Марк Кёльнер - Перевернутое сознание

Я перевел взгляд на Натали. На ее черные шелковистые волосы с кудряшками. На ней была темно-красная блузка, черные брюки и туфли на каблуке. Загляденье. Естественно, в хорошем смысле. И когда на нее смотришь, то даже и не возникает похабных мыслишек. Я постарался сосредоточиться на Нэт и поставить ее в своих мыслей в центр всего, а образ шлюховатой Малковой забросить далеко-далеко назад в своем сознании, но знаете, что самое интересное. Мои мысли то и дело возвращались к Малковой. И мне хотелось повернуться в ее сторону снова. А злобный беспощадный говнюк… ДЕМОН продолжал долдонить: «Поворачивайся. Давай-давай. Куда ты смотришь, кретин? Там же ничего не видно. Погляди на реальную живую аппетитную плоть». Самое страшное то, что если этот говнюк даже и не подцепил тебя на крючок, а лишь царапнул, то грязные образы и мысли застряют надолго в твоей тыкве. Я и сейчас, когда пишу в дневнике все, что со мной произошло в этот шизанутый день, четко вижу задницу Малковой и ее трусы, точно она сидит передо мной со своими натянутыми до лопухов черными стрингами. И грязные мысли выстроились в башке в ряд. Появляются сомнения и вопросы. А может, ты свалял дурака, что отвернулся? Может, надо было продолжать смотреть, это же «приятно»? Но если бы я продолжал смотреть, то это могло бы привестик рукоблудству, как это называет наш физрук, который одновременно еще и наш учитель ОБЖ. Он нам даже рассказал историю про парня, который занимался этим так долго на дню, что его отправили в травмпункт. То ли от истощения, то ли еще от чего-то я толком не понял. Я понял лишь то, что таким образом парень вроде хотел произвести впечатление на свою подружку, показать ей какой он половой гигант, сексуальный извращен и шизанутый фанатик порнофильмов. Мне кажется, что у него, наверно, в квартире целая порноколлекция, как и у нормального на первый взгляд работничка кондитерской фабрики Джеффри Дамера.

ДЕМОН продолжал меня третировать, чтобы в итоге превратить меня в такого же говнюка, как и он сам. Теперь в голове у меня на центральное место выдвинулась Малкова, а Натали вообще исчезла из сознании. Я постарался сосредоточиться на бормотании учителя. Но это нисколько не помогло. Алканы, алкадиены и всякая эта чушь не такие уж и хорошие помощники в том, что скинуть со своего сознания Малкову и противного говнюка ДЕМОНА, который умело делал свое блевотное дело. В моменты подобные этому – когда нужно свалить с оперативной связи ДЕМОНА – я стараюсь вспомнить что-то на самом деле смешное, чтобы ржать, как безумный. Тогда мысли свалят с демонической волны. Питательная доза эндорфинов убьет все говно. И я вспомнил две хорошенькие историйки (точнее, грязноватые шутки), которые я отмочил в деревне. Их главной героиней являлась моя бабуля.

В тот день Гена уехала с матерью вырывать зуб (за несколько дней до этого он весь трясся и говорил, что боится, и в шутку спросил меня: не могу ли я съездить за него, а я ответил: что занят), а остальная ватага моих деревенских приятелей тоже куда-то уехала или же они были заняты, уже точно не помню. А за коном еще стояла прескверная погода: пасмурно да еще и дождь мелкий моросит. И в общем я шатался по дому из угла в угол, не зная чем заняться. Дед еще утром ушел за грибами (он был заядлым грибником) и сейчас промокал, а бабушка пошла накормить куриц и сделать что-то еще по хозяйству. Вы ведь знаете деревенских людей: никогда не бывают без дела. В общем я болтался по дому, не зная чем заняться. То загляну в печку, в которой нечего было сжечь, потому что я являлся настоящим поджигателем, и в печке ничего надолго не залеживалось; то подойду к серванту; то загляну в спальню; то включу телевизор, попереключаю каналы и тут же вырублю. Словом, тоска смертная. И тут я увидел на серванте большой скотч, а рядом с ним ножницы. И прикольная черненькая шутка возникла в одну секунду в моей голове в подробных деталях. Смертной тоски как ни бывало. Я ожил. Почувствовал силу во всем теле, а голова прочистилась, и мне захотелось смеяться без остановки. Я взял скотч с ножницами и направился в туалет. В нем было две двери. Я отлепил длинную полоску скотча и приклеил ее в проеме второй двери. Потом еще одну через пару сантиметров. И так дошел почти до самого верху. Вы сами догадались, что я решил поиграть в скотчного человека-паука. Я словно плел паутину из скотча для какой-нибудь жертвы (и не какой-нибудь, а моей бабули, которая и угодила в них). Когда я закончил, то прикрыл вторую дверь, чтобы не было видно полоски скотча сразу, как откроешь первую дверь. Я чувствовал себя превосходно. Самый счастливый парень, который когда-либо жил. Я уже представлял, как в мои сети попадают, запутываются и не могут понять, в чем дело. Мне стало смешно. Я знаю, это кажется ненормальным, но мне по-настоящему было весело. Наверно, лишь психу может придти в голову наклеить в дверному проеме скотч, но мне все же пришло это в голову. Может, другие и подумают, что я псих, но только не я, и тем более человек склонен оправдывать себя и представлять свои дела и поступки в более мягком свете. Я, видно, не исключение.

Завершив свое паучье дело, я поболтался по дому, а затем, видя, что ни дед, ни бабушка не возвращаются, двинул на улицу. Дождь там перестал моросить. Я решил наведаться к Гене. А если бы он еще не вернулся с матерью, то сходить в парк и покататься на железных качелях-лодках. Отец Гены сказал мне, что Гена еще не вернулся и тогда я направился в парк. Покатался на качелях-лодках. Мне удавалось раскачиваться не очень сильно, как говаривал мой дедушка: силенок маловато, но все же мне понравилось кататься пусть даже и на маленькой скорости. Если бы был Гена, мы смогли бы раскатать качель сильнее. А потом бы, закрыв глаза, наслаждались прохладным ветерком, обдувавшим наши лица. Представляли бы, что мы два крутых храбрых и отважных викинга, отправившихся в опасное, но безумно интересное путешествие. Рядом с этими качелями-лодками была береза, и дедушка однажды так раскатал меня, что я мог дотронуться до самых верхних веток березы. Я взмывал так высоко, что перехватывало дыхание, замирал в высшей точке на секунду, а затем моя качель-корабль устремлялась вниз. Я закрывал глаза, потому что так было приятнее, и наслаждался. Качель-корабль только подплывет на большой скорости к дедушке, как он с огромной силой толкнет ее своими сильными руками, и она на еще большой скорости устремлялась вверх. Дедушка казался мне тогда настоящим силачом, для которого нет невозможного. Он так легко раскачивал качель-корабль, что казалось для него это раз плюнуть. Тогда как для нас с Геной это было очень сложно, и только раскатаешься хоть немного, как качель-корабль останавливается. Дедушка был в этом настоящий маэстро. Он катал меня не очень часто, но если он делал это, когда у него выпадало время, то это было суперклассно, в такие моменты я забывал обо всем, превращался в орла, который балдеет в теплых потоках воздуха.