Виталий Акменс - Царствие бесное

А вот второй в ихней паре был уже знакомый, худощавый парень с баулом. В полный рост он казался высоким, длинным, и даже багаж не портил ему изящности бесшерстного кота… или нет, скорее, оленя. Благородного… мда. У него был живой голос. Тихий, правда, и с мутнотцой, но не тряпочный, не зомбячий и не компьютерный, хоть на том спасибо. Да и лицо не такое уж бледное, каким казалось с боку.

– …Да нет. А, это самое, где мы вообще находимся? Просто тут это… дорожный указатель… был. И там какое-то Френово… или Фроново, семь километров…

– Да, это село наше центральное, но до него еще далеко. Мда. Неудачное конечно, место. Дорога – не дорога, а одно название. Еще шоссе зовется. Хорошо машин мало. И людей. Редкостная глушь, я вам скажу, и как вы только сюда заехали? Ой, а можно полюбопытствовать, что это у вас такое мощнецкое за спиной?

За спиной? Марина только теперь обратила внимание, что блестящая округлая штуковина в пакете, которая не помещалась в рюкзак, теперь не просто венчает гору за плечами молодого человека, но и возвышается над головой. Большой, блестящий бублик в белом пакете, вдвое шире головы, был просто вылитым нимбом. Особенно если смотреть анфас и одним глазом. Святой странник. Преподобный инопланетянин. Да еще и воскресший минуту назад. Как и все мы тут. Марина невольно улыбнулась, но парень этого не заметил. Джентльмены уже вовсю разговаривали.

– Да это же… это ж просто замечательно! – восторгался мсье в пиджаке. – Я видел эти ролики, ну, знаете, где молнии бьют как настоящие, метра на два, а их прямо руками ловят; даже не сразу поверил, что это не монтаж. Ведь это по-настоящему, да?

– Ну, да. Но я такие пока не делаю. У меня так, полметра.

– Полметра? И вот с этой вот катушкой у вас за спиной можно создавать молнии в полметра?!

– Не, за спиной нельзя. Нужно подключить к сети. А потом мырмыртрансформатормырмырмыргенератормырмыр…

Господи, да они спелись! Технари! Конечно, еще в маршрутке было ясно, что этот парень технарь до мозга костей. Но господин в пиджаке, этот чуткий, интеллигент еще минуту назад беспокоился о ее здоровье, ужасался крови, готов был подхватить на руки при первых признаках обморока! И вот, пожалуйста, не прошло и минуты, и все, как пустое место, досадный кровавый комок, (почему-то еще живой!), безобразный, нагло стоящий посреди дороги и отвлекающий от важного разговора настоящих… ЗАДРОТОВ!

– …Серьезно? То есть вы хотели обменять все это богатство на восемь маленьких деталек?

– Ну почему маленьких? Это ж мырмырмырсорокшестьиксцэмырмырмыр! Не кирпичи конечно, но с радиатором мырмырмыркиловаттмырмыр. Просто надо мырмырмыртранзистормырмырмырдиодмыр…

– Слушайте, а как вы ими будете генерировать? Я читал, что вроде бы нужна искра…

– …Да, да, это раньше все делали, но сейчас можно это сделать гораздо удобнее. Все очень просто: мырмырмыртранзистормырмырмыртрансформатормырмырмыр…

…Поразительно, еще минуту назад она была готова умереть от разрыва всего и сразу, если ее не оставят в покое, и как можно скорее! Мечты сбиваются. Стоит только захотеть.

«Что же делать?», подавилась Марина этим возгласом, так и не вырванным из горла. Она окончательно осознала себя, одну, еле живую, на этом безликом, безрадостном и безмашинном полпути к родному скучному дому, где все по-старому, по доброму, и даже накажут любя. Маршрутки больше нет, маршрутка умерла, а водитель… водитель…

