Яков Шехтер - Астроном

Но радоваться было рано, спустя несколько минут бомбардировка возобновилась с прежней яростью. Наши батареи отвечали, ведя перекидной огонь через гору, но эффективность их огня оставляла желать лучшего.

И тут произошло некое событие, на описании которого я хочу остановиться подробнее. Два месяца назад к Михаилу Ивановичу обратился подпоручик Драгунский. Он прибыл в Порт-Артур для постройки воздушного шара, с помощью которого предполагалось вести координацию артиллерийской стрельбы. Все материалы для постройки плыли на пароходе «Манчжурия», пытавшемся прорвать блокаду и потопленном японскими миноносками. Подпоручик просил Михаила Ивановича посодействовать с организацией новых материалов, и мне пришлось немало побегать по Артуру, разнося письма Лилье в разные инстанции. В конце-концов все необходимое было получено, и Драгунский приступил к работе.

И вот, посреди обстрела Высокой, с нашей стороны начал медленно подниматься огромный шар, раскрашенный в цвета российского флага. Под шаром висела корзина, в которой можно было разглядеть фигуру наблюдателя. Место подъема располагалось довольно далеко от передовых позиций, с тем, чтобы японские стрелки не могли повредить оболочку шара из винтовок. Как потом выяснилось, на первый раз в качестве наблюдателя полетел сам Драгунский.

Шар поднялся очень высоко, с землей его связывала веревка, не дающая ему улететь по воле ветра. По этой же веревке подпоручик спускал деревянные баклажки, с вложенными в них листами бумаги, содержащие подробное описание японских диспозиций. Спустя час огонь наших батарей сделался настолько эффективным, что японская бомбардировка стала понемногу затихать, пока не прекратилась совсем.

Шар висел над Высокой до самого вечера и когда потянувшиеся с моря облака проплывали рядом с ним, я мог наблюдать удивительную картину. До сих пор не понимаю, было ли увиденное мною обманом зрения, или галлюцинацией, вызванной усталостью от нахождения в непосредственной близости к обстреливаемым позициям.

В одном из облаков я совершенно явственно разглядел дракона. Он лежал весь черный, вытянувшись наподобие тучи. Кончик его хвоста свешивался наружу, я схватил бинокль и дрожащими руками навел на дракона, но он, словно почувствовав мой взгляд, отодвинулся вглубь облака и скрылся от взоров. Около получаса я не опускал бинокль, стараясь разглядеть его в глубине облаков, но не сумел.

Вечером я рассказал этот случай Лилье. Тот усмехнулся, снисходительно потрепал меня по плечу, и заключил, что в ешиве меня перепичкали всякого рода небылицами, и если бы я получил образование в университете, то подобного рода бредни отскочили бы от моей головы, точно японская шрапнель от наших укреплений на Высокой. Мы пошли спать, но черный зубчатый хвост дракона, свешивающийся из облака, стоял перед моими глазами, мешая заснуть.

Сегодня 7 сентября, вернувшись на позиции возле Высокой, я с нетерпением ожидал повторного появления воздушного шара. Японцы молчали, как видно приводя в порядок поврежденные нашим огнем батареи. Видимо, они переносили их на другие позиции.

Около десяти утра бомбардировка началась. Я вертел головой во все стороны, рассчитывая увидеть поднимающийся шар, но он так и не поднялся над позициями. Осмелевшие японцы буквально засыпали гору снарядами, наши батареи отвечали им вяло и редко. После полудня в дело включились японские канонерки, стоявшие в Малой Голубиной бухте, но на этот раз весьма неудачно: снаряды не долетали и ложились у подошвы горы. Им ответили «Ретвизан» и «Пересвет» и скоро поднялся такой рев, что невозможно было расслышать звуки разрывов от падающих на гору снарядов. Прав был поэт, упоминая один протяжный вой, в который сливаются залпы тысячи орудий.

Вернувшись домой, я поинтересовался у Михаила Ивановича почему сегодня воздушный шар не продолжил разведку японских позиций.

– С подпоручиком Драгунским приключилась странная история, – ответил Лилье. – Спустить шар должны были по условному сигналу, но Драгунский его так и не подал. В течение дня все были уверены, будто он наблюдает за японцами, но когда наступил вечер и сигнала не последовало, решили, что стряслось нехорошее. Шар затянули обратно на землю. Драгунский сидел, забившись в углу корзины, бледный, с трясущимися губами. На вопросы он не отвечал и все время крестился. Очевидно, столь долгое пребывание на воздухе дурно повлияло на его рассудок. Подпоручика отправили в лазарет, а утром, шальной японский снаряд угодил прямо в шар и разорвал его на куски.

19 октября

Сегодня мне стало известно о смерти Михаила, моего давнего обидчика, бывшего соседа по нарам в теплушке. Не знаю, как он прожил свою жизнь, ведь наши судьбы пересеклись на очень короткое время, но погиб, как герой.

Во время недавнего штурма третьего форта японцы захватили временное укрепление номер шесть, выступающее из общей линии обороны. В укреплении располагалась батарея полевых орудий, которая вела беспрерывный огонь по японским окопам. Японцам это надоело, и они предприняли штурм укрепления, предварительно подкопавшись на близкое расстояние. Выход из вырытого подземного прохода оказался в мертвой зоне орудий, и поэтому они не смогли защитить самих себя.

Наши солдаты не заметили подкопа и продолжали бездействовать до самой последней минуты, когда японцы внезапно появившись под стенами укрепления, бросились на штурм. Бой получился коротким, превосходство наступающих в живой силе было многократным. По приставным лестницам они вскарабкались на стены укрепления и штыковой атакой за несколько минут перебили всех защитников, кроме Михаила. Его за какую-то провинность посадили в погреб подавать пороховые заряды.

Японская шрапнель рвалась над укреплением каждые две-три минуты, и Михаил предпочитал из погреба не вылезать, подавал себе заряды и мало интересовался ходом боя. Вдруг все стихло. Выглянул Михаил из погреба – видит, японцы по укреплению ходят, а наших никого не видать. И вот он что придумал, взял бикфордов шнур подлиннее, чтобы времени у него побольше оказалось, присоединил его к ящику с порохом, поджег, выскочил из погреба и давай удирать. Только далеко убежать не удалось, японцы живо его поймали, привели обратно в укрепление, и давай расспрашивать. Неизвестно, что он им говорил, только изрядная толпа японцев собралась прямо на крыше погреба и, развесив уши, принялась слушать Михаила. Там их смерть и настигла.

Сразу после взрыва вторая рота пошла в атаку и выбила японцев из укрепления. Останки новоявленного Самсона нашли посреди десятков японских трупов и похоронили с максимальными почестями.

14 ноября