Вячеслав Агапов - Трещины

Проклятый подлиза! Эти так называемые «труды» были скомпилированы из десятка курсовых работ и диссертаций младших сотрудников кафедры, переработаны и извращены под нужды декана, а между тем эта самая теория, которую он опровергает, сейчас позволяет мне скорчить рожу акулы, подавившейся ананасом прямо перед его лицом, а никто и не заметит.

– Действительно, – откашлялся седобородый профессор, – меня многое в нём не устраивает: и его постоянные требования инвестиций в проекты молодых сотрудников, и то, что он неровно подкалывает отчёты в папку. Ну а эти поиски истины, безумные идеи, эксперименты – это, батенька, уже перебор. Молодой человек безмерно жаждет славы и признания, потому и старается изобрести всякую чушь. Гравитонный луч, двигающий предметы? Невидимость? Способ достижения сверхсветовых скоростей? Помилуйте! Нам же платят не за инновации, а за научную деятельность!

Невероятно сложно было справиться с порывом выключить прибор, выскочить, словно чёрт из табакерки и что есть мочи врезать кому-либо из них по морде. Последующие идеи также не были поводом для гордости – поставить подножку, нацепить ему на голову что-либо из товара с витрины… В конце концов, я просто отвернулся и ушёл прочь. Быть невидимкой оказалось слишком грустно. В детстве ты думаешь, что это позволяет веселиться, забавлять людей, словно Питер Пен… Ну не было персонажей невидимок в российском кинематографе! Разве что Маргарита, но то дурной пример для семилетнего мальчика. По факту невидимка становится молчаливым свидетелем человеческой фальши, лжи и обмана.

Возле выхода меня чуть не припечатали огромным штендером, изображающим семейку динозавров, приглашающих всех посетить киносеансы с 27 ноября. Пришлось-таки сбросить невидимость, благо, никто не обратил внимания на внезапно материализовавшегося посреди зала мужчину.

Вечерело. С набережной донёсся лёгкий свежий ветерок, промчался по мостовой, вздымая разбросанные смятые листовки. Почему-то вдруг захотелось пива, вкусного холодного пива, вспомнился уютный ирландский паб, в который нас тогда затащила лучшая подруга Алёны, темноволосая девушка по имени Яна, знающая наперечёт все приличные бары в городе. Как же он назывался? Кажется, «МакЛаренс» или что-то подобное.

Вот только пить в одиночку я никогда не любил, да и дел было невпроворот – из нескольких режимов прибора я испробовал только невидимость, поэтому я решил забежать в ближайшую кофейню, наспех выпить кружечку горячего и бодрящего, а уж затем снова приступить к испытаниям.

Я занял крохотный столик по соседству с двумя парнями, ведущими оживлённую дискуссию и, как бы ни старался обособиться от их разговора, всё-таки слышал обрывки фраз:

– Объясни мне, что с тобой не так? Ты добивался её два года, не спал и не ел, лез на стену, когда она была далеко. Я с тобой ездил караулить её у университета, выведывал расписание, чтобы подстроить «случайную встречу». Ты же просто бредил денно и нощно, рисовал её портреты в каждой тетради, на асфальте перед подъездом писал «я люблю тебя», а что случилось теперь? Когда ты обрёл свою мечту, то начал гулять с регулярностью, завидной для мартовского кота. Я просто тебя не узнаю!

– Тут всё очень просто, – со вкусом затянулся сигаретой собеседник, – пока ты её добиваешься, она мечта. Она недосягаемый идеал, к которому ты ползёшь, обламывая ногти. И жизнь без неё не мила, и все цвета смазаны, бла-бла… Но вот мечта в твоих ладонях, и … Вот нет стремления уже за что-то бороться. Нет острых ощущений, которыми я жил долгое время, к которым я так привык. Переживать, трястись от волнения, когда звонишь ей, пробиваться к ней между парами, чтобы оставить подарок с цветами в пустой аудитории. Нет, я не говорю, что любить я стал меньше. Просто мне с ней немного скучно, и я себя подобным образом развлекаю.

Право слово, если бы друг не дал ему по морде, это сделал бы я.

Вышел из кафе я в крайне дурном расположении духа, не помог ни вкусный кофе по-венски, ни мудрёный итальянский десерт. Настроения на какие-то изыскания с прибором не было совершенно, и я уже было побрёл в сторону дома через окружающие подворотни, как откуда-то со стороны гаражей донёсся сдавленный крик «Помогите!»

Ноги сами понесли меня быстрее, чем я успел сообразить, а что же я буду там делать.

– Помогите! Насилуют! Да отцепись же ты от меня! На помощь!

Больно много рыцарского ещё осталось в моём характере, что я не смог просто пройти мимо. Я помчался к скоплению гаражей-ракушек, где испокон веков творились всяческие безобразия. В одном из тёмных проулков я заметил две тёмных фигуры, прижавшиеся к стенке ракушки.

– Умоляю, прекратите, пожалуйста! – плакала девушка, тщетно пытаясь отбиться от облапившего её мужчины на голову выше ростом.

Я же второпях, не отдавая себе отчёта, поднял прибор на уровень глаз и с звонким металлическим щелчком переключил тумблер.

– Эй! Бугай! – позвал я и, выждав, пока насильник обернётся, вдавил кнопку до упора, – Салют!

Для себя я отметил, что на следующий раз возьму с собой защитные очки – как сильно не зажмуривайся, а после такой мощной вспышки мир ещё долго будет разукрашен в десятки цветов в стиле Дали, а перед глазами будут плясать всевозможные звёздочки и летать серпантин. В черепе нарастала пульсирующая боль, и даже слух, казалось, немного пострадал. Тем не менее, парню-насильнику пришлось куда хуже – он катался по земле и истошно вопил:

– Ай, сука, ненавижу, падла ты конченная, да я сейчас встану, ты у меня пожалеешь, гнида, мля!

И что самое интересное… Девушка кинулась к нему на помощь, причитая:

– Лёшенька, миленький мой, что с тобой? Что с твоими глазами? Посмотри на меня, посмотри на меня!! А ты, ублюдок, ты какого хрена лез вообще, тебя просили вообще вмешиваться? Не твоё собачье дело, чем тут люди занимаются! А ну, пошел на хер, тварь, ненавижу тебя!

У меня просто опустились руки. Как будто меня окатили ушатом то ли ледяной воды, то ли дурно пахнущих помоев. В голове, точно разбуженный пчелиный рой, метались противоречивые мысли: то ли извиниться, то ли наорать за эти глупости, припомнить басню о пастушке и волках… но я только потерянно разевал рот, точно свежепойманный окунь, и не мог вымолвить ни словечка в свое оправдание. А затем, плюнув, я ушел восвояси, куда глаза глядят.

И шёл я до самого моста, что вёл на другую сторону Волги. Можно было подняться, посмотреть, как внизу ходят мелкие кораблики и катера, пошвырять камешки или попытаться плюнуть аккурат на сверкающую лысину водителя утлого судёнышка.

Как принято в обиходе рассказывать о совершенно невероятном развитии событий – вдруг, внезапно, ни с того, ни с сего раздался жуткий, отвратительный визг тормозов, скрип колёс, стирающихся об асфальт и душераздирающий скрежет металла. В сотне метров от берега какой-то автомобиль пробил ограждение и лишь чудом зацепился за искорёженный бордюр, повиснув над холодными водами.