уверены, что происходит здесь, потому будем тебя охранять, – поддержал Жак.

– Спасибо, мой друг, как в конце романа, – улыбнулся Чарльз.

– Да, – прослезился Жан, – но боюсь, мы не вернемся в свой мир.

– Я вернусь, – прошептал Эжен. – И не говорите подобной ерунды.

– Я всегда хотел прикоснуться к вам, – сказал Чарльз, – мне в университете было совсем тоскливо. Без атак на английские батальоны я засыпал от тишины, без путешествия по аду совсем не видел трудностей и страданий, словно мою жизнь заволокла серая пелена, огородившая меня от интересной жизни.

– Правильно, эти школы только портят людей! – отозвался Эжен.

– Болван, ты даже писать не умеешь, – посмеялся Этан.

– Маршал д’Артаньян тоже писал так себе, но прославился как отчаянный и смелый мушкетер!

– Схлопотал пулю в голову, когда командовал солдатами всего несколько дней.

– Несколько дней славы дают бессмертие!

Страдания юного Чарльза закончились. Наступила пора апатии, освобождавшая внутреннее состояние от напастей судьбы.

Через три дня он отправился на кладбище. К отцу.

Около часа он стоял перед каменным барельефом. Ни слез, ни слов не проронил Чарльз. Он опустошен и эмоции покинули тело, позволяя думать обо всем, не стесняясь моральных притеснений. Но никакие идеи не посещали его голову. Он натянул воротник, поковырялся тростью в земле и отправился обратно домой.

– Мне не отдых нужен, а истина! – сказал себе Чарльз. – Бесполезно просить от остальных помощи, – прошептал юноша и удалился в свой дом.

Пока Чарльз добирался до дома, его не покидала отрешенность от повседневности.. Звуки, доносившиеся из дома, обеспокоили юношу. Вслед за ними вылетел бас Эжена:

– Снеси это зеркало во имя бога и короля!

– А потом получим от него же, как Чарльз! – отбивался Этан.

Чарльз влетел в холл, где четверо друзей что-то обсуждали.

– Ах, мой мальчик! – встретил Данте. – Образумь Эжена, нам не стоит портить зеркало, пока мы не найдем рукопись отца!

– Эжен, теперь я хозяин этого дома и приказываю не трогать это зеркало, – не растерялся Чарльз.

Этан подошел к Чарльзу и шепнул:

– Он заметил нечисть. Выбрасывать зеркало тоже не выход.

Юноша подошел к столу и посмотрел на фотографию матери. Остальные поняли ход его мыслей. Рон Нортон никогда не скрывал свою привязанность к любимой жене. Вернон отказался от женитьбы, отдался литературе и погрузился в вымышленный мир приключений.

Жан задремал за столом, Этан и Данте читали, а Эжен складывал аккуратно черновики на полу. Чарльз двинулся к зеркалу, резко дернул штору и закричал:

– Мама! Прошу тебя, помоги мне!

– Идиот! – яростно закричал Данте. – Эжен, убери его отсюда! Оскар, накрой зеркало!

Жак вскочил со стула и и поплелся помочь Эжену.

В зеркале появилась молодая женщина с черными распущенными волосами в строгом черном платье.

Чарльза, не обращая внимания на остальных.

Эжен силой тянул юношу к выходу.

– Ну же, чертенок! Жить надело? – кричал Эжен.

Чарльз никого не слушал. Вместо отчетливых приказов и криков юноша слышал глухие звуки. Он тянулся к матери. Ему не давали к ней подойти.

– Отпустите! – закричал Чарльз, вырываясь из рук Эжена.

Тот потащил озлобленного юношу в коридор.

Этан накинул скатерть и последним покинул комнату. Он услышал, как зеркало задребезжало в след. Данте был рядом с Этаном, и оба слышали крики Чарльза, который сошел с ума от зрелища.

– Теперь еще неделю он будет мучиться! – испугался Данте.

– Вряд ли, ты видел с какой готовностью он сдернул скатерть? Нет, через час или два он вернется к нам, запри кабинет и держи ключ при себе! – приказал Эжен.

Чарльз размышлял, наматывая круги перед зеркалом. Он присмотрелся к верхней раме и с трудом разобрал начертанные слова:

– Memento mori…

– Помни о смерти, – перевел Данте, сложив пальцы, – думай, думай… Беатриче!

Данте подбежал к зеркалу, обхватил раму, звал возлюбленную и ждал ее белоснежного лица. Она не отозвалась. Безмолвное отражение Данте с недоумением смотрело в ответ. Он провел рукой по стеклу, словно искал невидимой ручки.