Максим Перфильев - Жажда Смерти

Из кустов вышел Крос Валиндук.

Лиус даже не успел испугаться. Его мозг слишком быстро произвел анализ поступившей информации.

Капитан пошарил по своим карманам, а потом с явным желанием чего-то подошел к автомеханику.

— Сигаретки не найдется? — спросил он. — У меня все закончились.

Кварион одним ударом пальца стряхнул пепел, и выпустил дым.

— А не боишься? Я ведь могу оказаться заразным. — произнес он, ехидно улыбаясь.

Валиндук нахмурился, явно не понимая о чем речь.

— А! — вспомнил он, наконец. — Ты об этом. Ничего, я как-нибудь переживу.

Лиус пожал плечами и, достав пачку сигарет, встряхнул ее так, чтобы из нее показались несколько штук.

— Спасибо. — произнес капитан, взяв одну. Он закурил и решил начать разговор.

— Как настроение?

— Жрать охота. — ответил автомеханик.

"Интересное настроение" — подумал офицер.

— Как там ученый?

— Вроде, лучше не становится.

Кварион выпустил парочку дымовых колец.

— Как думаешь, что будет дальше? — спросил он.

— Не знаю. — ответил Крос. — Даже предположить не могу.

Лиус улыбнулся.

— Признайся, капитан, чего ты хочешь? — вдруг ни с того ни с сего спросил он.

Валиндук наклонил голову.

— В каком смысле?

— Ты беспокоишься. — пояснил автомеханик. — И не за себя. Ты беспокоишься за проект.

Военный офицер тупо посмотрел в глаза своему собеседнику.

— Я хочу, чтобы все остались живы. И чтобы обе женщины были спасены.

Как все оказалось просто.

— А зачем?

Капитан выпустил дым через нос. Казалось, на его лице никогда не проявлялись эмоции. Но то, что он собирался сказать, в любом случае не являлось простыми, ничего не значащими, словами.

— Я слишком много убивал людей. И я не всегда понимал, зачем я их убиваю. Я хочу закончить свое существование спасением человеческой жизни, а не уничтожением.

— Ты думаешь, у тебя получится?

— Я хотя бы попытаюсь сделать это.

— А если результат все равно будет нулевым — для чего тогда?

Валиндук посмотрел по сторонам.

— Это останется в памяти.

— А если никто из нас не выживет.

— Нет. — ответил капитан. — Не в нашей памяти. В памяти этого леса. Знаешь, мне кажется это, как и любая другая информация, запишется здесь. Помнишь, как тот случай с отрядом специального назначения. Они уже давно мертвы, а память о них продолжает существовать в пространстве. Как запись информации.

Кварион пожал плечами. Тут нечего было ответить. По этому поводу можно было долго спорить. Каждый мог выдвинуть свою собственную теорию произошедшего и верить в нее.

— Хочешь сделать в своей жизни что-нибудь великое? — спросил он без насмешки.

— Да. — ответил Валиндук. — А ты сделал в своей жизни что-нибудь великое? Я имею в виду не личные достижения, как например: съесть сто сосисок за пять минут, там, или выпить двадцать бутылок пива, стоя на голове. Я имею в виду что-нибудь действительно значимое, что-нибудь важное. Что-нибудь, что достойно уважения. То, в чем кто-то по-настоящему нуждается.

Лиус выпятил нижнюю губу и наклонил голову. Он задумался.

— Ну, однажды я перевел бабушку через дорогу, а она оказалась очень старой карманной воровкой — вытащила у меня бумажник.

Капитан слегка улыбнулся.

— Как это, должно быть, обидно. — произнес он не без иронии.

— Да, вот так вот. — покачал головой автомеханик. — Жизнь, на самом деле, жестока, несправедлива, глупа и бессмысленна.

Кварион бросил окурок на землю и затушил его ногой.

— Ладно, пойдем поближе к костру, а то я начинаю уже замерзать. — произнес он.

Они вернулись в лагерь.

Лаен по-прежнему лежал в своем спальном мешке. Ему становилось все хуже. Раньше он хотя бы разговаривал, а теперь просто шевелил губами, закрыв глаза. Похоже, что он бредил. Похоже, что его начинало лихорадить. Бариус лежал в другом спальном мешке, и он просто пытался заснуть. Судя по всему, у него это не очень хорошо получалось — какие-то мысли не давали ему покоя.

— Смерть! — неожиданно громко прозвучал в лагере чей-то крик.

Молодой спецназовец, испугавшись, выскочил из своего спального мешка и, поднявшись на ноги, с изумлением уставился на Акрониуса.

— Смерть! Мрак! — кричал тот.

Военный офицер и автомеханик осторожно подошли к месту, где лежал ученый.

— В чем дело? — спросил их подбежавший священник.

Вместо ответа его ждали лишь удивленные взоры остальных участников экспедиции.

Викториус посмотрел на Лаена. Тот лежал с широко открытыми глазами, полными ужаса и страха, что было видно даже сквозь линзы очков, и выкрикивал странные фразы. Его тело трясло. Лицо было мокрым от обильно выделяющегося пота, смешивающегося с кровью и гноем.

— Смерть! Тьма! Зло! — вырывалось из его уст.

— Что с ним? — спросил Малочевский

— Это мы у тебя хотели бы узнать. — произнес Крос Валиндук.

Пресвитер осторожно опустился на колени рядом с ученым.

— Лаен. — обратился он к нему. — Лаен, ты меня слышишь?

Акрониус не слышал священника. Казалось, что он, вообще, ничего не слышал и не видел — он был полностью отрешен от реальности, погруженный лишь в какой-то свой собственный мир, он шептал:

— Они идут. Они скоро будут здесь… Он… Он самый главный… Он уже здесь. Он здесь с самого начала.

— Лаен. — снова позвал Викториус. — Кто "он"? Кто? О ком ты говоришь?

— Это его территория. Это его земля… Мы здесь чужие… Чужие… — продолжал шептать ученый, проглатывая некоторые звуки.

Пресвитер провел несколько раз ладонью в воздухе перед глазами Акрониуса, и пощелкал пальцами над его головой. Никакой реакции. Казалось, он совершенно не обращал внимания на ту действительность, которая его окружала, а его мозг воспринимал информацию не из внешнего мира, а от куда-то из другого места — возможно, из собственного подсознания.

— Мрак! — Лаен неожиданно резко вскинул свое туловище. Уже в сидячем положении он продолжал кричать: — Тьма! Зло! Ненависть! Они ненавидят нас! Они ненавидят людей! Мы все умрем!

Малочевский, стараясь успокоить ученого, осторожно выставил перед ним свои руки, медленно приближая ладони к телу Акрониуса, но не касаясь его, как бы жестом пытаясь уложить Лаена обратно — он просто создал психологический барьер в воздухе, который должен был действовать на сознание — психологический барьер, как продолжение его собственных рук. Возможно, когда-то, очень давно, этот жест являлся не только психологическим приемом.

Лаен послушно опустился на землю.

Видимо, он все-таки еще как-то реагировал на окружающую его действительность.

— У него горячка. — спокойно произнес пресвитер. — Он бредит.

— Что? — спросил Лиус.

— Бредит. — повторил Викториус, поднимаясь на ноги.