Владислав Зубченко - Таборов. русско-украинская повесть

– Ну что, пошли до меня домой? – поднеся к лицу плотвичку, расспрашивал её Михайло. – Молчишь, да? Хорошо тебе было в речке, наверное, да вот не повезло. Жила бы себе и жила, и на что тебе этот червяк дался? Эх, ну ты уж извини.

Карась уже хрустел в кошачьих зубах, когда, вновь убедившись, что рыбы в Раставице не говорят, Миша разочарованно бросил плотвичку в ведро и вспомнил про карасика. Не оборачиваясь, он взмахнул удочкой из-за плеча…

Рыбак так и не успел удивиться тяжести маленькой рыбки: пойманный на рыболовный крючок Марко Юраков с недоеденной добычей в зубах взмыл вверх и, описав незамысловатую траекторию, сломав в верхней точке полёта напополам удочку, приземлился в аккурат на голову Михайло, попытавшись к тому же удержаться на ней какое-то время…

Вопль «к-р-о-к-о-д-и-л!» в селе помнят и сейчас. Несколько рыбаков, сидевших в то утро вдоль Раставицы, могли наблюдать весьма странную картину: по берегу, волоча за собой сломанную удочку и леску, с торчащим из окровавленной пасти рыбьим хвостом наугад мчался Марко. Кот на полном ходу влетел в подсолнухи и пропал. Впрочем, спустя пару дней, он объявился, как ни в чём не бывало…

***********

Вспомнив об этом случае, Аркадий улыбнулся и расположился недалеко от Крокодила на принесённом стульчике, вытянув пластмассовую ногу вперёд и закинув удочки. Настроение его сразу улучшилось. Эх! От удовольствия защекотало где-то в носу, но Аркадий удержался от чиха, которым до сих пор пугал жену и сына, и Миша с благодарностью посмотрел на соседа. Впереди были три-четыре часа незабываемых ощущений ожидания и надежды, всеобщего молчания и полного единения с этой родной до самых кончиков пальцев природой.

Запах сена оставался на коже и одежде Сергея, Влада и Вити, даже когда ближе к полудню они спускались вниз. Старый Мухтар на всякий случай каждый раз долго обнюхивал их заново, будто сам мечтал сменить тесную будку на тот самый загадочный сеновал, куда забраться по лестнице своими собачьими лапами он не мог. Да и попробуй, заберись! Дед Иван огреет чем-нибудь тяжёлым так, что будешь помнить весь свой недолгий собачий век.

Внизу братьев ждала самая главная еда на свете: свежее парное молоко и паляница с мёдом.

– Садитесь уже, хлопцы! – зашумела для порядка черноволосая Лида, мама Вити.

Да парни уже и сами давно за столом. И из чего баба Нина делает эту паляницу? Вроде обычный хлеб, но, выпекая его по утрам, она словно замешивает в него какое-то зелье и обязательно знает тайный заговор. Главное – отогнать назойливых таборовских мух, слетающихся на мёд, готовых нырнуть за ним в рот обедающему человеку.

– Про заговор я тебе точно говорю, – жуя, шепнул на ухо Вите Влад. – Я дома хлеб вообще не ем.

– Еда – она вся от бога нашего, – возразил с полным ртом Витя, попытавшись заодно пришлёпнуть рукой к столу особенно доставшую жирную муху. – Мы его благодарить за это должны.

Муха, выскользнув за мгновение до того, как должна была быть убитой, словно издеваясь, снова принялась кружить у носа Вити.

– Лучше бабу Нину благодарить, – запив съестное чудо тёплым коровьим молоком, заверил Сергей, равнодушно провожая взглядом муху. – Вот теперь хорошо.

В животах и в душах у хлопцев посветлело, словно кто-то невидимый стряхнул рукой с их заспанных глаз остатки сна, отправляя в новый день счастливого детства, где можно было никуда не торопиться. Впереди была ещё целая замечательная его половина, и братья собрались на лавочке, чтобы обсудить планы.

– Ну что, значит через час, как договаривались? – спросил Влад.

– Давайте, только за час бы туда-сюда управиться, – с сомнением в голосе кивнул Витя. – А то хватятся. Идти порядком.

– Обернёмся быстро, – заверил братьев Сергей.

Братья, не сговариваясь, посмотрели на стоявшую на высоком холме старую церковь. Издали, даже днём на солнце она вся казалась чёрной. Креста на куполе давно не было, а сорок лет назад возглавивший приход молодой отец Серафим отслужил в ней свою первую и последнюю службу.

*************

1939 год

Когда после службы власти объявили, что церковь закроют, молодой священник взялся было возразить, для чего отправился в райком.

– Как же без храма-то? – спросил он у грузного, вытиравшего то и дело носовым платком струившийся со лба и шеи пот, секретаря райкома. – Это ж, почитай, без Бога. Сами не веруете, так хоть над людьми сжальтесь. Они же сызмальства в храм ходили.

– Пусть в клуб теперь ходят, – замахал на себя платком толстый секретарь. – Вон какой клуб отгрохали, там танцы под гармонь. Вы, батюшка, бабкам своим так и скажите. Пусть наши песни лучше поют.

– Что ж, так и будет церковь без прихода стоять? – опустил глаза священник. —

Беду на село накличем.

– Какую беду? – начал свирепеть и ещё больше потеть секретарь. – Идите, гражданин священнослужитель, уже, как у вас там говорят, с богом. А то впрямь до греха доведёте.

Серафим повернулся и, перекрестившись, вышел вон в яркий солнечный день. На крыльце он перекрестился ещё раз.

– Нехристи, прости им, Господи! Вот и кончилась твоя служба, отец Серафим, не поспев начаться, – сказал он самому себе вслух. – Куда ж теперь? Подскажи, Господи! Что ж я стою? Надо успеть, пока они…

Священник направился быстрым шагом к себе в приход, и за его спиной хлопнула оконная рама…

**************

В полдень работавшая в огороде баба Нина, заметила странного незнакомца. Он стоял в самом конце улицы, одетый во всё чёрное, и издали, словно призрак, почти растворялся в летнем мареве. Нина стала его разглядывать, и тот вдруг махнул ей рукой. Нине показалось, что дорога, изгородь и красные буряки в огороде поплыли волнами, голова её закружилась… Зажмурившись на мгновение, она открыла глаза. Незнакомца не было, только едва заметное поднятое кем-то пылевое облачко, никак не могло осесть и повисло в воздухе.

– От же ты, Господи прости, что это со мной? – осенила себя на всякий случай крестным знамением Нина и снова занялась делами.

Аркадий возвращался с берега с уловом по той же тропке. Было совсем жарко, под ногами подсохло, а спугнутые бадиком кузнечики отлетали в разные стороны. Идти в горку было тяжелее, и бадик Аркадия оставлял через равные промежутки глубокие следы в юраковском огороде.

– Здорово бываешь, диду! – крикнул Аркадий копошившемуся во дворе Юракову.

– Аркаша, ты что ли? – высунул голову старый Юраков. – Ну что, рыба в Раставице ещё осталась или ты всю повыловил?…

Олекса Юраков слыл известным на селе рассказчиком. Много лет назад он в очередной раз отправился торговать грушами в Белую Церковь но, к полному расстройству своей жены Одарки, вернулся вечером без денег, зато с толстой книжкой под названием «Поднятая целина».