Максим Перфильев - Жажда Смерти

— Нет. — покачал головой ученый. — Это не в моей власти.

— А в чьей?

Лаен улыбнулся и посмотрел в глаза Малочевскому сквозь толстые линзы своих очков.

— Наверное, это во власти твоего Бога.

Викториус утвердительно, как бы понимающе и одновременно сочувствующе кивнул головой.

— У меня была жена. — произнес Акрониус.

Пресвитер приготовился слушать, показывая это всем своим видом, стараясь расположить к общению.

Наступила небольшая пауза, как прелюдия к длинному монологу.

— Знаешь, — начал ученый, — у меня никогда не было настоящих друзей. В детстве я всегда держался от людей очень обособленно. Я мало общался, мало гулял во дворе, просто потому, что меня не хотели принимать. Никто не хотел дружить со мной. Большие очки, натянутые на нос, слабый, не драчливый характер, серьезный вид. Я был один. Я постоянно был один. Моя мама всегда говорила мне, что я особенный, что я не такой, как все — я лучше их, я выше их, поэтому мне сложно найти друзей. Поэтому мне не удается установить контакты с окружающими меня мальчишками и девчонками — потому что таких людей, как я очень мало. Их единицы. И они ходят по миру, ищут себе подобных — таких, кто сможет их понять, кто будет разговаривать с ними на одном языке. Эти люди — избранные… — Лаен улыбнулся. — Или что-то вроде того. В общем, такие люди слишком талантливы, потому их и не принимают обычные представители человеческого рода. — Лаен снова улыбнулся. — Она говорила это постоянно. Она внушала это мне каждый день — чтобы я не чувствовал себя ущербным или каким-то недостойным. И постепенно я начал верить в это. Меня действительно не понимали мои сверстники. Они дразнили меня, считали каким-то идиотом. Я хотел общаться с ними. Я тянулся к ним. Я ходил во двор. Пытался как-то влиться в компанию тех прогрессивных ребят, с которыми учился в одной школе. Но всегда и везде я оставался один. — Лаен на мгновение остановился. — Я на самом деле был очень умным. — продолжил он. — Я всегда хорошо учился. Участвовал в различных олимпиадах и часто побеждал. Меня хвалили взрослые и говорили, что у меня большое будущее. Я был гордостью школы. Моя мама гордилась мной. Но я всегда оставался один. Я действительно чувствовал себя особенным, и надеялся, что когда-нибудь найду настоящих друзей — таких же, как и я сам. Но шли годы. Я закончил университет. Начал заниматься наукой. Начал работать. Но ничего не менялось. В любой компании, в любом месте меня никто никогда не понимал. Они не понимали мои шутки. Они не понимали темы, на которые я пытался с ними заговорить. Они не понимали тех проблем, с которыми мне приходилось сталкиваться. Они не понимали образа моих мыслей. Они просто не понимали меня — и отвергали. — Лаен поправил очки и улыбнулся. — Тогда мне стало ясно, что это не они такие — это я такой. Я, как ошибка природы, никому не нужен. Я просто не к месту на этой земле. Я всегда был слабым человеком, и я никогда не умел общаться с людьми. Но я такой, какой я есть — это моя природа, и я не обязан быть другим. Тогда я решил полностью посвятить свою жизнь науке. Я стал психом, который неделями сидел дома, исписывая тоны бумаги, стены и окна формулами, пытаясь открыть то, чего еще никому не удавалось. Моими единственными подругами стали книги — их у меня были сотни, тысячи. Я полностью погрузился в мир математики, физики и биологии. В мир, в котором я был самим собой. В мир, в котором я действительно что-то значил. — Лаен замолчал. Он собирался с мыслями. — Но однажды, — продолжил он, — я встретил девушку. Она была прекрасна. Она была самой красивой. Она была первой и последней девушкой в моей жизни — первым и последним человеком, который понимал меня. Она действительно принимала меня таким, какой я есть. Я для нее был не просто вычислительным мега-процессором с набором энциклопедических знаний. Я был для нее личностью. Знаешь, все это признание: все эти "заслуженный профессор", "всемирная величина в области того-то-того-то", все эти премии, гранты, статьи в газетах, слава — ничто, если рядом нет человека, с которым ты мог бы это разделить. И, вдруг, у меня появился такой человек. Меня действительно понимали, принимали и любили. — Лаен остановился.