Мужчина с кровью на лбу тут же скривился, едва она сделала шаг в его сторону. Он все еще сжимал у уха телефон и еле держался от злости. Женщина тоже отпрянула и, кажется, перекрестилась. Что им сказать? Помогите? Но ведь они такие же пострадавшие, такие же застрявшие в своей собственной стране, провалившиеся и не знающие даже, где точно находятся. Они не помогут. Они не помогут, даже если за ними скоро приедут родственники, на машине с новехоньким, вычищенным до блеска салоном, в который влезли бы еще двое несчастных. А что, бензин нынче дорогой, а тут с одного двести, с другого триста, и вот, уже жить можно! А трупы нет, не берем, нерентабельно, вечно то не заплатят, то с гайцами подставят. Ах, вы живая? Что вы говорите? Не хотела? Пыталась спасти, вызволить, искупить? Ну что ж, тогда уж вам сам Бог велел искать того, кто в вас нуждается, а мы уж как-нибудь сами… а то вдруг мы тоже разобьемся, и вы нас так заботливо во искупление убьете в попытке спасти?»

Ужасное чувство, будто слезы подступают даже не к глазам, а к низу шеи, закупоривая артерии и горло. Нет, только не поддаваться! Не оставаться. Догнать задрота в пиджаке, пока еще не ушли с нимбатым в загрезье по самый киловатт!

* * *

Тревожные токи, распуганные стрессом, никогда не уходят насовсем. Курсируя вокруг головы, ожидая смерти последней возбужденной мысли, они не успевают заскучать. Но они беззубы. Они лишь посланники, щупальца или даже беспилотники, управляемые силой куда более плотной, многослойной и непостижимой, чем эти простительные соединения рефлексов вроде страха, злости и отвращения. Примерно так.

Кстати, не забывайте проверять полярность уфастов и шоток в вашем мосту. И кондер пленочный по питанию. И еще: никогда не ездите за город на маршрутках! И вообще не пользуйтесь автодорогами, потому что это писец! Запланируешь раз в жизни встретиться с незнакомым человеком, все распланируешь, вещи соберешь, часы перепроверишь, а за день до этого подумаешь: а на кой ехать на вокзал, если автовокзал под боком? Так вот, долбаните себя об стенку при первом же симптоме этой мысли! Потому что это еще хорошо, если вы просто попадете в пробку. По крайней мере, целы останетесь. А тут, блин… ничего нет, даже на мобильнике одна палка из четырех! Так навернулся великий план по обретению охренительных транзюков. У чувака тоже время не резиновое. И на помощь сюда он вряд ли приедет. Что теперь делать?

Вот и мой знакомый Иоганн, окончательно осознав всю глубину приключившейся лажи, готов был разорвать нагруженный рюкзак собственным позвоночником. Но промозглые образы оплетали ему лицо, шею и спину, не разрешая потерять драгоценную неподвижность. И все-таки, имея право ожидать от этой потенциальной ямы любых удручающих продолжений, Иоганн не ожидал встретить там такого человека, как Николай.

Николаем (просто Николаем, без отчества) он представился почти сразу, как только оправился от ужаса при виде окровавленной пассажирки (хорошо, что не знал подробностей). Но за несколько минут до этого поворотного момента, только приближаясь к месту аварии, впечатление он производил гораздо менее позитивное. Нечасто из леса выходят опрятные господа в пиджаках с кейсами, словно специально, чтобы позлорадствовать над полным раздраем, болью и безысходностью тех, кто еще недавно сам имел право посмеяться над местным захолустьем. Не хотелось его терпеть, хотелось отогнать его как зверя от места кораблекрушения, защититься и защитить всех вокруг, чтобы никто его даже не заметил. Но незнакомец приближался, невзирая на чужие эмоции, давая себя оглядеть, потом еще раз оглядеть, потом засомневаться, потом прислушаться и окончательно поднять глаза из липкой смолы шока. Если издали он казался просто человеком средних лет, то вблизи это был никто иной, как хорошо сохранившийся пенсионер лет 60 или даже 70. Его пиджак говорил скорее об интеллигентной опрятности, чем о какого-либо сорта понтах, а его лицо было настроено на печаль, даже слишком глубокую для случайного очевидца ДТП. Этого было достаточно, чтобы инициировать стандартное «здравствуйте» и понадеяться, что незнакомец все же не глюк и не случайная помеха, и не исчезнет в самый ответственный момент, предоставив реальность самой себе.