Эпоха Век - Бабы дуры

– Не стала, а вдруг никакой Нади – самоубийцы и не было, а я ляпнула первое, что пришло в голову.

– Скорее всего, что-то такое было, – покачала головой Марковна, – все заметили, как он изменился, значит, какой-то тумблер в его голове ты переключила. Сама говоришь, будто говорила под чью-то диктовку.

– Да и теперь сил никаких нету.

– По книгам, которые я прочитала, именно так всё и происходит. Есть, девонька, у тебя дар, прав был твой еврей. Все мои теоретические знания бесполезны без таланта, золотая узда не сделает клячу рысаком.

– Марковна, твои мудрые слова ничуть не дешевле моего таланта, в котором я сомневаюсь, всё случайность, не более того.

– Я с неё девяносто девять тысяч сняла, – привлекая внимание к себе, Таисия сообщила об этом громким голосом.

– Ты, что, рехнулась что ли? – Мадам вытаращила глаза, – и она столько отвалила?

– А то, – Таисия метнулась в комнату, где производила расчёт и, вернувшись, показала женщинам пачку денег.

– И как тебе не совестно? – дуэтом спросили Мадам и Марковна.

– А что такого? Я же у неё ещё тогда спросила где и в каких больницах она лечила мужа, потом справочки там навела, деньги я считать умею. Вы знаете, сколько её шубка и машина стоят? А я знаю. Не бедствует девуш-ка, не бедствует. Я и папашку её понаслышке знаю, а Максим, слышали, что первое сказал? «На Канары», а в Урюпинске отдыхать не пробовали?

Так что, нечего меня гнобить, я своё финансовое дело хорошо знаю.

– Ладно – ладно, молодец, – Марковна постаралась успокоить распаленную Таисию, но та решила дожать своих подруг.

– Я ещё девять тысяч за приём взяла.

– О, господи, Таисия, я с тебя дурею, – хмыкнула Мадам.

– Опять девятка, чего ты, других цифр не знаешь? – всплеснула руками Марковна.

– Сама мне этими девятками голову задурила, а теперь ручками машет, – нахмурилась Таисия, а потом состроила ехидную гримасу, – эти суммы у меня сами собой складываются, прейскуранта в нашем салоне ещё нет.

– Но суммы-то какие?! – покачала головой Марковна, – как бы они нам боком не вылезли, за меньшее и спрос соответствующий.

– Странно, Марковна, ты – учительница, вас должны были психологии учить или твои знания устарели? Так вот, богатые никому никогда не при-знаются, что их облапошили.

– Это бесспорно, а вот нам могут головы свернуть, как курятам. У нас заступников нет.

– Марковна, но ведь с Максимом всё получилось?! – недоумевала Таи-сия, – Мадам показала себя с лучшей стороны, у неё талант, а талант не должен быть голодным, правда, Мадам? Одно дело делаем, а чтобы твоя душенька, Марковна, успокоилась, обмани её, скажи, что в лотерею выиграли.

– Не трудно показать себя с лучшей стороны, трудно понять, какая лучшая, – махнула рукой Мадам и плотнее закуталась в одеяло.

– Вы с Марковной специально умные речи учите, чтобы меня уличать в литературной неподкованности? Я не русская, мне скидка. Вы лучше подумайте, где нам башлёвых клиентов брать? С босотой чего связываться, состоятельных надо привлечь.

– Да нам этих денег до весны хватит, если не шиковать конечно, а по теплу можно и на базар двинуть, глядишь, чего и придумаем.

– Особенно ты торгашка хоть куда со своим инсультом, – хмыкнула Таисия.

– А вот Мадам надо мной пошаманит, я и поправлюсь, – Марковна с ожиданием посмотрела на Мадам.

– А я говорю, надо рекламой заняться, пока деньги сами в руки идут.

