Элоиз - Одиннадцать миль

– Имя усопшей?

– Сара Уинтер. Второе имя не пишите, она его не любила. Годы жизни тоже не надо… Пусть будет вечно молодой.

– Цветы, сэр? Это входит в стоимость.

– Лилии. Много лилий. Думаю, их можно поместить в катафалк. Пожалуйста, я не хотел бы с этим торопиться, но уж за девять тысяч сделайте всё быстро и качественно. Если нужно, я доплачу за старания.

– Во сколько нужно привезти тело на место погребения?

– Так… – Брендон нервно поморгал, как будто ожидая, что перед глазами появится подсказка. Сигарета, зажатая уголком рта, почти истлела и грозила обжечь губы, но капитан этого не ощущал. – В шесть вечера. А услуги священника предоставляются?

– Мы можем нанять, если хотите. Четыреста долларов сверху.

– Отлично. Тогда жду гроб, памятник, могилу, катафалк и священника. И много лилий.

– На чьё имя записать и как Вы будете платить?

– Брендон Уинтер, наличными вечером после похорон. Спасибо.

– Приятно иметь с Вами дело, сэр.

Когда неприятная обязанность была выполнена, он, сунув в карман телефон, нехотя продолжал двигаться по небольшой аллее, разглядывая под ногами сероватый налёт снега. На душе повис тяжёлый груз, Брендон чувствовал, как он тянет его тело к земле. Сегодня он навсегда попрощается с ней, со своей прекрасной и единственной, скажет последние слова над могилой. Капитан понимал, что стоило бы пригласить всех друзей, знакомых, родственников, но так не хотелось слушать их нытьё и фальшь. Он устал от лжи, от пожеланий и соболезнований, все они просто не понимают, как круто повернулась его жизнь теперь. Без неё.

– Сто бутылок пива на столе, возьми одну и передай мне 2 2 Смысл песенки в том, чтобы дойти до одной бутылки и начать заново со ста , – пробормотал он себе под нос, уже воображая, как скоро завалится в квартиру после церемонии и обязательно поцелует обожаемую бутылку виски или коньяка. Раз не можешь целовать женщину – целуй алкоголь, детка.

– Чтобы стало девяносто девять бутылок пива на столе, и ты возьми одну и передай мне, – раздался голос позади него.

Брендон подавился сигаретой и, не заметив, как она успела сгореть до фильтра, вдохнул раскалённый пепел, закашливаясь. Дым как будто разъел все его внутренности, пепел прилип уродливыми язвами к горлу, возможно, долетел до лёгких и пустил там смолянистые корни. Когда он наконец прокашлялся, то поспешил обернуться вокруг себя, запутавшись в поводках. На скамье между двух деревьев без листвы сидел какой-то маленький толстый мужчина. Он пристально смотрел на капитана своим единственным подслеповатым глазом и щурился так, будто день сегодня был удивительно солнечным.

Брендон выдохнул, в очередной раз чувствуя, как теперь сжимается горло из-за небольшого ожога, и попытался выпутаться из поводков, не сводя взгляда со странного карлика. Тот снова нараспев заговорил:

– Девяносто восемь бутылок пива на столе, возьми одну и передай мне.

– Простите? – Голова совершенно не тем была забита, поэтому Уинтер не хотел бы лишний раз сталкиваться с кем-то и завязывать разговоры. Но эти обязанности сами по себе его нашли.

– Вы в завязке? – Вежливо поинтересовался толстяк, наклонив голову. – Давненько?

– Я… э-э… – Капитан растерянно поморгал глазами, но всё же смог собраться с мыслями: – Пять лет.

– Похвально, молодой человек, похвально. А курите?

– Как видите.

– Хм, ничего, жизнь отучит, – загадочно пробормотал толстый человечек, а после снова дружелюбно улыбнулся. – Не хотите ли присесть рядом?

– Благодарю покорнейше, – процедил сквозь зубы Брендон, с трудом избавившись от своего капкана. Этот толстяк почему-то сильно раздражал его своей приторной тягучей вежливостью. – Мне нужно возвращаться домой к жене.

– Нет у Вас никакой жены, мистер. Нет, умерла недавно.

Он замер, не веря своим ушам. Снег усиливался, но Брендону казалось, что игривые хлопья снежинок как будто окутывают незнакомца плотным коконом, не в силах лечь на его одежду. Толстяк ехидно скалил желтоватые зубы, пока капитан Уинтер в ступоре уставился ему в лицо.

– Я… – Голос сел, вместо слов вырвался хриплый рык. Прокашлявшись, он снова попытался заговорить: – Я не понимаю, о чём Вы говорите.

– Сара была хорошей женщиной, правда, мистер Уинтер?

– Кто Вы, чёрт подери меня в задницу, такой? – Он попытался подойти ближе, но ноги точно приросли к снегу, став железными не двигающимися прутьями.

– Но-но, спокойно, молодой человек. Я пришёл, чтобы помочь, а не нарываться на конфликт. Не волнуйтесь, я уже ухожу. Мы уходим.

– Мы?

Огромный пёс со свалявшейся шкурой выполз как будто бы из сугроба и встал у ног коротышки, злобно угрожающе скалясь на Брендона. Капитан хотел отступить, но ноги не слушались. И как он не мог заметить такого монстра среди белого снега?

– Тихо, Гласий, тихо, – повелительно скомандовал человечек, пёс послушно опустил голову. – Вы хотите, чтобы Ваша жена вернулась, мистер Уинтер?

– Я не понимаю, – прохрипел Брендон, мелко дрожа. Только сейчас он заметил, как холодно стало вокруг него, словно температура опустилась до невероятных отметок.

– Всё Вы понимаете, молодой человек. Похороните её как подобает, а потом подумайте над моими словами. Я даю Вам три дня, а после мы вернёмся, чтобы узнать ответы. И если мы их не получим, то, хм, кто знает, что произойдёт потом с Вашей жизнью. Поживём – увидим, верно же?

Брендон моргнул лишь раз, но этого хватило, чтобы уродливый пёс и странный тучный человечек испарились в ворохе снежинок. В эту же секунду тело его расслабилось, свинец в ногах расплавился, и мужчина вздрогнул, упав на колени и выпуская из руки поводки. Тяжело дыша, он попытался унять мелкую противную дрожь, но не мог побороть себя. Страх накатил ледяной волной, Брендона вывернуло на сероватый снег отвратительной желчью, и капитан просто повалился на тротуар, ловя взглядом чьё-то толстое лицо между переплетённых ветвей.

Ну, прежде всего я могу сказать в своё оправдание, что я был молод и глуп. Да, именно так я и скажу. Вы, конечно, мне не поверите, но это какая-никакая, а отмазка.

Знаю, кто-то из вас обязательно скажет, что я был жалок уже тогда, когда потерял всё, что только мог обрести за долгие годы борьбы. Да, я был невероятно жалок, но и сейчас ничего не изменилось, поверьте мне. Быть на грани помутнения рассудка, видеть то, чего не видят другие, – это сложно, это ещё больше сводит с ума.

Буквально на днях я вспоминал, что же было не так в том толстом странном гноме, который мне привиделся. И его образ каждый раз выходил у меня ещё более туманным, чем прежде, как будто бы его владелец не позволял мне составить его портрет. Помню, что костюм на нём по швам трещал, я слышал, как вот-вот из штанов выпадет его тучная задница. Помню, что пёс был какой-то странный, от него разило падалью и болотной гнилью. Помню глазки этого хряка в человеческой одежде, или лучше бы сказать: его единственный глаз, такой ужасный, пустой, но всевидящий.