Алексей Корепанов - Зверь из бездны

Он вскочил с кровати, как будто подброшенный пружиной, и зашагал от стены к стене, усиленно растирая лицо обеими руками, словно только что явился сюда с лютого мороза. Резко остановился у моего кресла, повернулся ко мне и наклонился, упершись руками в колени.

— Думаю, Ульф меня простит… Да, он совершил преступление. Устроил катастрофу. Кто-то разбился в авто, его соперник… Но он не называл мне имен! Я не знаю, как зовут того, погибшего, и ту женщину… Он мне не говорил! Да, он сказал, что она ненавидит его… Она знала… Он перебрался в поселок… но возмездие его настигло… Это машина смерти, настоящая машина смерти! Ее нужно отыскать и уничтожить!

Я встал, и он тоже распрямился, возвышаясь надо мной.

— Спасибо, Дэйв. Я попробую добиться вашего освобождения под залог. И постараюсь представить суду доказательства вашей непричастности к смерти господина Лундквиста. Спасибо, Дэйв…

Я чувствовал, что появилась очень важная зацепка, хотя пока еще не знал, какая она. Господи, лишь бы это не оказалось простым совпадением!..

Стан ждал меня возле слепых экранов.

— Ну что, Лео? Он подтвердил?

Я кивнул.

— Нужно как можно быстрее разыскать эту женщину. Как можно быстрее, Стан!

Нет ничего хуже вынужденного безделья в разгар рабочего дня. Я вместе со Станом сидел в отведенном нам чьем-то пустующем кабинете, и правая моя нога непроизвольно подергивалась от нетерпения. Нам нечего было делать. Нам оставалось только ждать сообщений от местных «полов», вылетевших в Торборг и рыскающих сейчас по городу в поисках женщины, заставившей Ульфа Лундквиста уйти в монастырь с названием «поселок номер семь». Я жаждал немедленных действий, а приходилось сидеть и маяться, и поглощать кофе, который Стан то и дело таскал из находящегося этажом выше экспресс-бара. Стан рвался в бой не меньше меня, но помалкивал, бесцельно терзал комп и чертил на экране какие-то замысловатые объемные фигуры.

А до этого он показал мне изображение женщины-монстра, составленное по описанию Дэйва Гринсона и при его участии. Впечатление было не из самых приятных. Женщина была полупрозрачной (можно ли создать полупрозрачную биомассу?), она надвигалась из глубины экрана, медленно плывя над полом, а навстречу ей мчался зеленый луч инвертора. Очертания монстра стали расплывчатыми, движение замедлилось… Без сомнения, женщина-убийца реагировала на выстрелы — а значит, была существом материальным. Может быть, продолжай Дэйв Гринсон стрелять, он уничтожил бы чудовище?.. В любом случае, инвертор — не самое мощное оружие; уж с чем-чем, а со средствами поражения, уничтожения и разрушения у человечества всегда все было в полном порядке. С монстрами можно бороться — знать бы только, где они появятся в следующий раз, на кого будут нападать. Не раздавать же каждому для самозащиты по эф-пушке! На всех не хватит…

И все-таки главное — монстрам можно противостоять.

Я подготовил текст ордера на изменение меры пресечения Дэйву Гринсону, подкрепил его солидным обоснованием и включил в инфопакет, который должен был сегодня вечером уйти на Соколиную. Если Кондор согласится с моими доводами, то руководство Унипола официально обратится к полицейскому департаменту планеты-государства Иволга с просьбой освободить под залог сотрудника рубеж-управления Совета Ассоциации Миров, гражданина Иволги Дэйва Гринсона. Хотелось бы, конечно, чтобы Дэйв Гринсон был освобожден, но в глубине души я не очень надеялся на успех; как-никак, речь шла о подозрении в совершении убийства. По законам Иволги, в течение очередных двух суток рубежнику должны были предъявить обвинение…

В семнадцать двадцать три, когда мы со Станом уже чуть ли не лезли на стены опостылевшего кабинета, пришло сообщение из Торборга. Долгожданное сообщение. Имя… Адрес… Объемка… Код визио… Род занятий…

Гедда Горд — так звали женщину, заставившую Ульфа Лундквиста бежать из Торборга. Гедда Горд… Что-то неприступное слышалось в этом твердом имени: грохот волн, разбивающихся в мелкую водяную пыль о каменные утесы, стоящие непоколебимо и вечно…

— Лечу в Торборг, — сказал я, чувствуя, как охватывает меня азарт вперемешку с волнением. — Не вернусь, пока не встречусь с ней.

— Я с тобой! — встрепенулся Стан.

— И мы вдвоем будем с ней беседовать?

Стан преградил мне дорогу к двери и смотрел на меня чуть ли не умоляюще. Конечно, в Торборге он будет лишним, но обрекать его на продолжение маеты, а тем более отправлять назад, на Соколиную, просто не поднималась рука; возможно, верный путь находился совсем рядом.

— Лео, все-таки поиски организовал я. А теперь что, ты меня в сторону?

Я не удержался от того, чтобы не поддеть его:

— Это же объективный закон любого развития, Стан, а против законов, сам знаешь, не попрешь: предтечи готовят почву, проделывают предварительную работу, а потом приходит некто высший и пожинает плоды.

— Высший! — успокоенно фыркнул Стан, уловив по моему тону, что полетит вместе со мной. — Избранник жребия, дитя слепого случая. — Это он напоминал мне, как я стал руководителем «пятерки».

— Случай благоволит к достойнейшим, — парировал я с напускной надменностью. — Случай далеко не так случаен, как кажется на непросвещенный взгляд.

— Позволит ли господин Высший господину Непросвещенному распорядиться насчет авиакара? — разводя руки и приседая с поклоном, осведомился Стан.

— Ладно уж, доставим удовольствие Непросвещенному: распорядись. Но разговаривать с ней буду я, а ты, если хочешь, слушай по трансу. Кстати, одолжи у них два транса — себе и Высшему.

Стана как ветром сдуло из кабинета. Не прошло и десяти минут, как мы с ним стартовали с площадки у здания полицейского управления и наш легкий скоростной авиакар помчался на восток, убегая от начинающего краснеть и разбухать в предвкушении заката здешнего солнца.

Полеты мне нравились гораздо больше, чем самая что ни на есть быстрая езда. До сих пор я помнил, как мы с отцом летали над снежными вершинами Альп. Было мне тогда года два или три, и огромный белый воздушный корабль совершал, вероятно, обычный прогулочный полет, потому что, помнится, множество детей прилипли к окнам, разглядывая проплывающие совсем рядом громады гор. Как я узнал уже гораздо позже, белый корабль был переброшенным с дальних рубежей устаревшим планетолетом. Я парил над горами, смеясь от восторга, и это небывалое упоительное ощущение полета осталось во мне, то и дело проявляясь в сновидениях. Я летал во сне, летал легко, почти без усилий, просто отталкиваясь руками от воздуха и поднимаясь все выше, к чему-то очень притягательному и зовущему. Мы все летаем в наших снах, кто чаще, кто реже… Чья память живет в нас? Память какой-то крылатой расы Земли, бывшей до Эдема? Или память невесомого облака неведомых космических семян, что летело когда-то, подгоняемое звездным светом, сквозь просторы Галактики, и достигло Земли, и растворилось в ее первозданной атмосфере, и положило начало жизни?..