– Ох, Таисия, Таисия, упёртая, как баран, не зря говорят «не спорь с дураком, а то люди могут не заметить, есть ли между вами разница».

– Да это вы обе – полные дуры, не видите нашего фарта, когда есть право выбора, надо его использовать По-полной. Фортуна – дама капризная, может и улизнуть.

– Но когда стоишь перед выбором и не делаешь его – это твоё право и твой выбор.

– Так, вижу разговор я завела не во время, ладно, подожду, – Таисия сунула руки в карманы, – давайте-ка праздник себе устроим, посидим, поедим, выпьем, дело такое состоялось, обмыть надо.

– Согласна, девчонки, только дайте мне, пожалуйста, хоть часик отдохнуть, такая слабость, даже шевелиться не охота.

Мадам закрыла глаза, Марковна и Таисия вышли из комнаты, прикрыв дверь.

– Вставай, труженица наша золотая, пора вершить новые подвиги.

– Я не желаю вас слушать, – Мадам не открыла глаза, сделав слабую попытку удержать одеяло, которое стягивала с неё Таисия.

– Подъём, дитя великовозрастное, лентяйка, знаешь, сколько ты продрыхла?

– Я и есть само воплощение лени, всякий знает, чем ленивее человек, тем больше каждый его труд напоминает подвиг, – ответила Мадам, уже сидя в кровати, но глаза были по-прежнему закрыты, – ну что там? Кушать готово? Есть хочу, умираю.

– Как поработаешь, так и полопаешь.

– Тебе не совестно, Таисия, мне помниться, я несколько часов назад на самый дорогой ресторан заработала. Или вы с Марковной уже всё прокутили?

– Ну-ну, мать, давай, поднимайся, – Таисия поцеловала Мадам в макушку, – Аля приехала, бабу буфетчицу привезла с баблом в клювике, что-то там опять с любовью-морковью связано.

– Да ну их.

– Ты себе цену набиваешь? Ну поспала же, мы с Марковной тебя не будили, так, перекусили на скорую руку, чтобы с голоду не помереть. Ес-ли бы не сто восемь штук в гаманке, фиг бы я дала тебе праздник души испортить.

– А время сколько?

– Два ночи.

– Они что, ненормальные? По ночам людей беспокоить.

– Мы же сами Але говорили, что после полуночи самое время мрако-бесием заниматься, вот она эту буфетчицу ночью и приволокла.

– А сама где столько времени пропадала?

– Толи в Англии, толи в Швейцарии, я не прислушивалась к её щебету, бабу разглядывала, прикинула, сколько с неё слупить.

– Выходит, и Аля довольна моим сеансом? – Мадам наконец-то откры-ла глаза и посмотрела на Таисию, – плащ мой магический не помню, где сняла.

– Вот он, я уже побеспокоилась, подмахнула его утюжком, ты же как попало бросила, прямо на кровать и дрыхла на нём, весь помяла. Свечи в той комнате зажгла, музыку включила, всё путём.

– Всё-всё, иду.

Таисия не обманула – в прихожей, переминаясь с ноги на ногу, стояла толстуха, килограмм на сто двадцать. Искусственная блондинка с высокой причёской годам эдак к пятидесяти, на лице, уже познавшем инструмент пластического хирурга, «семафорили» губищи в ярко-красной помаде. Толстые пальцы, унизанные золотыми кольцами с драгоценными камнями и без, заканчивались длинными, скорее всего наращенными ногтями, окрашенными лаком в тон помаде, от этого они походили больше на окровавленные когти хищного зверя, только что раздиравшего свою добычу. Вещи, в которые была одета эта «красотка», были дорогими, но подобранны в полном отсутствии вкуса. Кофточка была настолько тесна, что если бы её носительница вздохнула на полный объём своих лёгких, пуговицы рванули бы, как пули из автомата Калашникова. В узких, глубоко посаженных глазках «буфетчицы» был неизживаемый нахрап и ожидание своей полной победы.