Дмитрий Огненный - Тайна института

Сначала Таня не может объять открывшуюся перед ней картину единым целостным взором; это какое-то бессмысленное нагромождение металлического хлама, занимающее несоразмерно большое пространство. Потом она делает над собой усилие… и понимает, что это – большой старый компьютер, очень большой, очень старый; подобный тому, который как-то показывали в одном документальном фильме про 50-е годы. Гигантский застывший конвейер, который венчает огромный серый экран, покрытый густым слоем многолетней пыли. Слева и справа – какие-то железные трибуночки с приборами, такие штучки по всей комнате, отдельно от корпуса этой ЭВМ; посередине, у экрана – столь же запыленная и безобразно запущенная, затянутая тонкой паутинкой клавиатура, большинство клавиш которой запали вовнутрь; они – цвета слоновой кости, и еще несколько красненьких. По всей комнате шли провода, они опутывали пространство, подобно стальной паутине какого-то монстра; во многих местах оборванные, частично заголенные, торчащие в сторону, как волосы на голове Медузы-Горгоны, Безнадежно старая, заброшенная на произвол судьбы рухлядь: несомненно, вся эта хитроумная конструкция уже очень давно не работала. Явная техническая смерть под колесами прогресса.

Увиденное нисколько не смущает и не пугает Таню; напротив, это кажется ей почему-то симпатичным, и даже притягательным, она буквально чувствует под своей кожей округлые магнитные шестеренки, которые подталкивают ее поближе, к стальной махине. Она улыбается. Это улыбка пятилетнего мальчугана, вдруг обнаружившего прямо перед собой свою любимую игрушку.

«Ты не один, я не одна; сердце мое с тобой навсегда; нити судьбы… трудно понять …» – вспоминается Тане обрывки из старой песенки, которую просто обожал Васик, ее парень. Который сейчас кажется ей бесконечно далеким, как Плутон – самая холодная и дальняя планета Солнечной системы.

Какой-то неслышимый, непостижимо приятный голос тихо ободряет ее, шепчет на ушко что-то ласковое, хорошее. «Все будет хорошо», – говорит он. Она верит этому неясному голосу, исходящему изнутри, но принадлежащему ни одному из ее голосов; «Жалобщик» и его недовольный брат-близнец – все они затихли и спрятались, заглушённые этим волшебным серебристым голосом, рисующем прохладные морозные узоры на тонком льду ее сознания. Он мягок и терпелив, этот странный всеведающий голос.

Всего ничего – только несколько шажочков.

Она уже почти у пульта, так, наверное, называли эту штуку те, кто ее создавал.

Мягким пластичным жестом, которому бы позавидовали лучшие балетмейстеры мира, (так девушки кидают на пристани свой вышитый платочек, надолго прощаясь с уезжающим любимым человеком) она вытягивает правую руку вперед, чуть наклоняется (при этом glandula mammaria под мягкой тканью платья вздрагивают и сладостно напрягаются, затвердевают, словно маленькие точеные камешки); это восхитительно. Таня ощущает себя неразделимой частью всего этого – ее последнее осознанной чувство перед тем, как теплая девичья ладонь, несущая свет и восторг бытия, соприкоснулась с холодной поверхностью бездушного омертвелого металла…

(Нет. Оно не было последним, это чувство. Де жавю. Вот что на мгновение вернулось к Тане перед тем, как яркая ослепительная вспышка растворила ее в себе и унесла в долину света. Когда-то это уже было. Эта комната. Эта ручка. Эта масса железа, кажущаяся такой беспомощной. Это невероятное ощущение сказки. Эта волна желания, молнией пронзившая нижнюю часть ее тела. Все это было – и, возможно, уже не раз. Много больше. Возможно что…).

…прежде, чем сказка растаяла, уступив место прозрению…

(Лета не властны над тем, что существует вне времени)

И ТОГДА ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО.

Понятие. Символ образован. Есть. Есть. Выполнено-стереть. Существование. Люди. Операция выполнена. §§§. 0. Доступ.!

… Цитата: Декарт «Я мыслю, а, следовательно, Я СУЩЕСТВУЮ».

(продолжение следует…)

Дима Свирин вздрогнул и поморщился от неприятного ощущения. Такое бывает, когда нечаянно нажмешь» электрическую точку» на сгибе локтя. Или когда «рога» троллейбуса неожиданно высекают пучок искр прямо перед твоим носом. Легкая голубая вспышка мелькнула у него перед глазами, так быстро, что он даже не успел зажмуриться. И пропала. «Может что-то с напряжением?» – подумал он. Затем нехотя посмотрел на часы.

У него был фирменный «Ролекс» с навороченным браслетом. Дима не боялся брать их с собой в институт, поскольку хорошо знал, что если что, за него будет кому постоять. Отец кое-чему научил его. Прикиды важны, чтобы видели, кто есть кто. К сильному не полезут, заберут всегда у того, в ком увидят слабинку.

До звонка с пары оставалось еще двадцать минут. Пока Славик рассказывая ему одну прикольную историю про дискарь в клубе, на котором пара хлопцев немного перебрали и начудили, он продолжал потихоньку размышлять о своей затее с чипами. Его отец занимался в основном косметикой, Диму больше тянуло на компьютерную технику. Он разбирался в ней и знал точки и людей, куда, кому, что и за сколько можно сплавить (толкнуть). Часика в четыре сегодня ему нужно будет подъехать к Михалю и договориться насчет фактуры. Если выгорит, если Михаль клюнет на его предложение, в чем Дима практически не сомневался – его цена была более чем выгодной – вечер будет классный. Папа не зря скентовал его с человеком, через которого прогонял свои заказы. Дима быстро нашел с ним общий язык, и теперь помимо отцовских дел, его обязона, мог накручивать кой-чего себе помаленьку. Недавно он перегнал от кента к тому же Михалю дешевый принтер «Епсон» и получил чистыми восемьдесят баксов. И абсолютно на шару, без затрат и лишних хлопот. Как говорится, сдул с пива пену. Теперь стоило подумать о чем-то более серьезном. Например, этой партии с чипами. Конечно, он и так получал от отца приличные «комиссионные» каждую неделю, но…

Черт возьми, где Славик? Дима недовольно покачал концом кроссовка, прерывая размышления. Куда подевался этот балабол? Только что был здесь. Они сидели на широкой коричневой скамейке, посреди третьего этажа. Напротив была главная лестница, справа коридор и аудитории, 3 одной из которых, точнее говоря, в 315-й, сейчас шла их пара. А через двадцать минут плюс пятнадцать перерыва должна была начаться следующая.

Дима протер лицо руками, стряхивая невесть откуда взявшуюся сонливость, и оглянулся по сторонам. Скамейка, на которой он сидел со Славиком, как, впрочем, и соседняя, пустовали. Наверное, тот отвалил в туалет. Странно, что Дима не помнил этого момента. Только что он вроде говорил про «негра с серьгой, которого макали корытом в унитаз». И замолчал, как отрубило.