Энн Райс - Мумия, или Рамзес Проклятый

Джулия пошла в спальню. Час назад она, слава богу, отослала Риту в ее комнату, потому что не хотела видеть никого, кроме Самира. Нервы были на пределе. Она знала, что Эллиот в отеле, но не могла заставить себя позвонить ему. Она не хотела ни видеть его, ни разговаривать с ним. Пока не узнает, что случилось с Рамзесом.

Джулия медленно вытащила из волос заколки, невидяще глядя в зеркало. Сначала она не заметила ничего странного, потом вдруг поняла, что видит в зеркале отражение высокого араба в белом одеянии – тот стоял в темном углу спальни и наблюдал за ней. Это был ее араб, Рамзес.

Джулия обернулась, и от резкого движения волосы тяжелой волной упали на плечи. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Она чуть не потеряла сознание – второй раз в жизни. Но он подхватил ее. Джулия заметила на его белом балахоне кровь, и снова ей стало дурно. В глазах потемнело.

Рамзес молча обнял ее, крепко прижав к груди.

– Моя Джулия, – сказал он прерывающимся голосом.

– Ты здесь уже давно?

– Совсем недавно. Давай помолчим, позволь мне просто обнять тебя.

– Где она?

Рамзес выпустил ее и отступил назад.

– Не знаю, – с грустью вздохнул он. – Я ее упустил.

Он отошел в другой конец комнаты, обернулся и оттуда посмотрел на Джулию. Она его любит, она никогда его не разлюбит, что бы ни случилось. Но она не может произнести это вслух, пока не узнает…

– Давай позовем Самира. Он здесь, в соседней комнате, – сказала Джулия.

– Я хочу побыть с тобой хоть немного. – Впервые он почувствовал, что побаивается ее. И она это тоже почувствовала.

– Ты должен рассказать мне, что произошло.

Рамзес стоял молча, продолжая смотреть на нее печальным взглядом. В этом белом одеянии шейха он был просто неотразим. Выражение его лица смягчило Джулию; она больше не могла отталкивать его.

Дрожащим голосом она произнесла.

– Ты провел с ней много времени.

– Но ведь ты не видела ее, – тихо сказал он, и голос его был наполнен страданием. – Ты не слышала ее! Ты не слышала, как она рыдает. Не осуждай меня. Она такой же живой человек, как я. Я вернул ее к жизни. Я сам буду судить себя.

Джулия сцепила пальцы и судорожно стиснула руки.

– Значит, ты не знаешь, где она?

– Я же сказал – она от меня сбежала. Она напала на меня, она хотела убить меня. Она сумасшедшая – лорд Рутерфорд был прав. Совершенно сумасшедшая. Она бы убила его, если бы я не вмешался. Эликсир не помог. Он просто исцелил ее тело.

Рамзес шагнул к Джулии, но она тут же повернулась к нему спиной. Боже, сколько же слез она пролила! И опять в носу защипало. Она не хотела больше плакать.

– Помолись своим богам, – сказала она, глядя на его отражение в зеркале. – Спроси у них, что теперь делать. Мой Бог наверняка не простит тебя. Но что бы ни случилось с этим существом, ясно одно. – Джулия повернулась и посмотрела ему в глаза. – Ты никогда, слышишь, никогда больше не должен пользоваться эликсиром. Выпей все, что осталось. Прямо сейчас, при мне. И выброси из головы его формулу.

Ответа не было. Рамзес медленно снял головной убор и провел рукой по волосам. Почему-то этот жест сделал его еще более неотразимым. Библейская фигура с развевающимися волосами, в развевающихся одеждах. Джулия почувствовала, что сходит с ума, и слезы вновь подступили к глазам.

– Ты понимаешь, что говоришь?

– Если опасно допивать его, найди какое-нибудь безлюдное место в пустыне, выкопай глубокую яму и вылей его туда. Избавься от него.

– Позволь мне задать тебе один вопрос.

– Нет. – Джулия снова отвернулась и закрыла руками уши. В зеркале она увидела, что Рамзес стоит совсем близко. И снова почувствовала, что ее мир разрушен, что свет ее жизни поглотила мрачная тьма.

Он ласково взял ее за руки и отнял их от ушей. Посмотрел в глаза и прижался к ней всем телом.

– Джулия, прошлой ночью… Если бы я не пошел с эликсиром в музей, если бы я не вылил его на останки Клеопатры, если бы вместо этого я предложил его тебе, ты бы согласилась выпить его?

Джулия не хотела отвечать. Рамзес крепко сжал ее запястье и повернул к себе.

– Ответь мне! Если бы я никогда не увидел ее там, лежащей под пыльным стеклянным колпаком…

– Но ты увидел.

Джулия собиралась держаться стойко, но он начал целовать ее – грубо, отчаянно, гладя лицо и шею. Он твердил ее имя как молитву. Он бормотал что-то на древнем египетском языке – она не понимала ни слова. А потом тихо сказал на латыни, что любит ее. Он любит ее. Это прозвучало и как объяснение в любви, и как мольба о прощении – Джулия поняла, как сильно он страдает. Он любит ее. Признание прозвучало так, будто он сам только что осознал это. Она не смогла удержаться от слез. И это привело ее в ярость. Джулия отстранилась. Потом поцеловала его и спрятала лицо у него на груди, позволяя ему снова сомкнуть объятия.

– Как она выглядит?

Рамзес вздохнул.

– Она красива?

– Она всегда была красивой. Красивой и осталась. Она – та самая женщина, которая обольстила и Юлия Цезаря, и Марка Антония, и вообще весь мир.

Джулия напряглась и вновь отстранилась от него.

– Она такая же красивая, как и ты, – сказал Рамзес. – Но ты права: это не Клеопатра. Это незнакомая женщина в теле Клеопатры. Из глаз Клеопатры смотрит чудовище, которое, чтобы добиться своей гнусной цели, использует ум Клеопатры.

Что еще сказать? Что ей делать? Он сам во всем виноват, с самого начала Джулия высвободилась из его объятий, села на стул, оперлась локтем о спинку и прижала ладонь ко лбу.

– Я найду ее, – сказал Рамзес. – Я исправлю свою чудовищную ошибку. Я снова отправлю ее во тьму, из которой вызволил. Она будет недолго мучиться. Она просто уснет.

– Какой ужас! Нужно найти другой выход… – Джулия разразилась рыданиями.

– Что я сделал с тобой, Джулия Стратфорд? Что я сделал с твоей жизнью, с твоими мечтами и устремлениями?

Джулия вынула из кармана носовой платок и приложила его ко рту, заставив себя прекратить бессмысленные рыдания. Вытерла нос и подняла на него глаза – на высокого красивого мужчину с трагическим выражением лица. Он мужчина, самый обыкновенный мужчина. Да, бессмертный, бывший когда-то царем, всегда – учителем, но все же человек, такой же, как все люди. Которые ошибаются. Которые любят.

– Я не могу жить без тебя, Рамзес, – сказала Джулия. – Нет, могу. Но не хочу. – Так, теперь плачет он. Если она не отвернется, у нее опять польются слезы. – Обычная логика в нашем случае непригодна, – продолжила она. – С этим существом ты ошибся. Ты оживил его, а теперь хочешь подвергнуть мучениям, собираясь похоронить заживо. Я не могу… не могу…

– Поверь, я сделаю все безболезненно, – прошептал Рамзес.

Джулия не могла говорить, не могла смотреть на него.