Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

Любитель жизни — ты точно так же как и все превратишься в прах, однажды ты умрешь, и этому миру, поверь, не будет никакого дела до твоих личных достижений. А если Бог есть на свете… ха!… то, блин, у тебя очень, очень большие проблемы. Потому что эгоизм — есть основа и первопричина любого греха.

Я приехал в больницу навестить Валеру. Он уже начинал поправляться после так называемой операции, и даже обезболивающие со снотворным ему уже ставили только два раза в день. Вскоре ему должны были снимать швы.

— Это из-за меня? — спросил я его, сидя на стуле перед больничной койкой.

— Не-е-е-еее, — отрицательно покачал он головой, — Вряд ли. Ты ведь не единственный, кто ко мне обращается за помощью. У меня полно и других дел.

— Понятно, — утвердительно кивнул я.

— Как, кстати, там твоя эта лесбиянка? — спросил Валера.

Я улыбнулся.

— Мы поругались. Больше не общаемся.

Валера кивнул головой, приняв это к сведению.

— Сильно поругались? — спросил он.

— Хрень какая-то вышла непонятная, — ответил я, — Не из-за чего. Истерику какую-то мне устроила по "аське".

— Может влюбилась? Захотела более близких отношений, а когда поняла, что так не получится, стала злиться, — предположил Валера.

— Не исключено, — ответил я, — Тем более, что они со Славой как-то так… отношения испортились у них в последнее время… прохладно стали друг ко другу относиться.

— Она догадывается, что вы целенаправленно оказывали на нее какое-то влияние? — спросил Валера, улыбнувшись.

— Не знаю, — пожал я плечами, — Мне кажется — вряд ли. Нет, наверное.

Наступила пауза.

— Задолбался я от всего этого, — произнес я, — Устал.

— Ты выглядишь каким-то слишком спокойным для этого, — заметил Валера с улыбкой.

— Я немного разрядился. Снял напряжение. Расслабился, — ответил я, так же улыбаясь.

Валера понимающе кивнул головой.

А потом я уже без улыбки продолжил:

— Все это мне начинает казаться какой-то иллюзией. Хочу обычной жизни.

Валера посмотрел на меня.

— Все события происходящие вокруг тебя не убеждают тебя ни в чем? — произнес он.

Я скривил рожу.

— Мое восприятие реальности может быть искаженным. Я могу все воспринимать… через призму своих собственных желаний и установок.

— У-у, — кивнул головой Валера.

А я продолжил:

— Возможно… я просто сам создал себе иллюзию. Когда все только начиналось, мне казалось, что все именно так — я изменяю мир и совершаю что-то очень важное, мне казалось, что я делаю реально великие дела. Одновременно с этим я тратил на свое служение огромное количество сил, нервов и времени. И потом разум уже не мог так просто допустить, что все это не имеет какого-либо значения. Мой организм потратил слишком много сил на это дело, и сознание уже не могло с легкостью признать то, что все это зря, оно не могло так просто с этим смириться — потому что если бы разум действительно это осознал — произошел бы крах всех жизненный ценностей и наступило бы разочарование невероятной силы. Таким образом, сознание само внушило себе мысль, что все это важно только лишь для того, чтобы защитить себя от разочарования. Только лишь для того, чтобы защитить себя от депрессии и целой волны негативных эмоциональных переживаний, которая могла бы просто захлестнуть меня и поглотить — лишь для защиты от этого сознание само создало себе иллюзию и все это время поддерживало ее, чтобы не произошло краха всей системы. Сознание понимало, что это может убить меня… и защищалось… как могло.

— Ааааа… — еще больше утвердительно закивал Валера головой, — Как у тебя все складно получается. Ты, видать, хороший психолог, — произнес он, — Как все логично выстроено. Разложено по полочкам… Да… действительно… может быть это и так… Это вполне вероятный сценарий развития событий…

Наступила пауза.

— Только вот, — продолжил он, — Правда ли это на самом деле и единственный ли это сценарий? Ты сейчас все тут предельно понятно объяснил… но только вот — единственное ли это объяснение, или же есть еще какое-то… А может быть все на самом деле по-другому?

И снова наступила пауза.

— Твое восприятие может быть искажено и в другую сторону. Важно не поменять местами причину и следствие. И разобраться, что было изначально — причиной, — проговорил Валера.

— Может быть, — вздохнув, произнес я после некоторой паузы, — Только вот задолбался я уже от этой постоянной рефлексии и мониторинга окружающей реальности.

— Но это и делает нас теми, кто мы есть и отличает нас от животных, — заключил Валера.

"Ну-ну, — подумал я, — Да уж, блин… Господи, дай мне стать быдлом, чтобы радоваться солнце, бутылке пива и песням Серёги, орущим из приоткрытых окон затонированных "восьмерок", случайно остановившихся на перекрестке".

Чтобы хоть как-то пролить свет на причины и природу своей болезни, я уже давно начал вести дневник своих приступов. Как раз настало время написать в нем что-то новое. После секса с проституткой я решил так же учитывать и различные эмоциональные факторы в окружающей обстановке, так или иначе повлиявших на мое состояние.

Я сидел за компьютером и печатал в документе "Word". Я не знал, к чему придет дальше моя вера, если я в ближайшее время не женюсь. В дневнике я отобразил эту мысль фразой:

"Видимо здесь и заканчивается мое психопатологическое религиозное стремление изменить этот гребанный мир".

В этот момент что-то произошло и документ завис. Случился какой-то глюк. Потом выплыло сообщение, смысл которого как всегда сводился к тому, что корпорация Microsoft опять где-то облажалась. Я начал нервно перезагружать вордовский документ и тогда компьютер завис окончательно.

Я спокойно сложил руки на колени и начал курить бамбук, понимая, что скорее всего придется перезагружать компьютер.

— Билл Гейтс, сука, чмо гонимое! Ты хоть что-нибудь хоть раз в жизни можешь не через жопу сделать? Козлина криворогая, у тебя руки из анала растут. Думаешь, подмял под себя рынок и все можно? Я специально для тебя приготовлю огромный с масляным кремом торт, и, поверь мне, чем дольше он будет стоять у меня в холодильнике, тем приятней мне будет зафигачить его по твоей тупой самовлюбленной беспечной роже. Я тебе, козлина, пытку Кандинским устрою, если встречу тебя когда-нибудь в этом мире без охраны, — ругался я в гневе.

Я снова включил компьютер и открыл вордовский документ. Текст большей частью сохранился, до фразы "Видимо здесь и заканчивается мое психопатологическое религиозное стремление изменить этот гребанный мир". Я принялся писать эту фразу заново и остановился. Пальцы в ожидании зависли над квадратными кнопками клавиатуры… Я подумал… И не стал писать это предложение.