Стивен Кинг - Кошачье кладбище

Но хитрая Элли на уловку не попалась.

— Слоны и черепахи дома не живут. А вот собаки да кошки быстро умирают. Майкл Бернс говорит, что для собаки один год, как девять для людей.

— Семь, — механически поправил Луис. — Вижу, куда ты клонишь. А в чем-то ты права. Собака в двенадцать лет считается старой. Есть такой процесс в организме — обмен веществ. Он, как часы, отмеряет наше время. Но и в другом, конечно, важен. Например, некоторые люди — как наша мама — могут есть вдоволь и не полнеют, другие же, вроде меня, сразу жиром обрастают, стоит лишний кусок проглотить. А это тоже — обмен веществ. У каждого он свой, особенный. У людей проходит медленнее, у собак — быстрее. Мы в среднем доживаем до семидесяти двух лет, и поверь, это немалый срок.

Тревога не покидала Элли, и Луис заставлял себя говорить искреннее и убедительнее. Ему исполнилось тридцать пять, и, казалось, все эти годы промелькнули, как дуновение ветерка.

— А у морских черепах, — продолжал он, — обмен веществ еще мед…

— А у кошек? — перебила его Элли.

— Кошки живут примерно столько же, сколько и собаки, — покривил душой Луис. У кошек жизнь бурная, хищная, и часто их поджидает кровавая преждевременная смерть. И до «положенных» лет мало кто доживает. Вот Чер. Сейчас он мирно дремлет на подоконнике, по ночам забирается к дочке в постель, красивый и игривый, как котенок, этакий большой пушистый клубок. Но однажды Луис видел, как Чер охотился за птицей с перебитым крылом. Зеленые глаза горели азартом и — Луис готов поклясться! — жестоким упоением. Кот редко убивал свою добычу, разве что однажды — большую крысу, пойманную, очевидно, между их и соседским домом. Наигрался с ней Чер вдоволь, изодрал в клочья, живодер. Рейчел, уже шесть месяцев беременная Гейджем, не выдержала, убежала в ванную — ее вытошнило. Какова у хищников жизнь, такова и смерть. То кота поймает собака и остервенело разорвет на куски, не в пример глупым вислоухим героям мультфильмов, которые без толку и злобы гоняются за извечными врагами. То более удачливый соперник перегрызет глотку. То проглотит, несчастный, отравленную приманку. То попадет под машину. Кошки — гангстеры в мире домашних тварей, закон им не писан, ни в жизни, ни в смерти. А сколько кошек гибнет во цвете лет при пожарах!

Но обо всем этом вряд ли стоит рассказывать пятилетней дочери, впервые задумавшейся о смерти.

— Ведь нашему Черу только три года, тебе пять. Ты кончишь школу, поступишь в колледж, а он еще будет с нами. Видишь, как долго.

— И совсем не долго. — Голос у Элли дрогнул. — Ни капельки не долго.

Луис наконец оторвался от работы — хватит притворяться! — и поманил дочку. Та подошла, села к нему на колени. До чего ж она красива, особенно сейчас, когда горюет. Какая у нее смуглая кожа. Тони Бентон, врач-коллега из Чикаго, прозвал ее индейской принцессой.

— Будь моя воля, малышка, я бы Черу лет сто отпустил. Но я жизнью не распоряжаюсь.

— А кто распоряжается? — тут же спросила она и с открытой издевкой сама же ответила: — Наверное, Бог.

Потешно у нее это получилось, но Луис не засмеялся, разговор зашел о серьезном.

— Бог или Высший Разум, судить не берусь. Просто каждому отмерено время. А какое — знать не дано.

— Не хочу, чтобы Чер на этом кладбище лежал! — со слезами в голосе воскликнула Элли. — Не хочу, чтобы Чер умирал! Это мой кот, а не Бога! Пусть Бог заведет себе кота и командует. Пусть что хочет, то и делает с ним и с другими старыми кошками. А Чер — мой! Мой!

На кухне послышались шаги, в кабинет заглянула встревоженная Рейчел. Элли плакала, уткнувшись в отцовскую грудь. Ей воочию представился ужас смерти, ее безобразный лик. Раз горю не помочь делами, можно хоть залить слезами.

— Элли, ну, успокойся. — Луис принялся укачивать дочку. — Ведь Чер жив, с нами, вон он, сидит.

— А вдруг умрет? — всхлипнула она. — А вдруг?

Луис все качал и качал девочку, гадая, о чем она плачет: о неотвратимости смерти, о том, что перед ней бессильны даже детские слезы, или о ее непредсказуемости. А может, у Элли, как у всякого человека, проснулась чудесная и страшная способность преобразовывать символы в умозаключения, когда прекрасные, когда высоко-благородные, а когда и беспросветно-ужасающие. Ведь если все звери умирают и их хоронят, значит, и Чер умрет.

ВДРУГ?

И его похоронят; а раз такое может случиться с котом, значит — и с папой, и с мамой, и малышом-братишкой. Самой Элли смерть виделась довольно смутно, а вот Кошачье кладбище — отчетливо. И безыскусные «памятники» можно потрогать, это уже не придумка, а действительность.

Конечно, можно и сейчас солгать ребенку, ведь солгал же он, говоря о кошачьих летах. Но ложь запоминается. И потом неизбежно всплывет, например, в характеристиках, которые дети по заведенному обычаю составляют на своих родителей. Так, его собственная мать однажды солгала ему, причем вполне безобидно: сказала, что женщины находят детишек в росистой траве поутру. И тем не менее Луис так и не простил ни матери (за то, что солгала), ни себе (за то, что поверил).

— Родная моя, так устроена жизнь.

— Плохо устроена! — воскликнула Элли. — Очень плохо!

Ну что ей ответить?!

Она снова заплакала. Но не беда. Слезы скоро уймутся, и это будет первым шагом к признанию истины, окончательному и бесповоротному.

Обнимая дочку, он слушал колокола, зовущие верующих на воскресную службу. Звон летит над полями все дальше и дальше. Элли притихла. И Луис не сразу сообразил, что вслед за своим котом уснула и хозяйка.

Он отнес дочь в спальню, уложил в кровать, вернулся вниз, заглянул на кухню. Рейчел замешивала тесто для пирога. Рассказал об утренних горестях дочки. Что это на нее нашло вдруг?

— Да, на нее не похоже. — Рейчел, управившись с тестом, отставила миску в сторону. — Но она, по-моему, всю ночь не спала. Возилась, ворочалась. Около трех утра Чер запросился на волю. Он всегда просится, когда Элли беспокойно спит.

— С чего бы ей…

— Сам знаешь, с чего! — рассердилась Рейчел. — Из-за этого чертова кладбища! Как ей не расстроиться! Она вообще кладбищ не видела, и конечно… расстроилась. Вряд ли я объявлю твоему другу Джаду Крандалу благодарность за ту прогулку.

ВОТ СРАЗУ ОНА ЕГО МНЕ В ДРУЗЬЯ ЗАПИСАЛА.

Луиса это и рассмешило и огорчило.

— Ну что ты, Рейчел!

— И я не хочу, чтобы Элли туда ходила!

— Джад ведь сказал, что если держаться тропы, то не опасно.

— Не в тропе дело. Сам прекрасно знаешь! — отрезала жена, схватила посудину с тестом и остервенело снова принялась месить. — Все дело в кладбище. Не место это для прогулок. Мало ли что туда ребятишки ходят за могилами ухаживать… Жуткое место! Там и болезнь любую подцепить можно. А я хочу видеть дочь здоровой!