Николай Колесников - Не сущие стены

– И чё? Вот чё ты предлагаешь?

Как бы в ответ на его вопрос сзади каркает ворон. Хрен его знает откуда он взялся и когда. Но прямо сейчас он сидит на перилах с какой-то тряпкой в лапах и вертит головой рассматривая нас.

– А тебе чего?

Кажется, что этот человек совсем не удивлён тому, что происходит. Наверное он думает, что так и должно быть. Может это Колдун понарассказал ему каких сказок, а может кто другой.

Ворон снова каркает и шумно хлопая крыльями перелетает ко второму выходу из подъезда. Пока все отвлеклись на ворона я вкладываю амулет в раскрытую ладонь Колдуна и он, хоть и кажется лежащим без сознания, тут же крепко сжимает кулак. Мне кажется, что лёгкая улыбка пробегает по его лицу.

– Что, туда? – опять спрашивает птицу человек с пистолетом. Ворон как бы в ответ стучит клювом по двери.

– Хренова мистика! – говорит он, прячет пистолет за пояс и кивнув остальным подхватывает Колдуна.

Я остаюсь, чтобы слизать кровь с пола в подъезде. Тряпкой, которую притащил ворон они затыкают рану и дальше кровавый след за Колдуном не остаётся.

– Здоров будь, человечек сыскной.

– Я же просил тебя сюда не звонить!

– Ты просил по пустякам не звонить. А я звоню по важному делу.

– Какое у тебя может быть важное дело?

– Да уж важнее некуда. Сухого нашли.

– Нашли?

– А общак не нашли.

– Ну, а что Сухой то говорит?

– Сухой ничего не говорит. Он говорить уже неделю не может. Распух и посинел. В реке всю неделю провёл.

– Что ты говоришь, тогда, что Сухого нашли. Нашли тело Сухого.

– Ты ментовской свой жаргон для документов оставь. Мои ребята неделю не спят, землю роют не для того, чтобы ты, гнида, умничал.

– Ты давай там, урод, берега не путай! Я тут тоже не просто так сижу! Уже полгорода переворошили. Эти гады уже почти у нас в руках!

– Гады меня волнуют в последнюю очередь. Ты мне общак найди!

– Красиво, правда? – спрашивает Колдун.

Я пожимаю плечами. Откуда мне знать, что вообще такое красота. Да и не до неё как-то, когда и так всё болит, а тут позади ещё и две подряд долгих смены на заправке. Ноги гудят невероятно.

Мы стоим перед этим домом уже минут десять.

Колдун торчит тут, задрав голову, наверное, с самого утра. Ветер перепутал все его седые с фиолетовым оттенком волосы. Он стоит опираясь, как на трость, на свою вечную тележку на разных колёсах, и не отводит взгляд от дома, весь торец которого занимает рисунок.

Это какие-то беспорядочные линии разной толщины. И если долго вглядываться в них можно увидеть как будто два силуэта, один вроде бы побольше, другой поперёк него поменьше. Если уж совсем отпустить фантазию, то кажется, что здесь вполне могла быть нарисована женщина, держащая на руках ребёнка.

Красиво ли это? Ну не знаю…

На пустырь гремя въезжает полицейский микроавтобус. Никто из тех, кто смотрит на дом, не обращает на него внимания, все стоят как завороженные. Только один мужчина бросает взгляд на часы, а потом разочарованно цокает, поднеся их к уху. Изнутри автобуса по громкоговорителю усталый голос совершенно равнодушно произносит заученные безликие формулировки. Голос просит нас разойтись и не толпиться. Никто не расходится, все как завороженные продолжают пялиться на торец дома на котором ничего не происходит. Все хотят увидеть, как контуры сами по себе проявляются на стене.

Но контуры не проявляются.

Людей немного – около тридцати человек. Мы стоим небольшими группами, молча и спокойно. Никого не волнует ни появление здесь полицейских, ни их призывы разойтись. Кто-то из этих людей, как и Колдун – пришёл поглазеть на граффити, кто-то как я – за компанию, кто-то просто, проходил мимо и решил вдруг остаться. Из автобуса снова раздаётся усталый квакающий голос, который призывает нас разойтись и не мешать. В этот раз в нём слышится раздражение и стальные нотки. Некоторые, в основном те, кто стоят ближе к автобусу, делают несколько шагов подальше от голоса, но в остальном народ остаётся на месте.

Вышедший из автобуса, полицейский сходу затевает перепалку с ближайшим к нему, отчаянно помятым гражданином. Он резко и грубо спрашивает чего мы тут стоим. Его визгливый голос совсем непохож на голос из громкоговорителя. Помятый гражданин, говорит, что стоять законом не запрещено. Полицейский апеллирует к какому-то положению, разрешающему ему указывать гражданину где стоять, а где не стоять. Гражданин сильно сомневается в полномочиях полицейского. В итоге спор скатывается в русло «А чё?» «А то!» «А то чё?»

Но кроме них двоих к спору больше никто не подключается. И из автобуса никто не вылезает на помощь полицейскому, и из толпы никто не присоединяется. Перепалка, на удивление, быстро угасает. Помятый мужчина и полицейский, как и все остальные задрав головы смотрят на стену дома, и только изредка вяло переругиваются между собой.

Приезжает машина коммунальных служб с огромной длинной стрелой и мужчины с валиками на длинных ручках начинают с самого низа закрашивать граффити, занявшее весь торец пятиэтажки.

Как будто случилось что-то важное, что требует их участия – полицейские споро покидают микроавтобус. В ожидании протестов или боятся, что мы будем мешать коммунальщикам. Мы не мешаем. Все просто стоят и безучастно смотрят, как краска закрашивает угольные контуры рисунка. Полицейские видя, что сопротивления, бунта и народных волнений нет, некоторое время мнутся. Но потом, поддавшись всеобщей апатии, тоже либо вяло продолжают наблюдать за происходящим, либо залезают обратно в микроавтобус.

– И как только умудрились так быстро нарисовать? Вчера же только полностью закрасили! – говорит незаметно подошедший Весёлый. Лицо его повёрнуто к Колдуну, а это значит что одним глазом он смотрит на торец пятиэтажки, а другим на землю у себя под ногами.

– Это дом мироточит. – с нескрываемой гордостью выдыхает Колдун.

Он так говорит, как будто это его, Колдуна, собственная заслуга. Но нет. По тому, как он неотрывно глядит на стену – для него это тоже чудо чудное. Весёлый, склонив голову к плечу, некоторое время пытается вникнуть в слова Колдуна, и видимо смысл сказанного его не устраивает, поэтому он встряхивается.

– Как мироточит? – нервно подпрыгивает Весёлый, – Целый дом? Разве такое может быть?

Его глаза, и без того глядящие в разные стороны, начинают дико вращаться независимо друг от друга.