Дж Уорд - Освобожденный любовник

Она приняла сидячее положение, чувствуя себя более чем помятой, словно какой-то мусор. Что-то сильно болело в груди, и она не думала, что это мышцы. Повернувшись из стороны в сторону, у нее возникло ощущение, что она уже чувствовала эту боль раньше, но не могла вспомнить, когда и где.

Душ оказался тяжким испытанием. Черт, да она с трудом добралась до ванной. Хорошие новости — программа «мыло — полоскание» немного привела ее в чувство, а желудок, казалось, настроился для еды. Оставив волосы обсыхать, она спустилась вниз и сварила кофе. Ее план — включить мозг на первую передачу, затем сделать пару звонков. Она в лепешку разобьется, но поедет завтра на работу, и поэтому хотела приготовиться по максимуму, прежде чем ехать в клинику.

Она направилась в гостиную с кружкой в руке и села на диван, бережно держа в ладонях кружку, надеясь, что Капитан Кофеин придет ей на помощь и поможет снова почувствовать себя человеком. Опустив взгляд на шелковые подушки, она поморщилась. Именно эти подушки ее мать так часто поправляла, именно они служили барометрическим измерителем «Все Хорошо» или же нет, и Джейн спросила себя, когда в последний раз на них сидела. Боже, похоже, что никогда. Насколько она знала, последними здесь отсиживались ее родители.

Хотя нет, гости. Ее родители сидели только на парных креслах в библиотеке: ее отец сидел на правом с трубкой и газетой, а мать — на левом, с пяльцами. Они сидели, словно восковые фигуры из музея Мадам Тюссо, часть выставки, посвященной состоятельным мужьям и женам, которые никогда не разговаривали друг с другом.

Она подумала об устраиваемых ими званых вечерах, со скитающимися по большому дому, в колониальном стиле, народу; с официантами, в униформе, и блюдами, заправленными грибным соусом. Каждый раз это была одна и та же толпа, те же разговоры, маленькие черные платья и костюмы от Брук Брозерс. Менялись только времена года, и перерыв наступил после смерти Ханны. После ее похорон, званые вечера прекратились на шесть месяцев по приказу отца, но затем все вернулось в прежнее русло. Хотел ты того или нет, а вечера возобновились, и хотя ее мать выглядела настолько хрупкой, что могла разбиться, она наносила макияж, наряжалась в маленькое черное платье и вставала у парадной двери, вся в жемчугах и с фальшивой улыбкой.

Боже, Ханна любила эти вечеринки.

Джейн нахмурилась и положила руку на сердце, вспомнив, когда у нее возникала подобная боль. Подобное жгучее давление появилось с потерей Ханны.

Странно, что она неожиданно проснулась от этого. Она никого не потеряла.

Глотнув кофе, она пожалела, что не сделала горячий шоколад…

Возникло смутное изображение мужчины, протягивающего ей кружку. В кружке был какао, и он сделал его потому что он… он покидал ее. О… боже, он уходил…

Острая боль молнией пронзила голову, обрывая внезапное видение. В этот момент позвонили в дверь. Потерев переносицу, она бросила взгляд в сторону холла. Сейчас она не в духе общаться.

Раздался еще один звонок.

Поднимая себя на ноги, она поплелась к входной двери. Открывая замок, она подумала, блин, если это проповедник, то она уж обеспечит ему единство с…

— Манелло?

Заведующий хирургическим отделением стоял на ее пороге с типичным нагловатым выражением на лице, будто приветственный коврик был его собственностью. Он был одет в хирургическую форму и кроксы, а сверху щеголял в дорогом замшевом пальто, цвета его ярко-карих глаз. Его Порше занял пол ее дорожки.

— Пришел проверить, не померла ли ты.

Джейн не могла не улыбнуться.

— Господи, Манелло, не будь таким романтиком.

— Паршиво выглядишь

— А сейчас пошли комплименты. Завязывай. Ты вгоняешь меня в краску.

— Я войду?

— Куда ты денешься, — прошептала она, отступая в сторону.

Он оглядывался вокруг, снимая пальто.

— Ты знаешь, каждый раз прихожу сюда и думаю, что это место тебе не подходит.

— Ты ожидал нечто розовое с рюшами? — Она захлопнула дверь. Закрыла на замок.

— Нет, когда я первый раз пришел, то ожидал увидеть полупустое помещение. Как у меня.

Манелло жил в Коммондоре, в этой модной высотке, но его дом скорее напоминал дорогую раздевалку с декором от Найка. Лишь спортинвентарь, кровать и кофейник

— Верно, — сказала она. — Ты плохой кандидат для съемки «House Beautiful» 120 120 «House Beautiful» — журнал по дизайну интерьеров, который посвящен отделке и украшению внутренних помещений. .

— Так, рассказывай как ты, Уиткоум? — Манелло уставился на нее с безэмоциональным лицом, но глаза его пылали, и Джейн вспомнила их последний разговор, когда он сообщил о неких чувствах к ней. Детали разговора оставались туманными, и у нее возникло смутное впечатление, что состоялся он в палате ОИТ, над пациентом…

Голова снова начала трещать, и когда она поморщилась, Манелло велел:

— Садись. Сейчас же.

Не такая уж и плохая идея. Она направилась к дивану.

— Хочешь кофе?

— На кухне, да?

— Я принесу…

— Я сам смогу налить. Годы тренировок. А ты присядь.

Джейн села на диван, и начала потирать виски, крепче запахнув полы халата. Черт, она когда-нибудь придет в себя?

Манелло вошел, когда она наклонилась вперед и положила голову на руки. Что полностью включило его режим доктора. Он поставил кружку на одну из книг ее матери по архитектуре, и опустился на восточный ковер.

— Поговори со мной. Что случилось?

— Голова. — Простонала Джейн

— Дай взглянуть на глаза.

Она снова попыталась сесть прямо.

— Боль проходит…

— Молчи. — Манелло нежно взял ее запястья и отвел от лица. — Я проверю твои зрачки. Наклони голову.

Джейн сдалась, просто послала все к чертям и откинулась на диване.

— Я давно не чувствовала себя так отвратительно.

Его большой и указательный пальцы аккуратно раскрыли шире ее правый глаз, пока он доставал ручку с фонариком. В такой близи она могла видеть его длинные густые ресницы, трехдневную щетину и чистые поры на коже. Он хорош пах. Одеколоном.

Что за одеколон, пронеслось в ее голове.

— Хорошо, что я пришел наготове, — протянул он, наводя тонкий луч.

Ей захотелось моргнуть, когда он посветил в глаз, но Мэнни не позволил.

— Стало хуже? — Спросил он, переходя к левому глазу.

— О, нет. Вполне нормально. Не дождусь когда ты…Черт, слишком ярко.

Он выключил фонарик и затолкал его обратно в нагрудный карман формы.

— Зрачки нормально расширяются.

— Какое облегчение. Если мне захочется почитать под солнечным прожектором, я преуспею.

Он взял ее запястье и нащупал пульс. Затем поднял свои ролексы.

— Придется доплачивать страховку за этот осмотр? — Поинтересовалась Джейн.

— Шшш.

— Потому что я на мели…

— Шшш!