Роберт Мальков - Волки окружают Владимир

– Порядок! – сказал Жуков. – Давай канистру.

Взяв канистру и лом, он их поставил в правом углу кабины и захлопнул дверцу.

– Ну что? Веди меня, жених, к своим. Ты ведь тоже у нас из сельской местности, – пошутил Егор.

– Это чой-то я жених? Ну, ты скажешь тоже! – растерялся Рябинин.

– Да так. К слову пришлось. Ладно. Идём.

Подойдя к чёрной от древности избе, которая давно бы завалилась, если бы её не подпирал как раз с падающей стороны толстый ствол мёртвой ветлы, Жуков и Рябинин, вдохнув воздух, приятно пахнущий печным дымом, подошли к гнилому крыльцу, впрочем, со свежими ступнями на лестнице. Поднявшись, Жуков громко постучал в дверь. Хозяева не заставили себя долго ждать, видимо, уже давно их ждали, так как видели, что машина остановились возле их двора, и догадывались, что те пойдут к ним. Дверь открыла дряхлая, как её обиталище, старуха в валеных опорках и с накинутой на седые волосы и плечи шерстяным платком. Огарок свечи освещал глубокие морщины и недовольные глаза.

– Бабуля, – сказал как можно приветливее Жуков. – Не примешь ли погреться двух путников? И нам добро сделаешь и себе, так как Бог любит странноприимцев.

– Какие вы путники, ироды окаянные, – зашамкала беззубым ртом старуха, зябко кутаясь в плат. – Прикатили на своей машине, которая так выла, что чуть не перепугала мне всех кур. Хотя чего с вами делать, – проворчала бабка. – Всё равно же не отстанете. Заходите. Только осторожно – ступеньки неровные.

И старуха, показав полусогнутую спину, пошла в дом. Путники – за ней.

Когда зашли в хату, их приход встретили белорунная овца, несколько кур с разноцветным петелом, пушистый грязный кот и дряхлый добродушный пёс непонятной породы. Горницу освещали две лучины, вставленные в светцы. Печка, занимавшая треть избы, издавала приятное тепло. Вдоль той стены, которая не имела окон, располагалась лавка, рядом – стол. А вот у той стены, что располагала окнами, выходившими на двор, обнаружилась и причина бессонницы старухи. Выгибая тонкую, почти лебяжью, шейку, на самом ровном месте горницы, тая столетние сны, стояла древнерусская прялка, сокровенное орудие женского труда. Как и должно быть, донце этой прялки было устлано ковриком, чтоб старым костям мягче сиделось, а на устремлённой ввысь лопати пучилась, как пена перебродившего пива, белая овечья кудель. И где-то тут же на щелястом полу Рябинин усмотрел и последнюю деталь этого и простого, и мудрого устройства – только что начатое веретено, призванное, вращаясь как ось земли, истощать пышную кудель, вытягивая из неё длинную грубую нить.

– Ты, наверно, бабушка, и не спишь, оттого, что у тебя работа срочная, – посочувствовал Алексей. – И сняв в головы малахай, развязал кушак, через раскрытый полушубок показался клин толстого чёрного свитера.

– Напрясть надо восемь хороших веретен, – ответила старуха. – Потом мне за это дадут сухарей, молока. – Да и спать-то неохота. До вас тут шлялись какие-то охотники. Говорили, мол, на волков пошли охотиться.

– Вот, Рябинин, – сказал Жуков, снимая кепку, но предпочётший остаться в кожухе. – Уже организовали борьбу с волками. Силами охотничьих обществ. Пока. А там, когда всё это окажется ни к чёрту, за армию возьмутся.

– Упаси Господи от этих волков, – перекрестилась старуха. – Неужто не отгонят? Самих-то было шестеро. На розвальнях прикатили из самого Огненска, пригорода Гороховца. Будто ближних не могли найти охотников!

Сказав это, она пошла за самоваром, стоящем на шестке.

– Он у меня всегда на шестке. Бывает через дорогу ко мне приходит Матрёна, тоже одиночка и тоже бессонная. Вот вместе и пьём чай с сухарями.

Пока Егор и Алексей усаживались за старый, но скоблённый стол, бабка принесла самовар с заварником на венце, достала с полки чашки, отсыпала в блюдце сухарей и потом всё это принесла гостям.

– А сахара, уж извините, чего нет, того нет, – прошамкала старуха.

– Эка, удивила, – засмеялся Рябинин. – И так понятно. Какой же может быть сахар в таких, забытых… властью местах. Живут так, как будто вас и вовсе не существует. – Уже зло докончил он.

Такое испокон веку ведётся, – вздохнула старуха. – До царя далеко, до Бога высоко. А вы наливайте себе, пейте.

– Нет, не всегда так было, – не унимался Алесей. – В древние ведические времена, три тысячи, с то и гораздо больше лет назад жили вольные славяне-арии. У них была полная справедливость. Родами руководили мудрые старейшины, но решения принимались всеми сообща.

– Да ты, милок не волнуйся, – ответила старуха. – Лучше чаю выпей. И на душе спокойнее будет. Вот твой дружок уже вторую чашку наливает.

И вправду, Жуков уже выпил первую чашку и пошёл по второму разу. Правило у него было такое: когда ешь-пьёшь, никаких, даже серьёзных разговоров. Впрочем, заметил Рябинину, когда тот налил себе чашку и вприкуску с сухарями начал осторожно тянуть с краю горячий настоянный на душице и иван-чае чай:

– А ты-то, где понабрал этих знаний? Неужели у себя в глуши? – Книги власть имущие простым людям лишь те дают, которые их прославляют. Другие же запрятаны в запасниках, куда не попасть. Или у вас, как и в нашей организации, свои подпольные библиотеки?

– Я знания получал отовсюду, – смакуя душистый напиток, говорил Рябинин. – Были и книги. А так же были люди, которые объясняли, что и как.

– Ох, – тяжело вздохнула бабка. – Внучка моя, кровинушка родная, Ульянушка, тоже вот начиталась, неизвестно откуда взятых книг, и подалась в город революцию делать. Ещё в середине ноября уехала.

– А о чём книги-то были? – поинтересовался Жуков.

– А Бог их знает, – вдруг вспомнив о внучке, грустно сказала старуха. – Приносила ей подруга её Маринка Рюмина. А ей какой-то родственник привозил из района. Вот сойдутся они у меня. Маринка, эта бойкая такая, только мне скажет «Ты бабка, Улита, нас особо не слушай. Всё равно ничего не поймёшь.» А моя, Ульянушка, нежная, но гордая, когда надо за себя может постоять, говорит мне ласково «Бабушка, это всё написано для освобождения простого народа, чтобы всё было по справедливости». Попьют чаю и давай спорить. Там у них Ленин, и Маркс, и Сталин, а то и Бакунин, и этот ещё…. Запамятовала… Кро… Кро…

– Кропоткин, – помог Жуков, выпивший уже четвёртую чашку.

– Во-во, он самый.

– Понятно, – ухмыльнулся он. – Куда девчонок занесло. Внучка, стало быть, у тебя, бабка Улита, социалистка с примесью анархических идей. Тоже неплохо. По крайней мере, по-своему, хоть и не по нашей методике, а всё-таки сопротивляется власти. Это лучше, чем бездумно жить и рабски принимать условия игры, навязанные тебе богатеями. Ну, спасибо тебе, бабка Улита, что обогрела, чаем напоила, а нам пора. Груз к сроку надо доставить.