Тараксандра - Повелитель магии

– Мы делаем это, месье, – сказала врач, – но они вызывают еще худшее состояние.

– Черт возьми, ну и задали вы нам задачу, господин Меровинг, – озабоченно проговорил профессор.

– Пить, умираю, – шептал Симон, – умоляю, воды.

– Да принесите же ему воды, – распорядился Бауэр, – иначе мы погубим парня.

Франц принес воду, но, едва Симон сделал глоток, как вскрикнул и согнулся пополам.

– Не могу, – простонал юноша, – очень больно.

– Что чувствуете? – заволновался профессор.

– Меня, словно режут изнутри.

Юноша попытался сделать еще глоток, но не смог, он вновь согнулся от боли, вода, смешанная с желчью, вытекла из его рта.

– Этого я и боялся, – тихо сказал Бауэр. – Бедный мальчик, и бедные мы все.

Симон умирал, препараты от обезвоживания вызывали глубокие продолжительные обмороки, противорвотные оказывали обратный эффект. У Симона сделались судороги, не помогали успокоительные. За сутки юноша так и не уснул ни на минуту. Не улучшилась ситуация и на второй день. Врачи не отходили от Симона, применяя все новые и новые средства, чтобы хоть немного облегчить состояние мальчика, но все было тщетно.

– Ничего не остается, как откачивать содержимое желудка, – вздохнул профессор, – иначе вы захлебнетесь в рвоте, или, простите, сами себя переварите. Такое бывает. Еще вам будут несколько раз в день промывать кишечник.

Симон покорно кивнул.

– Господин Бауэр, – Франц тронул начальника за рукав, – зонды, в первые дни после такой тяжелой операции, опасны. Мы можем погубить мальчика.

– Можем, – зло проговорил профессор, – но, если мы не предпримем никаких мер, мы еще быстрее его погубим! А вам, раз уж по милости мистера Шельдмана вас назначали моим учеником, надо молчать и наблюдать.

– Да, господин Бауэр, – склонил голову Франц, – простите.

– Через ноздрю вставлять зонд не будем, – сказал Бауэр, – это может затруднить дыхание. Пойдем обычным способом.

Чтобы легче было проглотить зонд, Симону брызнули в горло анестетиком, который вызвал у юноши тяжелый кашель.

– Молодой человек, ничего не поделаешь, придется вводить так. Терпите. Медикаментозный сон при вашем организме, увы, не возможен.

– Да, – прошептал мальчик, – я понимаю.

Профессор Бауэр сам вводил юноше зонд в желудок, он делал это осторожно, но Симон потерял сознание.

– Не будем пока приводить его в чувства, – сказал Бауэр, – может, хоть так ему будет полегче.

Но жестокий аппарат не дал передышки юноше, едва началась откачка желудка, страшная боль вернула мальчика к жизни. Из-за трубки он не смог крикнуть, боль пронзила сердце, аппарат замер.

– Черт возьми! – воскликнул Бауэр.

Все столпились вокруг Симона. Юношу били судороги, его глаза странно неподвижно застыли. Ирвинг, пользуясь суматохой, достал сотовый и, бесшумно выскользнув из палаты, позвонил Шельдману. Слуга рассказал обо всем.

– А теперь они решили промывать ему желудок вручную, – сказал Ирвинг. – Сейчас они его приведут в чувство и снова начнут мучить мистера Меровинга. Мальчик уже почти не дышит.

– Ну я им сейчас устрою! – воскликнул Шельдман. – Дай-ка мне сюда этого Бауэра. Я объясню ему некоторые моменты.

Ирвинг с радостью поспешил в реанимационное отделение. Измученный до предела, Симон неподвижно лежал. Из глаз мальчика по разгоряченным щекам текли слезы.

– Мистер Бауэр, с вами хочет поговорить мистер Шельдман, – сказал Ирвинг, протягивая ему свой телефон. – Держитесь, мистер Меровинг, – шепнул юноше секретарь, – сейчас мистер Шельдман все уладит.

– Спасибо, – тихо ответил Симон.

– Итак, что у вас происходит? – грозно спросил Роберт Шельдман. – Мне Ирвинг сообщил, как вы издеваетесь над моим человеком.

– Не издеваемся, но оказываем необходимое лечение, – попытался оправдаться профессор Бауэр. – Беда в том, что организм мальчика просто бунтует против всякого вмешательства и отвечает самым странным образом. Честно скажу, мы не знаем, что с этим делать.

– Ничего не надо делать. Переведите его в палату.

– Но так нельзя, – залепетал Бауэр, – мистер Меровинг второй день после операции. Ему нужна интенсивная терапия.

– Вы что—то сказали, господин Бауэр? – голос миллиардера Роберта Шельдмана не предвещал ничего хорошего.

– Нет, вы правы, сэр. Мы немедленно переведем вашего друга в палату.

– Не забудьте, в палату-люкс. За ним будет ухаживать мой помощник, Ирвинг Шелли. Я сейчас подъеду.

Как только Симон оказался в элитной палате, температура сразу же снизилась до 38 градусов, прекратилась рвота. Осталась только боль.

Несмотря на поздний час миллиардер приехал в больницу. Он был разгневан. Сам профессор Бауэр встретил его. Профессор был не просто взволнован, он откровенно трясся перед грозным владельцем. Оказаться в числе врагов Роберта Шельдмана – означало подписать себе смертный приговор. Бауэр трусил не зря.

– Я требую объяснений, – грозно проговорил Шельдман.

– К сожалению, ничего не можем сделать, сэр, – залепетал Бауэр, – ни одно лекарство не помогает. Я сам, на свой страх и риск, даже вводил ему наркотик, но и он не подействовал на вашего подопечного. Юноша умирает от боли. Кроме того, он совершенно не может пить. Я уже говорил, все средства от обезвоживания и даже вода вызывают рвоту. Если жидкость в ближайшие несколько часов не попадет каким-нибудь образом в организм мальчика, он просто умрет. Он третьи сутки без воды.

– Сейчас разберемся, – буркнул Шельдман. – Ждите меня здесь.

Профессор не посмел возражать владыке мира.

Шельдман вошел в палату к Симону. Юноша лежал бледный, измученный, Ирвинг утешал мальчика.

– Все будет хорошо, мистер Меровинг, не волнуйтесь, пожалуйста. Вам сейчас это вредно.

– Папа, мама, они мертвы, – сквозь слезы говорил Симон. – И Элла, моя несчастная сестра. Я хочу к ней. Элла! Эллочка! – Симон потерял сознание.

Увидев хозяина, Ирвинг поклонился.

– Не отвлекайся, – сказал Шельдман, – делай свое дело.

Ирвинг поднес к носу юноши флакончик с нашатырем, Симон пришел в себя. Он увидел своего покровителя.

– Мистер Шельдман, – Симон попытался приподняться на постели, но не смог, юноша бессильно откинулся на подушку.

– Лежи, лежи, приятель, – сказал Шельдман, – тебе сейчас нужен покой, – он обратился Ирвингу. – Как тут у вас дела?

– Едва убрали все эти зонды и перевели в палату, как заработали почки, – сообщил слуга.

– Отлично, – кивнул Роберт Шельдман, – именно это я имел в виду.

Шельдман присел возле постели юноши.

– Сим, с твоей сестрой все хорошо. Мы нашли ей няню, скорее даже гувернантку. Очень славная девушка из хорошей семьи. Элла и мадемуазель Жаклин уже подружились.