Сергей Кожушко - Тринадцатый сын

–Ты веришь в привидения?

От такого вопроса, показавшегося ему сейчас неуместным, парень прыснул в кулак и, отвернувшись, сдавленно расхохотался.

–Чего это ты вдруг? – наконец смог выговорить он.

–А в оживших мертвецов?

Парень нелепо улыбнулся:

–Тебе не нравится то, что я делаю?

–Да, нет же! Я серьезно тебя спрашиваю!

–Никогда об этом не думал.

–Не кажется тебе, что эта ночь и есть ночь оживших мертвецов?

–Ты так считаешь? – парень нахмурил черные дуги бровей. – Может ты и права. Скорее всего, ты права! Ты знаешь, – он перешел на тревожный шепот, – мне все чудится, что во-он из тех кустов за нами кто-то наблюдает. Смотри, – парень выбросил вперед руку, – чьи-то глаза горят!

Девушка вздрогнула и боязливо оглянулась.

–Это вампи-ир! – прошипел парень в растяжку и, запрокинув голову, вполголоса завыл.

–Дурак! – обиделась она, неловко ударив парня по плечу. – Я же серьезно, а ты…

Он вновь рассмеялся, крепко обнял девушку, заботливо укрыл пиджаком ее спину от хлеставших порывов ветра.

«Спят уста-алые игру-ушки, книж-ки спят…», – запел он фальцетом, поглаживая прижавшуюся к его груди девичью головку.

–Да ты весь дымом пропах! – удивленно воскликнула она, обнюхивая одежду своего друга.

–С чего ты взяла?

–Я же чувствую Гарью, так и несет!

Парень повел носом:

–Кажется, что-то горит.

Девушка подняла голову, вздрогнула, а затем вскрикнула, показывая на здание приюта:

–Пожар!

Парень обернулся. Сердце его учащенно забилось от увиденного – за наглухо закрытыми окнами особняка плясали оранжевые языки огня. Горели оба этажа, и желтоватый дым тонкими струйками просачивался сквозь отверстия в рамах, надежно прикрытых ажурными решетками, и слуховые окна на ржавой крыше. Уже слышались легкие хлопки и потрескивание.

–Бежим! – дернул он девушку за рукав и первым бросился к горевшему дому…

Через пролом в деревянном заборе они проникли на территорию приюта. Не дойдя до здания нескольких метров, молодые люди почувствовали, как жар обдает их лица. В два прыжка парень добрался до двери и, что было сил, принялся в нее колотить:

–Откройте! Есть кто живой!?

Девушка подняла с земли кусок кирпича, хорошенько размахнулась и швырнула его в окно над козырьком крыльца. От меткого броска стекло разлетелось и пламя – мощное, бьющее, словно из сопла газовой горелки – рванулось наружу, озарив лужайку перед домом и часть палисадника беспокойным светом. Парень, инстинктивно заслонив лицо рукой, кубарем скатился с крыльца в мокрую и грязную траву.

–С тобой все в порядке? – склонилась над ним подоспевшая подруга.

–Кажется, да…

Когда они оказались на безопасном расстоянии, парень дрожащей рукой вынул из кармана мобильный телефон.

–Черт, разряжен! – воскликнул он, сокрушенно.

–И у меня, – едва не плача пробормотала девушка, глядя темный безжизненный дисплей, после чего робко предположила: – Может быть в доме никого и нет?

–Это исключено! Там дети. Я видел вчера, как они играли во дворе приюта. Там много детей!

–Но почему ни кто не откликается? Не могли же они все в одночасье…

Парень прикрыл ей рот ладонью и глухо пробормотал:

–Только не это…

Они переглянулись и, не сказав друг другу ни слова, поняли, что надо делать дальше…

В трех подъездах соседнего дома двери оказались закрытыми на кодовые замки. В первой квартире четвертого подъезда, куда пытался достучаться парень, их послали очень далеко. Хозяева следующей квартиры пригрозили, что натравят на них собаку-людоеда, затем пообещали спустить с лестницы, сломать шею и выдернуть ноги…

Лишь обойдя два этажа, молодая пара наткнулась на пьяное бесполое создание, согласившееся за бутылку водки вызвать пожарных…

В считанные минуты к полыхающему детскому дому прибыло пять пожарных расчетов и три машины «Скорой помощи». Бойцы, одетые в серебристые жаростойкие костюмы развернули шланги, баграми, ломами и топорами взломали двери и, вырвав решетки-преграды, выставили несколько оконных рам. Почуявший свободу огонь полыхнул с новой силой. Но вот уже упругие водяные струи пронзили его и огромные клубы пара, освещаемые прожекторами машин, устремились в бездонное черное небо.

Воспользовавшись временным отступлением огненной стихии, пожарные в противогазах один за другим стали нырять в закопченное и раскаленное жерло дома. Неожиданно гул работающих моторов перекрыл истошный женский крик:

–Господи, да спасайте же их!..

Неизвестно кто и когда успел в этой неразберихе позвонить заведующей приютом, и теперь она с опухшим ото сна блеклым лицом, небрежно одетая и наскоро причесанная бегала вокруг машин и голосила на всю округу. Старый усатый капитан в фуражке набекрень и засаленном форменном темно-синем костюме безуспешно пытался остановить ее и хоть как-то успокоить, но та ловко уворачивалась, точно играла с ним в «кошки-мышки».

–Семьдесят пять ребятишек! – голосила она, истерично хлопая себя по коленям. – Семьдесят пять малюток не проснулось! Горе, какое горе!..

Раздался оглушительный треск, и крыша здания стремительно осела. Один из прибывших врачей со вздохом махнул рукой и залез в «неотложку» – надежд спасти кого-либо из этого адового пекла больше не оставалось.

«Несут!» – вдруг крикнул кто-то. Доктор глянул в боковое стекло. На тлеющем крыльце здания возник человек в серебристом костюме. Перед собой он держал что-то завернутое в дымящийся брезент. Сразу несколько медиков подбежали к пошатывающемуся спасателю, забрали у него еще горячую ношу и унесли в «Скорую»…

А воображение врача уже рисовало страшную картину: обугленное детское тельце, потеки расплавленой кожи на искаженном страданием лице и леденящий душу детский хрип, вырывающийся из безгубого рта…

Дрожащими руками он развернул брезентовый кулек и… не поверил своим глазам. На откидной автомобильной кушетке сладко дремал совершенно невредимый четырехлетний малыш. Почувствовав прикосновение прохладных пальцев, он открыл глаза и испуганно посмотрел на доктора…

В течение следующих тридцати минут остальные семьдесят четыре обитателя приюта были эвакуированы из здания. Ни на одном из них врачи не обнаружили ожогов.

Последним под руки выволокли в стельку пьяного сторожа. Он страшно матерился и требовал денег, обещая сбегать в магазин и выпить со всеми за спасение…

Еще полтора часа пожарные заливали водой и пеной бесформенные головешки. До самого утра заведующая приютом бродила по пепелищу, стаскивая на лужайку, превратившуюся за ночь в топкое болотце, уцелевший казенный инвентарь. Самым неприятным для нее стало то, что полностью сгорел архив детского дома. В нем хранились документы на детей, поступавших сюда на протяжении всех пятидесяти лет его существования.