Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

Я взял в руки красный стакан и презентовал его в своей ладони, обратив на него внимание.

— Ты всего лишь то же самое, — произнес я, — И с осознанием этого ты перестаешь видеть смысл во всей этой жизни и во всем этом мире. И вот следующее звено цепочки логических рассуждений: внимание — зачем человеку нужен смысл в жизни? Если это инстинкт — а это инстинкт — то зачем системе организма и сознания человека он нужен. Ведь как мы уже заметили — эта система стремится к оптимизации ресурсов и самосохранению. Больше ей ничего не надо. Ей нет смысла вылазить далеко за рамки своих элементарных потребностей и сильно за что-то париться. Дак зачем тогда этой системе нужен смысл жизни? Это нецелесообразно. Отсутствие смысла жизни приводит человека к самоубийству. Так для чего система допустила для себя эту деструктивную закономерность, зачем выработала? Если ты начнешь говорить о природе — то это уже разум, так что лучше даже не начинай. Бог начинается с разума. Так что получается — система, стремящаяся к самосохранению, выработала в себе саморазрушающий элемент, еще и стремление к тому, чтобы выходить за какие-то границы, что так же опасно и нецелесообразно… Парадокс… Известно — система, предоставленная сама себе, всегда стремится к упрощению и минимальным затратам энергии. Дак на кой хрен ей все это усложнять?…???… Грань — между случайностью и закономерностью. Думаешь, ее действительно не существует? Думаешь, это реально — самообразование стольких закономерностей, гармонии и баланса? Ученые создают искусственный интеллект и проводят опыты по созданию искусственной жизни, клеток — но ведь это не случайность, это чьи-то целенаправленные действия для получения конкретного результата. Разницы не чувствуешь?

Я покрутил указательными пальцами на руках друг напротив друга.

— Но, знаешь, какая самая большая проблема теории эволюции? — продолжил я, — Теория эволюции не является наукой в ее истинном значении. Теория эволюции это всего лишь теория. Это просто гипотеза и не больше. Нормальная наука всегда базируется на доказательствах и на опытах, исследованиях. Поэтому, кстати, в квантовой механике есть определенные проблемы. А ты никогда не сможешь предоставить исчерпывающих доказательств теории эволюции. Ты можешь только лишь каким-то невероятным образом — если жопу надорвешь — доказать что это было возможно. Доказать возможность развития таким путем. Что это могло быть так. Но ты никогда не сможешь доказать, что все было именно так, а никак иначе. Вот именно так вот, а не как-то по-другому. И ты не можешь наблюдать теорию эволюции сейчас и исследовать ее. Ты можешь наблюдать мутации, генетическую передачу информации из поколения в поколения, еще какие-то отдельные аспекты. Но ты не можешь наблюдать эволюцию в целом. А все эти аспекты не обязательно являются атрибутами только лишь эволюции.

Я остановился и выразительно посмотрел на Виталия.

Затем продолжил:

— У тебя нет исчерпывающих доказательств и систематически выстроенных экспериментальных данных теории эволюции, — покачал я головой, не отводя взгляда, — Тебе просто предположили это как гипотезу какую-то за неимением других объяснений. И большинство ученых сейчас уже либо смеются над этой теорией, либо просто относятся к ней скептически. Потому что это не наука, это религия. И в самой этой теории куча проблем и, так называемых, "белых пятен". Поэтому ее постоянно переписывают, что-то новое придумывают, теорию "нового синтеза" изобретают и так далее. Потому что стараются подогнать мир и науку под себя и свое мировоззрение. Сам Дарвин уже в гробу раз сто перевернулся.

Я подался вперед и с широко открытыми глазами слегка приглушенным голосом продолжил:

— Проблема эволюционистов в том, что они не просто видят какую-то закономерность и делают из этой закономерности выводы. Нет. Они постоянно ищут закономерности, которые доказывали бы их теорию, в которую они уже изначально верят. Они поменяли местами причину и следствие.

Я жестами показал, как можно поменять местами причину и следствие.

