Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)

Получилось так, что из-за тайфуна они проторчали на острове целые сутки. Вчерашний день был для них потерян, и Асакава сам не знал, какие это повлечет за собой последствия.

Вчера, находясь в расстроенных чувствах, он горько упрекал Ёсино в том, что по его вине расследование задерживается. Но сегодня, успокоившись и придя в себя, он наконец осознал, какую гигантскую работу проделал его коллега, и его захлестнуло чувство благодарности. Асакава даже не был уверен в том, что сам справился бы с этой задачей. Ему казалось, что в отличие от Ёсино он наверняка сбился бы с пути и пошел по ложному следу.

«В целом, все получилось удачно. Можно даже сказать, что тайфун был очень кстати», — Асакава старался думать позитивно. Приближался последний срок, и он гнал от себя невеселые мысли вроде: «Ах, зачем я это сделал? Нужно было поступать совсем по-другому».

Последняя их с Рюдзи надежда заключалась в трех листах бумаги, которые Асакава сейчас держал в руках. После вчерашнего телефонного разговора Ёсино полдня провозился в архиве и прислал им по факсу отчет. Оказалось, что до того, как Тихоокеанский курортный клуб выстроил на горном плато туркомплекс «Пасифик Лэнд», там располагалось довольно-таки необычное заведение. Впрочем, по тем временам в заведениях подобного рода не было ничего необычного. Официально оно именовалось «Туберкулезный санаторий», а в просторечии такие больницы назывались «санаториум».

В наши дни опасность заболеть туберкулезом в общем-то мала. О нем почти забыли. Но возьмите любой роман довоенного времени, и почти наверняка сразу же наткнетесь на упоминание этой болезни.

Туберкулезная палочка сыграла не последнюю роль в появлении на свет романа «Волшебная Гора» Томаса Манна. Благодаря этому виду бактерий состоялся как писатель Мотодзиро Кадзии [15] Мотодзиро Кадзии (1901–1932) — писатель, последователь Наоя Сига. Работал с короткими формами, такими как зарисовки и стихотворения в прозе. Наиболее известные произведения: «Лимон» (яп. «Рэмон») и «Небольшой городок с большой крепостью» (яп. «Сиро га ару мати нитэ»). , прославившийся своим декадентством высочайшей пробы. Однако после открытия стрептомицина в сорок четвертом году, а потом гидразидов в пятидесятом туберкулез утратил свой романтический флер и сделался тем, чем всегда был, — серьезным инфекционным заболеванием.

В эпоху Тайсё и в начале эпохи Сева [16] Эпоха Тайсё-1912-1926 гг.; эпоха Сева-1926-1989 гг. от туберкулеза каждый год умирало около двухсот тысяч человек, но после войны число его жертв заметно уменьшилось. Хотя это вовсе не означает, что сама бактерия была уничтожена. И в наше время люди все так же продолжают умирать от туберкулеза, бывает, до пяти тысяч человек в год.

В прежние времена считалось, что болезнь эта лечится чистым воздухом и спокойным времяпрепровождением. Поэтому туберкулезные санатории строились высоко в горах. Но с развитием медицины туберкулезных больных становилось все меньше. Государственные заведения закрывались, а частным санаториям, чтобы избежать банкротства, приходилось пополнять штат хирургами, урологами, терапевтами и прочими специалистами.

В середине шестидесятых перед туберкулезным санаторием в Южном Хаконэ вопрос о выживании встал особенно остро, но решить его не удалось. Санаторий располагался глубоко в горах, вдалеке от шоссе и дорог.

В свое время пациенты, попав в больницу, не должны были покидать ее стен, поэтому удаленность от главных магистралей была не недостатком, а скорее достоинством. Но для обычной поликлиники такое месторасположение стало катастрофой, и в семьдесят втором году туберкулезный санаторий в Южном Хаконэ прекратил свое существование. Освободившуюся землю приобрел Тихоокеанский курортный клуб, и в семьдесят пятом году на территории бывшего «санаториума» было оборудовано поле для игры в гольф. Год за годом комплекс расширялся: появилась гостиница, бассейн, теннисные корты, тренажерный зал. Самым последним нововведением были отстроенные в апреле — то есть полгода назад — коттеджи для отдыха.

— Что там вообще за место? — спросил Рюдзи с соседнего сиденья.

Погруженный в свои мысли, Асакава вздрогнул от неожиданности: он упустил момент, когда его спутник вернулся с палубы в каюту.

— Какое место?

- Ну, «Пасифик Лэнд». Очнись, я тебя про Южный Хаконэ спрашиваю.

…точно, Рюдзи же там ни разу не был…

— Ночью оттуда очень красивый вид на море.

Вообще-то, услышав вопрос, Асакава сразу вспомнил фонари у главного здания, льющие на землю неживой оранжевый свет, в ушах зазвучал глухой стук мячей, доносившийся со стороны теннисных кортов. Он снова ощутил ту атмосферу безжизненности, которая поразила его в «Пасифик Лэнд» с самого начала.

«Почему это место показалось мне таким неживым? Интересно, сколько людей там умерло за время существования санатория?» — подумал он, и в этот момент в памяти всплыл прекрасный ночной вид на Нумадзу и Мисиму.

Асакава, отложив верхний лист в сторону, разгладил на коленях две оставшиеся страницы. На одной из них был воспроизведен подробный план санатория, а на другой Асакава увидел фотографию трехэтажного фешенебельного здания, в котором раньше находился санаторий, а теперь ресторан и информационный центр «Пасифик Лэнд». Того самого здания, в котором он пытался выяснить у гарсона, где располагаются коттеджи.

Прежде всего Асакава принялся досконально изучать план санатория. Словно пытался вычитать в тонких линиях и пунктирах историю последних тридцати лет. Без такого ориентира, как дуга шоссе, огибающего гору, вообще было очень сложно представить, что где находится. Восстанавливая в памяти расположение строений на территории комплекса, Асакава вглядывался в план в поисках того места, где теперь стояли коттеджи. «Что же там находилось тридцать лет назад?»

Ему так и не удалось точно вспомнить, где именно относительно главного здания располагались коттеджи, но по всем примерным расчетам выходило, что коттеджи были построены на ранее пустовавшем месте. Прямо посреди рощи вдоль пологого горного склона.

Асакава снова взялся за первый лист. Кроме информации о том, что земля, принадлежавшая санаторию, перешла под юрисдикцию клуба, Ёсино на первой же странице сообщал еще одну немаловажную подробность. Речь шла о человеке по имени Сиротаро Нагао.

Господин Нагао заведовал маленькой хирургической клиникой в Атами. В этом году ему исполнилось пятьдесят семь. Но главным было то, что с шестьдесят второго по шестьдесят седьмой, то есть в течение пяти лет, Нагао работал лечащим врачом в Южном Хаконэ. В шестьдесят втором он, молодой специалист, сразу после окончания практики был зачислен в штат туберкулезного санатория.