Натали Бизанс - Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

Утомлённые и еле живые от счастья, они лежали прижавшись друг к другу. Звёзды стали гаснуть, и всё более ясным становился утренний рассвет.

– Ты останешься со мной? – голос не слушался Бернарда.

– Чем эта история закончилась? – вопросом на вопрос ответила Жюзьен.

– Какая история? – Удивился Бернард, уже позабывший обо всём.

– Про Персея и Андромеду.

– А, ты об этом… – он удивился, что она до сих пор помнит о предании. – Кассиопея не сдержала обещания. Ранее Андромеда была обещана другому, более влиятельному и богатому человеку, брату царя Финею, и Кассиопея отправила ему весть о предстоящей свадьбе. В самый разгар событий появился Финей со своими воинами и предъявил права на невесту. Завязалась ожесточённая битва. Персей сражался как лев и перебил множество противников, а остальных превратил в камень.

– Они поженились?

– Да, и Андромеда родила ему дочь и шестерых сыновей.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Изучал, – Бернард погладил её огненную голову, покоящуюся на его груди. Испитая чаша счастья наполнялась всё больше горечью расставания.

– Ты не ответила…

– Я не могу остаться с тобой.

– Нам так хорошо вместе, так может быть всегда!

– Всегда – ничего не бывает, – Жюзьен провела трепетными пальцами по его уже ставшему колючим подбородку.

Растрёпанные волосы на ней торчали во все стороны, как огненные змеи на голове медузы Горгоны. Бернард пригладил их ладонью.

– Как ты будешь жить в тех условиях? Я не могу себе этого даже представить! Мы бы дали Дариену достойное образование: перед мальчиком откроются лучшие школы во Франции! У меня есть связи…

– Из-за меня ты потеряешь всё.

– Пусть так, возможно, но какое-то время я смогу продержаться на посту и обеспечить вам безбедное будущее.

– Бернард, я уже стольким обязана тебе!..

– Эта ночь…

– Уже прошла.

Жюзьен встала и собрала разбросанную по комнате одежду.

– Ты нужна мне!

– Я отдала тебе всё, что могла дать.

– Ты нужна мне, Жюзьен, не на одну ночь!..

Она накрыла его губы поцелуем и не дала договорить.

– Я буду помнить о тебе всегда, как о лучшем, что было в моей жизни. Не мучай меня, Бернард! Всё решено. Я желаю тебе только счастья!

Он взвыл, от отчаяния:

– Я не могу быть счастлив без тебя!

– Твоё призвание и грядущие перспективы утешат.

– Пустое! Всё – ничто, если нет тебя!

– Мой бедный епископ, – она покачала головой и скрылась в ванной комнате.

«Что делать? Как её переубедить? Упрямая женщина, самая упрямая в мире! И самая желанная, – он тяжело вздохнул. – Эдуард, ты – счастливый человек, тебе удалось отдать Богу душу в объятиях своей любимой. Мне было бы проще сейчас умереть, чем отпустить её…»

Бернард вспомнил небритое, опухшее от пьянки лицо мужа Жюзьен и скулы непроизвольно сжались, а в кулаках захрустели костяшки.

«Убил бы его, как Финея! Но я – не Персей, и Жюзьен – не Андромеда… Она должна сама решить свою судьбу», – тяжёлые мысли не отпускали.

Жюзьен появилась в бретонском платье, самом скромном из тех, что заботливо предоставила ей портниха, волосы спрятаны под кружевом куафа, в глазах неизжитая боль.

– Все сказки, рано или поздно, подходят к концу. Ты подвезёшь нас до перекрестка?

Бернард, одеваясь, молча кивнул головой.

– Я попрошу наряды вернуть, не обидишься? Мне никогда их больше не носить… – она еле держалась, из последних сил стараясь не заплакать.

– Всё может ещё измениться…

– Нет.

– Ты знаешь, где меня найти.

Машина остановилась, подняв облако пыли. Небо затянуто тёмными тучами, и вот-вот может начаться дождь. Он долго не мог её отпустить, но и удерживать больше не мог.

– Хочешь, я подвезу вас поближе к дому?

– Нет, не надо. Меня и так закидают камнями…

– Жюзьен, останься!

– Уезжай! Бога ради, не рви мне душу! – закричала она и, выскочив из машины с сыном на руках, быстрой походкой направилась в сторону деревни, так ни разу и не оглянувшись. Бернард опустил голову на руль и долго не мог пошевелиться. Его мир, такой живой и восхитительно-прекрасный, рухнул, оставив в душе зияющую чёрную дыру, впереди его ждала долгая дорога в прежнюю благочестивую жизнь.

Дождь только набирал силу, смешиваясь на лице Жюзьен со слезами. Промокшая до нитки, она укрывала Дариена своим плащом. Возле деревенской таверны под навесом стояли подвыпившие мужики и разговаривали между собой. Завидев женщину с ребёнком, один из них громко воскликнул:

– Эй, Реми, твоя блудная ведьма вернулась! – собутыльники расхохотались. – Ты смотри, рогами косяк не проломи!

От резкого удара в челюсть сарказма у выпивохи поубавилось.

– Совсем дурак, ты мне чуть зубы не выбил!

– А ты думай прежде, чем говорить! – Реми увидел жену с сыном, но не бросился им на встречу.

– Смотри-ка, чепчик надела, теперь уже с распущенными волосами не ходит! Выгнал небось любовничек, набаловался всласть! – ляпнул другой.

И этот, получив по заслугам, приземлился с окровавленным носом.

Жюзьен застыла. Она могла их всех сравнять с землёй, помочь мужу заткнуть им рты, но не хотела. Все их грязные обвинения теперь заслужены, и ей не совестно за то, что это так. В любом случае над нею бы издевались, если не прямо, то за глаза. Теперь хоть не обидно!..

– Беги, обласкай свою шлюху, мальчишка! Ты – идиот! – бубнил мужик со сломанным носом.

Реми сплюнул в их сторону и, потерев разбитый кулак, вышел на дождь.

– Это твой папа, Дариен… – сказала Жюзьен и мальчик, вырвавшись из-под плаща матери, бросился отцу на встречу.

– Ты сам бегаешь? – Реми опешил. Увидев чёрные как ночь глаза, ещё больше поразился. Поднял мальчугана на руки. Дариен знакомым жестом провёл ладошкой по родному лицу, удостоверившись, что это действительно его отец, и обнял его за шею. От этой сцены даже пьянчуги заткнулись.

– Ты видишь?!

Малыш кивнул головой.

– Мой сын видит! – закричал от восторга Реми так, что услышали и на другом конце деревни. Закружив мальчугана и расцеловав его мокрое лицо, он подошёл к Жюзьен, и они вместе двинулись в сторону дома.

Жюзьен молчала – её разбитое сердце в груди кровоточило тоской, но разумом она понимала, что поступила правильно, не лишив Дариена отцовской любви, и главное – не оставив самого Реми в одиночестве.

В доме было прибрано, заправлена постель. На столе – хоть шаром покати, в холодной плите тоже.

Она сняла мокрую одежду, чтобы переодеться в своё старое домашнее платье. Реми смотрел, как жена торопится, судорожно натягивая рукава, и представлял, что её касался другой, от этой мысли душа корчилась в адских муках, наполняясь желчью и обидой. Сняв с Дариена промокший костюмчик, такой же чужой, как и всё, во что они были одеты, Реми хотел швырнуть его в огонь, но удержался, понимая, что ребёнок ни в чём не виноват, а ему такой одежды сыну не купить.