Сергей Еримия - Отблески купальского костра

Скрытые за стеной густого кустарника лесные жители также не дремали. Вокруг бурлила жизнь, со всех сторон доносился гам, трещали сухие ветви, шелестела потревоженная кем-то незримым листва. Шумело так, будто множество существ, больших и сильных пробираются через заросли, в надежде успеть, не пропустить, дождаться нужного момента и выскочить на поляну. С их потугами шум наземный нарастал, затмил он крик и рев небесный.

С того момента, когда кукушка прокричала свое последнее «Ку-ку», казалось, миновала вечность. Пауза затягивалась, страшные звуки, витающие над ночным лесом, слышались все громче, все ужаснее, гул нарастал, угрожая взорваться, но сдерживался он, как будто ждал команды…

Вот и она, началось!

Подумать только, сколько времени нужно для того чтобы вымолвить простое «Ку-ку»? И даже неважно, чей это будет крик, человека, зверя, птицы. Секунда, полсекунды, частичка мгновения? Пожалуй, но этот птичий крик звучал так долго, что казалось, расползался он, растекался над полночным лесом. Спустя бесконечность он достиг кротовины первого самого смелого крота, тот встрепенулся и замер, держа нос поднятым вертикально вверх. Его примеру последовали иные его соплеменники. Уж кто-кто, а они были готовы.

Кукование невидимой в темноте кукушки успокаивающе подействовало на пернатых ее сородичей. Смолкли птицы, не металась они более средь деревьев, единым живым организмом устремилась стая ввысь и скоро скрылась над кронами деревьев, слилась с общим темным фоном. Смолк шум крыльев, умолкли листья, потревоженные падающими перьями, улетели птицы, наверняка дальнейшее их не касалось.

Тут-таки затихли и те незримые, что топтались средь кустов, прятались за деревьями. Смолкло все. Стихло все.

Огонек в окне призрачного дома потускнел, будто невидимая свеча догорала, испускала в пространство последние неяркие лучи. В тот момент, когда угасающее пламя готово было вспыхнуть прощальным салютом искр, там, снаружи, с другой стороны украшенных зеленоватой дымкой стен проявилось легкое движение. Чуть заметное, нереальное, как и все во тьме мистичной ночи. Постепенно из мира призраков оно переместилось в плоскость реальности. В центре поляны на пространстве свободном от кротовьих терриконов показался и быстро поднимался вверх тоненький стебелек. Нижнюю его часть обрамляли листья невзрачного болезненного вида растения. Характерные очертания и форма листа не давали шанса сомнениям – это обычный папоротник.

Поднявшись примерно на метр, стебелек перестал расти. На его верхушке, увеличиваясь на глазах, сформировался правильных пропорций шар. Он расширялся, увеличивался, становился больше, менялся он, подмигивал яркими цветами. Изначально темно-зеленый, он быстро посветлел, тут-таки пожелтел, стал оранжевым, а после золотистым. Трансформация цвета прекратилась, осталось лишь легкое мерцание, будто на поверхности живой сферы текли, перемешиваясь, золотые реки. Драгоценные переливы увлекали, приковывали взгляд, казалось, наполнен шар особенным огнем, волшебное пламя пылает под тонкой золоченой его оболочкой.

Время стремительно мчалось вперед хоть для земного наблюдателя его и вовсе не существовало. Все замерло здесь внизу, все исчезло, растворилось и забылось, осталась только золотая сфера. Ширилась она, раздувалась, будто вознамерилась поглотить поляну, накрыть собою лес.

Мгновения прошли, минуты иль часы – неизвестно, да и неважно это. Живая огненная сфера перестала увеличиваться, замерла она, застыла, покачиваясь над поляной, освещая стволы ближайших деревьев золотыми отблесками. Тоненький стебелек, соединяющий ее с корнями невзрачного растения, перестал быть видимым. Растворился в золотистом зареве волшебства рождающегося в огне, перестал существовать он, будто шар и вовсе висел в пустоте, покачивался на волнах воображения.

Еще доля мгновения, частичка быстротечной вечности – взорвалась огненная сфера. Ярко, беззвучно, в одно мгновение. Точнее, не взорвалась, нет. То волшебство сбросило ненужную уже оболочку. На том же месте, где пылала огненная сфера, образовался новый источник света, маленький удивительно-насыщенного алого цвета. То был цветок, нераспустившийся бутон невиданной красоты. Он пульсировал, будто живое сердце, с каждым толчком рос, чуть заметно, еле ощутимо, при этом переливался, будто подмигивал.

Оглушенный беззвучным взрывом, лес по-прежнему молчал. Поляной завладела тишина. Абсолютная, звенящая, гнетущая, тяготила она, давила, нежила и успокаивала. Настоящая тишина. Ни один, пусть даже самый тихий звук не посмел нарушить безмолвие ночного леса, ни один листик не позволил себе качнуться в полумраке дивной ночи.

Неизвестно, сколько это продолжалось, сколько времени прошло, как долго реальные и вымышленные свидетели рождения волшебного бутона любовались его удивительной красотой. Продолжалось ли это мгновение, длилось ли вечность, никто того не знает, но вот фаза созерцания закончилась. Гнетущую тишину взорвал легкий хлопок, за ним еще один, еще. Часто махая крыльями, невзрачно-серая птица поднялась с ветки и невидимкой растворилась в безмолвной темноте. Ее перышко, серое, безликое, медленно проплыло над поляной, плавно раскачиваясь, опустилось на сгусток пульсирующего живого пламени.

Будто с раскаленным углем соприкоснулась бахрома пера, ярко вспыхнуло оно, озолотило поляну на мгновение, заставило отраженным золотом блеснуть мокрую пуговку кротовьего носа. Тот странно поморщился и длинным языком слизал золото с мордочки. Громко пискнул, пулей вылетел из норы, перекувырнулся в воздухе и неожиданно быстро скрылся в глубине своего тоннеля. Наверняка он только того и ждал!

Пламя, испепелившее перо, померкло…

Ситуация начала меняться. Божественную тишь разбавил звук, приятный и на удивление живой. Послышалось легкое потрескивание, словно поздней осенью в пылающий камин бросили свежее сырое полено. Волшебное пламя тут-таки обрело форму и новой вспышкой ярко озарило поляну. Один за другим, быстро, словно подталкиваемые невидимыми пружинками, открылись семь лепестков. На их алом бархате волшебными письменами проявились золотые прожилки. Пламя вспышки померкло и в полуночной тьме, озаренный собственным светом повис цветок дивной красоты. Он чудом держался на тоненьком изогнутом стебельке, нижний край которого терялся в листве крошечного с уже и вовсе пожухлыми листьями папоротника. Озарял он поляну нереальным светом, наполнял воздух божественным ароматом. Расползался тот по лесу, пьянил, туманил сознание, не оставляя и тени сомненья – совсем немного времени пройдет, заполонит он лес, а там и вовсе выплывет далеко за его пределы…