Элоиз - Одиннадцать миль

Всё по кругу, если подумать здраво и рассудительно.

К бутылке больше не тянуло. Питомцы исчезли где-то в темноте квартиры, а Брендон, не разуваясь, поплёлся в кухню. Он сам себе удивлялся, как ещё не разгромил всю квартиру, стоившую когда-то им с Сарой целое состояние, а теперь такую пустую, скучную, унылую. Капитан готов был сбыть за гроши первому встречному ненавистное помещение, даже память о жене не могла его остановить.

Когда рука потянулась к бутылке, в голове выстрелила мысль и сразу затерялась в лабиринтах разума.

Бросив взгляд на небольшие часы, висящие на стене, Брендон отметил, что уже почти половина пятого. Почему это его так волнует? Напрочь позабыл, как будто кто-то разом перемешал все его мысли и не дал им встать на место. О чём-то он должен был помнить, о чём-то важном, о чём-то, что будет сегодня…

« Похороны », – прошептал в голове отвратительный голос, заставивший капитана вздрогнуть всем телом.

Похороны.

Брендон выехал на Парк-авеню медленнее, чем ему хотелось бы. Почти десять минут он искал свой парадный костюм, – чёрные брюки и рубашка, туго повязанный галстук, роскошный пиджак – начищал ботинки, одевался. Когда вышел из дома, вспомнил, что забыл хотя бы сделать вид, что причесался, а, вернувшись в квартиру, обнаружил, что не оставил собакам поесть. Только в без пяти минут пятого ему удалось сесть в машину и выехать на дорогу.

По пути его встречали фонари, стоя прямо, по-парадному, как будто приветствовали его. Автомобили проносились мимо, на перекрёстке он едва не влился в чужой поток. Вечер сгустил сумерки до фиолетовой темноты, звёзды лениво рассыпались по небу, перемигиваясь между собой. Брендон старался не думать ни о чём.

По радио играли хиты восьмидесятых годов, его устраивало это. Дважды даже включали Queen, неизменные «We will rock you» и «Bohemian Rhapsody», и Брендон чувствовал себя немного лучше, когда слышал знакомые ритмы. Но потом даже музыка перестала его привлекать, мысли с каждой секундой становились всё мрачнее. Чем дальше он ехал, следуя теперь параллельно Беннетт авеню, тем сильнее становилось ощущение жжения в груди.

Смерть никому не может дать покоя, вот и он мучился, не в силах себя отвлечь. Проскочив Дайкман-стрит и направляясь к переправе до Марбл-Хилл, он слушал радио, где теперь передавали экстренные новости, и всей душой надеялся, что его хоть кто-нибудь собьёт. Этого не произошло и до шоссе Генри Гудзона он добрался без происшествий.

Автомобиль двигался быстро, Брендон старался гнать как можно сильнее. Обычно на Бродвее в это время полно полицейских, но что-то подсказывало ему: никто не остановит, а остановят – почти сразу отпустят, как только увидят значок и удостоверение. Он оказался прав, толпы людей, поток машин и ни один коп не успел его притормозить. Сегодня удачный день, верно, Брендон, детка?

Когда и Бродвей, и следующее после поворота небольшое шоссе остались позади, а по радио транслировали песни Boney M, «Chevrolet» выехал на Бронкс Ривер паркуэй. Здесь поток машин сократился почти вдвое, никто в здравом уме не станет ехать этой дорогой домой – слишком долго. Свет фар выловил впереди указатель «Вудланское кладбище», мужчина мельком глянул на часы: ехал почти сорок пять минут, недурно.

У ворот уже ждал катафалк и несколько людей в чёрном. С ними стоял высокий человек в сутане. Брендон почему-то неожиданно пожалел, что нанял священника.

Капитан остановил машину у въезда на кладбище, нехотя вылез из салона, резко хлопнув дверцей. Присутствующие невольно вздрогнули. Один из них, Брендон узнал по хриплому голосу, вышел вперёд, протянул руку.

– Добрый вечер. Вы мистер Уинтер?

– Я. – Он пожал протянутую руку, оглядел всех, стоявших в свете двух тусклых фонарей. – Простите, если опоздал, чёртовы пробки.

– Нет, Вы вовремя, всё уже готово. Следуйте за нами, мистер Уинтер.

Четверо крепких мужчин подошли к катафалку и бережно вытащили деревянную коробку за позолоченные ручки. Взвалив коробку на плечи, они медленно двинулись через ворота к свежевырытой могиле. Брендон с замиранием сердца наблюдал за ними, боялся, что кто-нибудь может оступиться и уронить драгоценную деревянную коробку – гроб с его любимой женой.

Священник встал у самого края могилы, сжимая дрожащими замёрзшими руками небольшую книжицу, мужчины осторожно опустили гроб в зияющую в земле дыру, отошли на несколько шагов, почтительно склонив головы. Знают своё дело, подумалось капитану. Когда святой отец нараспев начал читать заупокойную молитву, Брендон невольно сгорбился, сникнув под тяжестью произносимых слов.

– Помяни, Господи, в вере и надежде жизни вечной усопшую рабу твою, отпусти и прости все вольные и невольные прегрешения её и даруй причастие и наслаждение Твоими благами, – тихо говорил священник, стараясь держать потёртую книжицу ровно, унимая дрожь в руках. Брендон смотрел, как редкие снежинки падают на крышку гроба, и хотел бы скорее кинуть цветок, который держал в левой руке, к этим крошечным белым пятнышкам на лакированном дереве. В уголках глаз стояли слёзы, и они не понимал, от пронизывающего холода или от боли, засевшей глубоко внутри. Святой отец, почти закончивший молитву, больше половины которой Брендон даже не услышал, спокойно закончил: – Будь милосерден к ней, ибо нет человека, который поживёт и не согрешит. Пусть упокоится раба твоя с миром во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Убрав книжицу, он вытянул из-за пояса подмёрзший цветок, наклонился, опустил его на крышку. Прошептал что-то непонятное, отошёл, едва заметно наклонив голову. Брендон бросил свой цветок, даже не посмотрев на гроб, и быстро отвернулся от могилы, подавляя накатывающее желание заплакать.

Мужчины, которые донесли гроб до могилы, тоже кинули по два цветка, которые, как заметил капитан, были лилиями.

Как могилу забрасывали землёй у него не хватило сил смотреть. Пока рабочие старательно орудовали лопатами, он вместе с организатором похорон принёс букеты, бережно уложенные на сиденье в катафалке. Свежую землю прикрыли дёрном, положили цветы, после мужчины установили небольшой памятник из тёмно-зелёного мрамора. Капитан с содроганием окинул его взглядом, уловил надпись «Любимой жене, чья красота никогда не увянет» и не выдержал, закрыв лицо рукой.

Горячие слёзы потекли по щекам, легли налётом соли на губах. Он чувствовал, как медленно задыхается, осознавая, какая тяжесть теперь легла на его плечи. Только что он похоронил жену, только что её погребли под землёй навсегда, только что его последнее «прощай» застряло в горле комом и не может найти выхода. Всё это время ему не хотелось верить, что Сары больше нет, но сейчас правда ударила его по лицу, оставила огненный ожог на сердце. Да, она мертва, он увидел это ясно, как видел сейчас могильный камень перед собой.