Наступила пауза.

— И что же произошло? — спросил Викториус, невольно пытаясь додумать историю различными предположениями.

— Мы поженились. Прожили какое-то время. И вскоре она умерла. — ответил ученый.

Наступила еще одна пауза.

— Эта женщина была всей моей жизнью. Я жил только ради нее. Теперь мне больше нечего делать на этой земле. — заключил Лаен.

— А наука? — осторожно заметил Малочевский.

Акрониус улыбнулся.

— Она никогда не сможет заменить мне ее, и не сможет восполнить те потребности, которые существуют в человеке. Как это ни банально звучит, но всем в этом мире нужны любовь и понимание. Как печально, что нужно быть тем, кем хотят тебя видеть другие. И как печально, когда ты не в состоянии быть им. Мне почти сорок лет — и моя жизнь уже кончена.

Викториус молчал. Он должен был что-то ответить, но его ответ должен был быть искренним. Он должен был помочь, но глупо было бы произносить слова, которые не являются истиной. Он долго думал прежде, чем сказал:

— Большинство проблем в этом мире существуют из-за того, что люди отказываются понять друг друга. Если тебя это утешит — я понимаю тебя… по крайней мере, я стараюсь сделать это. И ты такой, как есть, и тебя действительно обязаны таким принимать.

Наступила долгая пауза.

Малочевскому искренне было жаль этого ученого, и, что самое главное, он представлял себе его боль. Он знал, что такое, когда рядом нет близкого человека, который был бы способен тебя понять. И сейчас его знания были как нельзя кстати.

Священник еще долго продолжал сидеть рядом с Акрониусом, и разговаривал с ним о разных вещах. Он пытался хотя бы в самом минимальном количестве восполнить то, чего не хватало Лаену на протяжении всей его жизни. Лаен искал это десятки лет и, нашедши однажды, потерял. Он познал то, без чего больше уже никогда не сможет жить. Он больше никогда не сможет вернуться к своей обычной жизни. Как это ни банально звучит, но всем в этом мире действительно нужны любовь и понимание. И сотни тысяч людей гибнут от того, что не могут этого найти.

…Почему же все так в этом мире?..

24.

