Алан Банкер - Долина скорби

– А ты, милок, повтори, читай, язык-то не отвалится.

Зная крутой нрав хозяйки, шлюхи и те немногие клиенты, пребывающие в борделе в столь ранее время, приутихли в предвкушении скандала. В воздухе повисла звенящая тишина. Мухи, заполнявшие воздух назойливым жужжанием, и те смолкли, точно ожидая, чем все закончится. Однако тишина продлилась недолго, ибо

вскоре за дверью послышался шум и в бордель ворвался Силас.

– Хозяйка! – крикнул Силас, качаясь из стороны в стороны. – Дай эля, мой рот сух, как пустыня Хирама!

– Что, опять набрался? – спросила госпожа Делиз. – Смотри, Силас, терпение у меня не безграничное.

– Хозяйка, опять ты за свое!?

– Проходи уже, поди не калека, сам о себе позаботишься!

– Премного благодарен, миледи, – съязвил Силас, отвесив глубокий поклон.

Оглядев присутствующих мутным взглядом, он шагнул в сторону бочки, остановился и посмотрел на хозяйку взглядом, полным вопросов.

– Чего уставился?

– Чего так тихо, аж мух не слышно?

– Да вот, – сказала госпожа Делиз, кивнув в сторону Калума. – Господин хороший не хочет ни девочек, ни мальчиков. Подавай ему, говорит, эля, похлебки, коня и провизии на три дня. У меня что, бордель или какая-то забегаловка!?

– А ты-таки не глухая, посмотрю я, – вставил Калум слово.

– Ты, милок, вот что, забирай-ка своего ублюдка и убирайся вон, пока руки и ноги целы.

Насупившись, она поднялась и сделала шаг, будто подтверждая серьезность своих намерений.

– Пыхти не пыхти, а я без своего не уйду.

– Уйдешь, уйдешь собака! – закричала госпожа Делиз и топнула ногой, от чего пол отозвался жалобным скрипом.

Опустив голову, она замерла при виде прогнувшейся половицы. Левый глаз у нее задергался, а лицо стало белым-белым, как простыня.

– Хозяйка, ты бы не серчала… а то того самого, – сказал Силас дрогнувшим голосом.

Посмотрев под ноги хозяйке, он подошел к ней, совершенно позабыв про эль, и протянул руку.

– Пошел прочь, пьяница, – зашипела госпожа Делиз, наградив поверенного злобным взглядом.

– Хозяйка, я…

Не договорив, Силас получил оплеуху, а затем на его рубахе затрещали швы: схватив поверенного за грудки, госпожа Делиз тряхнула его так, будто хотела вытряхнуть из него душу. Дернувшись в одну сторону, в другую, Силас резким рывком сумел высвободиться и отступить назад, но тут, на его несчастье, он поскользнулся и упал навзничь.

– Так я получу то, что хочу? – спросил Калум, чей вопрос только подлил масло в огонь.

– Прочь, прочь, прочь собака! – завизжала вне себя госпожа Делиз, сжав кулаки и затопав на месте так, словно пыталась передавить тараканов, снующих под ногами.

Ее лицо, прежде смертельно-бледное, покрылось багровым цветом, а глаза бешено завертелись в глазных орбитах.

– Хозяйка…, – промямлил Силас, но не договорил, ибо ужасный треск наполнил стены борделя.

Провалившись в пол по самую грудь, госпожа Делиз протягивала руки к Силасу и беззвучно шевелила губами. Шлюхи и клиенты, все как один, повскакали со своих мест, взирая на происходящее, кто с любопытством, а кто и с беспокойством.

– Я тебя не слышу, хозяйка…

– Ру… ру…

– Что?

– Ру… руку дай, – прохрипела госпожа Делиз, все больше и больше сползая в черный провал подвала.

Она ощущала в себе некую смесь жара и холода, от которой ей было не по себе. Ее нутро, охваченное огнем, выворачивалось наружу, а конечности – от пальцев рук и ног до кончика носа –

холодели, покрываясь, как ей казалось, изморозью.

– Хозяйка, я…

Преклонив колени, Силас нагнулся и протянул хозяйке руку, все дальше и дальше поддаваясь вперед, ибо та продолжала погружаться в провал.

– Спасешь меня, отпишу тебе бордель, – прошептала госпожа Делиз с мольбой в голосе.

Поддавшись вперед, Силас схватил хозяйку за руки и попытался вытянуть ее на себя. Правда, как он не старался, у него ничего не выходило: огромная туша хозяйки продолжала сползать в провал, утягивая за собой Силаса.

– Хозяйка, я не могу…

– Можешь…

– Нет, не могу, прости…

Натянув на лицо маску сострадания, Силас разжал пальцы и поддался назад, как узрел в глазах хозяйки зловещий огонек.

– Если мне суждено сдохнуть, – процедила госпожа Делиз. – То и тебе не жить.

Осклабившись, она сделала рывок и схватила поверенного за грудки, а через мгновение другое пол под ними нещадно застонал, грозясь обвалиться в любой миг.

– Сука! Сука! Отстань, сука! – заверещал Силас, пытаясь освободиться.

Исцарапав руки хозяйки в кровь, он, однако, ничего этим не добился. Не помогли и две оплеухи, которые он отвесил хозяйке, ибо она не повела и бровью. Поняв, что все бесполезно, Силас изменил тактику, пытаясь ухватиться за неровные края половиц, ходивших под их телами ходуном. Ломая ногти и изливаясь слезами от боли, он боролся с хозяйкой из последних сил, но, та была неумолима, утягивая его за собой.

На его счастье борьба продлилась недолго, ибо вскоре хозяйка ослабила хватку, а затем разжала пальцы и с выражением обреченности на лице соскользнула в подвал. Пролетев пятнадцать футов, она грохнулась на грязный пол подвала и подняла столб пыли. Когда пыль рассеялась, то взглядам шлюх и клиентов, обступивших провал, предстало жалкое зрелище: раскинув руки и ноги, госпожа Делиз лежала посреди ящиков и сундуков, в луже крови, покрытой серым налетом. Ее тело подрагивало, подобно куску китового сала, подаваемого на тарелках в тавернах Вестхарбора. Копна черных волос, прежде собранных на макушке головы, закрывала половину лица, искаженного гримасой ужаса. Платье из черного атласа было изодрано в клочья, особливо в его нижней части, открывая чужим взорам нижнее белье хозяйки борделя.

– Чтоб тебя демоны задрали! – выругался лысый мужчина, бывший одним из завсегдатаев борделя. – Я полагал, что она подохнет иначе.

– И я так думал, – согласился с ним толстяк, на лице которого играла добродушная улыбка. – Толстуха провела всех вокруг пальца.

Оглядев толстяка с головы до ног, лысый усмехнулся и пошел прочь. Поторопились к выходу и прочие клиенты, спеша разнести весть о смерти хозяйки борделя. Что до шлюх, то они пребывали в смятении, не зная, что им предпринять. Разойдясь, кто куда, они оставили Силаса наедине с хозяйкой. Посматривая то на хозяйку, то на капли крови, срывающиеся в подвал с острых краев половиц, он пребывал в не меньшем смятении, чем шлюхи.

– Эй, как там тебя!? – крикнул Калум.

– Я? – отозвался Силас.

Обернувшись, он тыкнул себя пальцем в грудь.

– Да-да, ты!

– Да, господин.

Силас поднялся с колен, и направился к клиенту неуверенной походкой.

– Скажи мне, есть ли в этой дыре хороший конь?

Заслышав про коней, Силас изменился в лице, почуяв запах наживы, но, через мгновение другое сконфузился, оглядев клиента критичным взглядом.