Елизавета Сагирова - Вниз по течению. Книга первая

– Друзья?

– Да какие они друзья… хотя тогда думала, что да – друзья! Я симпатичная была, и ко мне лет с четырнадцати парни начали клеиться почти взрослые, на несколько лет старше меня. В крутую тусовку приняли, ну и мне не хотелось среди них лохушкой выглядеть. Хорохорилась по-всякому, и пить, и курить начала, и… в общем ясно. Хотела быть популярной. Стала.

– А тётя что?

– Тётя… мы ругались, конечно. Она пыталась меня запирать, телефон отбирала, хахалей моих гоняла, но её же часто дома не было, а я безбашенная, мне похрен всё! А потом и вовсе стала целыми сутками пропадать, гуляла тогда уже с парнями намного себя старше, которые одни жили. Ну и постоянно тусовки, выпивка, травка… Лет с шестнадцати я дома почти не жила, появлялась только, если ночевать было негде или с очередным парнем ссорилась. А когда мне восемнадцать исполнилось, тётя Валя сказала: «Уходи. Видит бог, я сделала, что могла, но видно родительское из тебя не вытравить». Я тогда разозлилась, наговорила ей всякого… что раз для неё карьера и деньги важнее, то нечего было в моё воспитание лезть, что зря она меня с матерью разлучила… хотя мать за все эти годы ни разу даже навестить нас не приехала и меня обратно не звала. Тёте обидно конечно было. А я забрала вещи и ушла. Даже радовалась тогда, дура, что вот она – полная свобода!

– И никогда не возвращалась?

– Возвращалась. Потом уже, через два года, когда начала понимать, куда качусь. Думала, если тётя простит и обратно примет хоть на время, то новую жизнь начну, пить брошу, курить, все старые связи оборву.

– Не приняла?

– А её там уже не было. Продала квартиру и уехала в Москву, ей повышение предложили. Адреса новые жильцы не знали, а может быть она не велела говорить… Вот тут я и протрезвела. Поняла, что мосты сожжены.

Натка замолчала, глядя в полумрак вагончика, заново переживая то давнее ощущение потери, запоздалое понимание того, что нет у неё больше тыла, нет дома, из которого пусть её и выгнали, но куда наверняка пустили бы снова, сложись всё иначе. Наверное, это была та самая точка невозврата, откуда и понесло её неуклонно по течению, вниз, вниз…

– А к матери возвращаться не пробовала? – после очередной тяжёлой паузы спросил Митрий.

– Пробовала и туда, – Натка почему-то забыла, что всегда терпеть не могла такие лезущие в душу вопросы, и теперь сама, словно на исповеди, торопилась излить душу бородачу, – Но мать окончательно опустилась, в нашем доме жили какие-то чурки, которые с ней за комнаты бухлом расплачивались. Она меня даже не узнала, пьяная была в зюзю. Страшная, старая, грязная… Как ведьма! Я к тому времени уже всякого навидалась, но оттуда убежала без оглядки, так жутко стало! Снова тогда подумала, что надо завязывать, что не хочу как мать!

– Пробовала?

Натка хотела ответить, что пробовала. И это было бы правдой, ведь действительно пыталась, даже кодировалась дважды.

Первый раз, когда один из её рыцарей вызвал домой капельника и тот поставил Натке укол, должный купировать тягу к алкоголю. Хватило эффекта на пять дней, ровно на срок, понадобившийся ей чтобы отойти от последнего заплыва. Да и как потом сказали знающие люди – были такие уколы сплошным надувательством.

Второй раз её уговорили обратиться в клинику девушки с очередной работы. Хорошие попались девушки, Натка считала их подругами, да так оно наверное и было. Они не наслаждались чувством своего превосходства над несчастной алкоголичкой, они искренне хотели помочь, они собрали деньги и отправили Натку в хорошую частную клинику, где с ней беседовал психотерапевт, где у неё взяли анализы, прописали лекарства, и пригласили в группу анонимных алкоголиков. В эту группу ходить ей понравилось. Там были все свои, те, перед кем можно было не стыдиться самых тёмных сторон прошлого, те, кто не осуждал, не смотрел презрительно, и не говорил наитупейшую фразу из всех, которые ей только доводилось слышать: «Да просто не пей и всё!»

В общем, тогда она держалась полгода. Нашла друзей и парня, тоже бывшего алкоголика, с которым познакомилась на очередном собрании группы АА. Они даже сумели снять квартиру, оба работали, планировали пожениться и мечтали о ребёнке. Этот жизненный период Натка бы могла назвать счастливым, не будь в нём некой неистребимой пресности, неотступной скуки, и унылой предсказуемости, которую лучше всего охарактеризовала бы так любимая обывателями фраза «всё как у всех».

– Думала, что бросала, – наконец ответила Натка на повисший в воздухе вопрос Митрия, – Но на самом деле я никогда не хотела бросить насовсем. И наверное не хочу. Мне не нравится уходить в запои, но пить понемногу я бы продолжала. Если бы только не было похмелья…

Митрий вздохнул в темноте.

– Если бы не было похмелья – не было бы и проблемы. Я ведь раньше, как ты думал. Что можно бухать понемногу, по выходным там, или просто вечером перед сном. Но нельзя. Ты или совсем не пьёшь, или пьёшь, пока не сдохнешь. Золотой середины здесь не существует.

– Но ведь другие, – начала Натка, незаметно для себя ощетиниваясь, – Именно так и пьют! По праздникам, за компанию, просто по настроению! Значит и…

– Другие – это другие, – мягко перебил её Митрий, – Думаешь, я не искал способ научиться пить умеренно? Искал, да ещё как! Так молодость в поисках и прошла. И твоя пройдёт, если не остановишься. Пойми – не дано нам. Не знаю, что это: особенность организма, карма, гены, судьба или проклятие, но на то мы и алкаши, что останавливаться не умеем! Нужно просто принять этот факт и сделать выбор. Либо ты не пьёшь совсем – никогда и ничего, либо… вот это вот всё.

Натка сжала кулаки под одеялом. Такое она слышала уже не раз. Многие умные и не очень люди, в том числе психотерапевт в той клинике, где она лечилась, говорили ей то же самое. О неизбежности выбора: или – или. И всегда она с неосознанной агрессией пускалась в спор, пытаясь доказать скорее себе, чем кому-либо, будто способна овладеть навыком так называемого культурного пития. Заспорила и сейчас:

– А почему ты думаешь, что я именно из тех, кому не дано? Ты же меня знаешь всего пару часов!

Но Митрий не принял её вызов, вместо этого легко согласился:

– Ну не из тех, так не из тех. Тебе виднее.

Натка, уже приготовившаяся к словесной перепалке, сдулась от неожиданности. Раздражение ушло и ей стало стыдно за свой глупый наезд.

– Извини. Просто мне кажется, я не могу совсем не пить. Пробовала и словно не жила. То есть сначала, конечно, классно. Просыпаешься утром, а голова ясная, не трясёт, не тошнит. С непривычки даже пугаешься – не можешь понять что с тобой, заболела что ли? – она невесело рассмеялась, – А главное – не надо искать чем похмелиться или догнаться, не надо никуда идти, ничего покупать или занимать. Весь день твой!