Почему же все так в этом мире? Почему люди не понимают друг друга, а чаще всего — просто отказываются понимать? Мы все хотим хорошей жизни, мы все хотим быть счастливы на этой земле, но мы всегда забываем о тех, кто окружает нас каждый день — тех, кому необходима помощь. В любом состоянии мы считаем неприемлемым тратить свое время и внимание на проблемы других людей: когда нам плохо — мы заняты тем, чтобы как можно скорее изменить ситуацию, когда нам хорошо — мы слишком заняты тем, чтобы наслаждаться этими моментами. Чтобы человек имел хоть какое-то представление о том, что такое любовь и забота, каждому из нас даны близкие — родственники, друзья, супруги, дети. Но некоторые оказываются не способны давать свою любовь даже тем, кого они любят, и не способны заботиться даже о тех, о ком должны. У них слишком мало времени — они строят свое счастье. Идея создания рая на земле. Она существует столько же, сколько существует само человечество. Она стара, как мир. Проблема заключается в том, что ее воплощение в жизнь определяется не только восполнением материальных потребностей человека — понятие счастья слишком глубокое и относительное. Я видел художников, которые готовы были отдать жизнь за реализацию своих проектов. Их не интересовало ничего, кроме собственного творчества. И я видел людей, которым необходимо было всего только две вещи для хорошего настроения — секс и алкоголь. Все остальное для них — пустая трата времени. И также я видел людей, которые испытывали глубочайшую депрессию и разочарование всякий раз, когда достигали своей цели. Они просто не могли найти то, что им по-настоящему необходимо, потому что они не знали, чего хотят. Я видел людей, которые знали, чего хотят, но когда они достигали своей цели — их состояние мало, чем отличалось от состояния предыдущей категории. Я видел людей, которые знали, чего хотят, и которые были счастливы, когда достигали своей цели, но это длилось недолго, и они очень скоро забывали, что это такое — счастье. Не думаю, что ради пяти минут славы стоит несколько лет пребывать в унижении. Не думаю, что ради двух дней наслаждения стоит страдать десятилетиями. Хотя… это дело вкуса. Но истина заключается в том, что далеко не каждый способен понять, что сделает счастливым его самого, тем более — никто не в состоянии понять, что нужно сделать, чтобы все люди были счастливы. В этом, наверное, и состоит провальность идеи создания рая на земле. Можно искоренить преступность, можно создать невероятно совершенный закон, можно сформулировать принципы идеальной экономической системы и воплотить их в жизнь, можно обеспечить всем максимально высокий уровень жизни, можно даже обеспечит всем одинаковый максимально высокий уровень жизни, можно реализовать идеи коммунизма, но человек все равно останется несчастным. Всегда будет существовать одиночество, всегда будет существовать недостаток любви и понимания. Всегда будут те, кто умеют лучше общаться с людьми и те, кто проигрывает в этом отношении. Всегда будут те, кто счастлив в супружеской жизни и те, кто далек от семейной идиллии. Всегда будут те, кто остался брошенным или непонятым. Всегда будут те, кто остался не принятым, потому что отличается от большинства. Всегда будут те, чей образ мыслей не соответствует образу мыслей подавляющей массы. Соответственно, всегда будут страдания, боль, зависть, превосходство и унижение. Всегда будет существовать фактор случайности, который делает людей неравными между собой. Человечество никогда не сможет победить смерть и болезнь, как явление. На смену старым вирусам придут новые, а за ними придут еще более старые, но уже мутированные, модернизированные, измененные, а затем придут совсем древние — забытые, с которыми люди уже давным-давно разучились бороться. Соответственно, всегда будут лишения и потери. Утопичность идеи создания рая на земле заключается в том, что человек никогда не сможет до конца разобраться в таком сложном и относительном понятии, как счастье, и в том, что всегда будут существовать вещи, которые человек не в силах преодолеть или изменить. Но, наверное, главная причина провальности идеи создания рая на земле состоит в том, что рай и земля — это два разных измерения, это две разных жизни, пути которых нигде не пересекаются. Существует лишь одна единственная точка соприкосновения, которая характеризуется окончанием одной реальности и началом другой — это смерть. Жизнь на земле и райская жизнь — это два совершенно разных состояния. И есть Личность, Которая постоянно пытается людям это показать. И пока Она будет это делать — рай на земле невозможен. Потому что Она — Эта Личность — заинтересована в том, чтобы человек различал эти два состояния. Возможно, такая идея кажется безумной, но на самом деле она не более безумна, чем идея создания рая на земле. А ведь каждый из нас стремится к осуществлению этой идеи. Большинство состояний людей, которые чувствуют себя счастливыми, определяются лишь удачно, благоприятно сложившимися обстоятельствами в определенный момент их жизни. А может, на самом деле, человек, вообще, вкладывает в понятие счастья совершенно не то, что нужно и, соответственно, имеет о нем неверное представление. Интересно, кто, вообще, придумал это слово? Может лучше спросить у него — что он имел в виду? В свете подобных рассуждений, наверное, разумнее будет решить потратить свою жизнь на что-нибудь более великое и достойное.