— Не "закономерность рождает теорию эволюции" — а "теория эволюции использует закономерность для своего оправдания". Закономерности для эволюционистов не являются причиной предположить свою теорию, закономерность для них — всего лишь повод доказать свою идеологию. Да, — я развел руками, — Многие научные положения вначале были представлены только в теории. Но они со временем все же были доказаны. А теория эволюции не доказана. Эволюционисты даже из закономерностей делают какие-то свои собственные выводы — те, которые им больше подходят. Так, например, наличие у животных инстинктивных моральных принципов — для христиан доказательство теории сотворения, а для эволюционистов почему-то доказательство теории эволюции. Наличие у животных инстинктивных моральных принципов — закономерность. Но одни видят в этом Творца, а другие — доказательство своей теории. То, что самцы, как и мужчины изначально менее разборчивы в своих половых связях, а самки, как и женщины, более разборчивы — закономерность. Но, по каким-то причинам, некоторые эволюционисты видят в этом доказательство своей теории. Хотя эта закономерность не доказывает по сути ничего. И верующие точно так же могут использовать эту закономерность, как аргумент для теории сотворения. Просто эволюционисты делают свои выводы из всего этого — те, которые им больше нравятся. А это уже не наука. Это религия. И попытка подогнать науку под свою религию.

Виталий затянулся и выпустил дым.

— А ты не тем же самым ли занимаешься? — спросил он меня, — Ты сам не пытаешься подогнать науку под свою религию?

— Нет, — ответил я, — Я сразу же сказал, что наука ничего общего с религией не имеет. И у меня нет исчерпывающих доказательств существования Бога. То есть у меня есть, конечно, какие-то доказательства. И довольно веские доказательства. Есть какие-то очень не хилые предпосылки. Но абсолютно исчерпывающих доказательств нет. И я сразу признаю, что, несмотря на серьезные основания, здесь зачастую все же приходится верить. А вот ты, — я ткнул пальцем в Виталия, — Признать, что твоя вера в теорию эволюции является точно такой же верой, и не имеет ничего общего с наукой — вот ты это признать боишься. И ты боишься сказать, что это просто твои убеждения и не больше.

Виталий снова затянулся, а я продолжил, пока он не успел что-то сказать:

— Теперь давай посмотрим вот на что: ты пропагандируешь теорию эволюции, а вместе с этим ты пропагандируешь идею естественного отбора. Что есть естественный отбор? — это такие положения как "выживает сильнейший", "кто сильнее тот и прав", "слабые виды должны быть уничтожены, а сильные воцариться на троне", "недостойные представители должны погибнуть". Естественный отбор приводит именно к таким идеям. Рано или поздно — но приводит именно к этому, — подчеркнул я, не позволив Виталию возразить, хотя он уже и пытался начать, — Это очень похоже на нацизм и третий рейх — есть сильная, красивая, с точки зрения эволюции более совершенная раса, и она должна жить и править миром, а остальные, недостойные расы, должны быть истреблены. Ты можешь сейчас сколько угодно отпираться, можешь говорить "Нет, нет. Я не это имел в виду", но рано или поздно осознание теории естественного отбора приводит именно к таким мыслям. Это как бы само собой напрашивается. Это как бы продолжение рассуждений. Это логическое заключение. И ты можешь сколько угодно потом говорить о морали и нравственных ценностях, но все это не имеет абсолютно никакого значения при естественном отборе. Естественный отбор, как теория порождает идеи превосходства одного над другим, порождает идеи конкуренции и оправдывает насилие. И нравственные ценности здесь не имеют никакого смысла. Когда общество начинает жить в соответствии с идеей естественного отбора, оно начинает мыслить именно такими критериями, оно начинает превозносить сильных и унижать и истреблять слабых, недостойных. И самое что интересное — именно в таком обществе, именно при идеях конкуренции в социуме появляются маньяки, преступники, психически нездоровые агрессивные личности, личности озлобленные и обиженные на весь мир, и — самые прекрасные их представители — злые гении, живущие мыслью о мировом господстве.