Анна Редько - За гранью света

Жизнь превратилась в бесконечный праздник: любимая женщина, идеальная еда, постоянная эйфория. Дни шли за днями, недели за неделями, землю людей укрыл снег, затем растаял, и наступила весна. С течением времени меня перестало радовать солнце, а после начало обжигать, причиняя боль. У Миа это началось раньше, и она объяснила, что это нормально – побочное явление возвращения к истокам. Теперь нашими были только ночи, но мне это нравилось.

Бесконечная круговерть крови, смерти и страданий людей затягивала. С каким удовольствием я ломал их слабые тела, разрывал горла и наслаждался, выпивая их жизни, выгрызая их органы. Часто жертвы были еще живы, когда я поедал из внутренности, они стонали, но это было прекрасно. Но всё кончилось однажды в теплый весенний день – нас нашли.

Я слышал сквозь сон шорохи крыльев и проснулся, когда в наше убежище в подвале старого дома вошли они – пятеро стражей Троп. Среди них был и Иан. Во взглядах больше не было мира и дружбы, а нам некуда было бежать, ведь солнце стало нашим врагом. Мы бились до последнего, отражали удары тяжелых мечей, оставляющих на наших телах глубокие незаживающие раны, а потом оружие стража с хрустом пронзило грудь Миа. Я видел, как оседает ее тело, как начинает обугливаться плоть, как боль застывает в ее глазах. Бросившись к ней, я упал на колени, пытался взять ее на руки, но тело рассыпалось в пепел, просочившийся сквозь мои пальцы. И я закричал. Стражи не трогали меня, но и не убирали мечи. Я рыдал над горстью пепла, и кровавые слезы ручьями текли по лицу.

– Крей, – позвал меня Иан, и я обернулся к нему, ожидая удара. Но друг стоял, не двигаясь и глядя на меня с болью. – Крей, идем. Нам пора назад.

Я искал в своем сердце ярость, но ее там не было. Пустыня боли поглотила все.

– Убей же меня, друг, – провыл я и пополз к нему на коленях, склонив голову. – Убей быстрее, молю!

– Ты не должен умирать, – голос Иана звучал ровно и тихо. – Ты должен пойти с нами. Ты все поймешь.

Я поднялся на ноги и взглянул в их лица, напряженно-жалостливые лица братьев по Клану. Невозможно было понять, кто из них самый слабый, самый нервный – в стражи не берут слабаков. И я решился: рванулся, оскалившись на Иана, и выпустил когти и клыки в надежде, что он убьет меня. Иан размахнулся и ударил. Наступила тьма.

Головная боль была невыносимой. Я пошевелился и с трудом разлепил глаза. Тут же нахлынули воспоминания, и я подскочил, оглядываясь: мой дом, я на кровати, рядом стоит Иан. Боль сжала сердце – Миа…

– Доброе утро, друг. Собирайся, Доро ждет.

– Зачем? – я мрачно взглянул на стража.

– Узнаешь, – ответил он и, как мне показалось, улыбнулся.

Абы как умывшись, я вышел следом за другом наружу. Теплая, вечно летняя ночь Тропы окутала меня. Было пусто, где-то вдали пели песню, над головой пару раз пролетел кто-то из жителей. В отупении я брел с Ианом в дом главы. Я ожидал суда старейшин, но Доро был один. Он принял образ человека, правда не до конца, и попивал чай из старой щербатой кружки, держа ее сухой рукой с острыми и кривыми когтями.

– Садитесь, – сказал он и кивнул на диван.

Мы сели, и я уставился в пол. Почему они меня еще не убили?

– Крей, я должен кое-что тебе рассказать, – главный сделал паузу, я сидел так же молча, – о Миа.

Я дернулся от звука любимого имени, но голову не поднял.

– Мы давно ее подозревали. Она была слишком… не знаю, ненормальной, что ли, – Доро отхлебнул чай и крякнул. – Ты слишком любил ее, и мы решили, что, возможно, всё дело в этом, но мы ошиблись. Помнишь Рейга? Конечно, помнишь. Так вот, Рейг сделал с ней то же, что и она с тобой, но ушел один. Мы нашли его с неделю назад. А Миа любила его до сих пор и полностью ушла в запретные сферы.

– Она любила меня! – крикнул я. – Она сама призналась! Зачем тогда она звала меня с собой?!

– Ты был агнцем, – ответил Доро и взглянул на меня. – Она хотела откормить тебя, чтоб потом вместе с Рейгом испробовать твоей плоти и крови. Ты не знаешь этого, но если житель Тропы, презрев закон и потребляя плоть людей, обретет полную силу второй ипостаси, то ему останется только сожрать другого такого же, чтоб выйти за пределы власти Троп. Для него не будет преград, не будет старости, не будет смерти. Все Тропы откроются для него, и Тропа мертвых тоже. Это может быть только один из нас всех, но он обретет власть бога.

– И чем это плохо? – спросил я. – Он же сможет вернуть всех убитых и умерших?

Доро грустно взглянул на меня и вздохнул:

– Ты помнишь свои ощущения, когда питался?

Я кивнул.

– Так вот, – продолжил Доро, – если бы ты отведал плоти брата, то не стал бы добрым богом. Ты вечно бы жаждал крови и обратил миры в руины.

Я посмотрел в глаза старейшины:

– Это правда? Это правда, что она не любила меня?

– Правда, – выдохнул Доро и закрыл глаза. – Рейг следовал за вами, и они встречались. Так мы и вышли на вас, следуя за Миа по пятам. Смирись, Крей.

Я встал и, пошатываясь, вышел из дома главы. Остановился снаружи у входа и поднял голову: звезды светили холодным светом, равнодушно и бесстрастно взирая на нас.

– Меня сожжет солнце? – спросил я бесшумно подошедшего Иана.

– Нет, ты очистился слезами. И, надеюсь, не сделаешь глупость, – ответил друг и положил руку мне на плечо. Я молча кивнул и пошел прочь.

Прошло уже полгода, я вернулся к работе, без выходных патрулируя тропы, пытаясь забыть ее глаза и предательство. Жизнь налаживалась, но внутри меня простиралась всё та же мертвая пустыня. Мне предоставили все доказательства того, что Миа крутила мной как хотела, и я принял это. Но все чаще в голову закрадывалась мысль о власти, равной богу.

Сегодня после смены я сидел на том самом обрыве, свесив ноги вниз. За спиной раздались шаги, и рядом со мной присела Эйди, очень милая девушка, давно строящая мне глазки.

– Привет, – улыбнулась она. – Устал?

– Привет, – я улыбнулся ей в ответ. – Немного.

– Может, погуляем на днях? – спросила она и густо покраснела.

– Давай в мир людей? – спросил я. Эйди удивленно и радостно кивнула, а в глубине моих глаз мелькнуло нечто, что я так старательно прятал все это время.

Вначале появился запах. В коридоре едва уловимо тянуло трупной вонью, и я списал это на завалившийся куда-то мусор из пакета, который часто ставил у двери, чтоб потом вынести и не забыть. Обшарив и отмыв все закоулки и ничего не найдя, я решил, что, может, что-то испортилось в шкафу, стоящем в коридоре. Обычно там лежали обувь и одежда не по сезону, но иногда туда же я ставил пакет с луком, когда его некуда было деть на кухне. Сгнивший лук тоже воняет о-го-го. Обыск шкафа показал, что и эта версия оказалась ложной.

– Ну всё, – подумал я. – Видать, мышь сдохла под полом.