Георгий Старков - Тихий холм

Хизер вышла в коридор. Прибавлений полку мёртвых медсестёр не было, по крайней мере, пока; Колмен тоже ничем не отметился. Она прошествовала мимо пустых палат, переступив через труп, и вышла на лестничную площадку. Спустившись на второй этаж, Хизер прошла в коридор с палатами. К счастью, здесь не было того удушливого запаха гнили, который стоял этажом выше. Да и сам коридор выглядел как-то опрятнее и чище. Хизер подходила к концу, постукивая в дверь каждой палаты. Леонард не отвечал. Дойдя до конца, Хизер не без усилий открыла дверь, разделяющую блоки палат... и остановилась.

Коридор здесь заканчивался. Заканчивалась и больница. Вместо безликих палат и старательно обелённых стен за дверью был каменный коридор, по бокам которого висели забранные проволочной сеткой фонари. Хизер сразу вспомнила о канализации. Жутко походило на подземный проход, по которому она однажды уже имела честь пройтись.

Она обернулась, уверенная, что за спиной тоже появились каменные своды, освещённые тусклыми огнями, отбрасывающими на стены тени. Но там было всё нормально: палаты, неработающие электрические лампы, темнота...

Я сошла с ума?

Хизер потрогала первую каменную кладку рукой. Не похоже на иллюзию. Но если это один из тех самых «переходов», почему коридор за ней не изменился? Почему с потолка не капает кровь, а под ногами не звенит стальная решётка?

Она сделала один шаг, переходя от госпиталя в каменный коридор. Шаг дался тяжело, будто на границе висела невидимая упругая плёнка, оказывающая сопротивление. Хизер почувствовала укол боли в задней части головы.

Ну... и что?

Она не могла видеть, куда идёт коридор, потому что в двадцати шагах впереди он поворачивал под прямым углом. Хизер вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль: это всё Клаудия. Она хотела посадить своего отца в темницу и добилась, чтобы часть коридора отреставрировали под манер средневековой тюрьмы, где отцу, по разумению любящей дочери, было самое место.

Она пошла вперёд, считая лампы и постоянно оглядываясь, чтобы не потерять из виду коридор госпиталя. Вид палат придавал ей уверенность – осознание того, что в любой момент она может вернуться обратно, стоит только захотеть. Она тешила себя этой мыслью до того момента, пока после очередного шага за спиной с громыхающим лязгом не упала железная решетка, загородившая проход.

- Эй! – закричала Хизер и бросилась назад. Схватившись за толстые прутья, она принялась трясти решётку со всех сил, но без толку: тяжёлая конструкция не шелохнулась. Путь назад был отрезан. В свете лампы на потолке чернел неприметный проём, из которого вывалилась решетка.

Хизер посмотрела на далёкий коридор за металлическими прутьями. Всё... теперь дорога ей только вперёд, вглубь этих сводов. Может быть, теперь она заперта здесь с Леонардом. В какой-то момент её охватил животный страх – ей захотелось кинуться на прутья и дёргать их, толкать, вцепиться в них зубами, чувствуя во рту привкус ржавого металла. Но она удержалась. Если что и могло помочь ей, это собственное спокойствие и уравновешенность. Хизер покрепче схватилась за ножку стула и пошла дальше, туда, где коридор сворачивал в неизвестность.

За поворотом ничего не было. Всё такой же коридор, только на этот раз бесконечный. По крайней мере, таким он казался – ламповый ряд тянулся, как ёлочная гирлянда, и сливался в пару светящихся ниточек далеко-далеко. Хизер сжала губы до крови и пошла вперёд. В голове крутилась одна мысль: что, если коридор действительно бесконечен? Тогда она будет идти, идти... пока не отнимутся ноги от усталости и она не упадёт на каменную кладку пола.

Нет...

В опасной близости за плечами упала ещё одна решетка, подняв невидимое облако пыли. Хизер обернулась и несколько секунд тупо смотрела на неё, потом пошла дальше. Она шла, и толстые решетки одна за другой опускались с потолка, заключая её в самую глубокую из когда-либо существовавших на свете темниц. Хизер уже ни о чём не думала – ни о том, как она вернётся назад, ни о том, что ждёт её впереди. Знала только, что сейчас нельзя останавливаться, иначе решетки запрут её с двух сторон в объятиях, и она умрёт мучительной смертью в узком пространстве между ними, умрёт здесь...

Обратная сторона.

... на «обратной стороне». Пожалуй, точнее названия не отыскать для мира, в котором всё поставлено с ног на голову, который нагло отрицает все истины и законы нормального мира и упивается этим.

Лязг. Стук. Грохот. Лязг. Стук. Грохот... Это когда-нибудь кончится?

Не успела Хизер так подумать, как перед ней, на расстоянии вытянутой руки, опустилась решетка. Она панически обернулась и увидела пыль, умиротворённо кружащуюся у решетки, которая легла сзади.

Ну вот...

- Спокойно, - прошептала Хизер, затравленно оглядываясь. – Здесь должен быть выход.

Но обе решётки – перед ней и за ней, - стояли уверенно и твёрдо, плотно прилегая к стенам. Прутья слишком толстые и близко расположенные друг к другу – не прогнуть и не пролезть. У Хизер потемнело в глазах. Нет, это невозможно... Лазейка должна быть, должна ...

Лазейка и в самом деле была. Она расплылась на стене фосфоресцирующим алым двойным кругом с вписанным в него треугольником. Знак разгорался всё ярче – прутья решеток уже отбрасывали на порозовевший каменный пол длинные тени. На ободе круга и в треугольнике были видны те же закорючки, что и в тех символах, которые Хизер видела раньше – в туалете торгового центра, в подземке... Но этот знак был другим. Хизер смотрела на пульсирующий розовый свет, изливающийся из него, и голова не болела. Вместо этого появилось чувство необычайной лёгкости, будто вот-вот она оторвётся от земли и воспарит вверх, прямо в небо. Этого не случилось. Но розовый свет паутиной оплетал всё. Хизер не чувствовала боли, и поэтому на этот раз чётко увидела, как стены и прутья постепенно теряют чёткость, растворяются в нахлынувшей стихии. В дымке появились короткие белые сполохи, молниеносно пролетающие вперёд-назад. Их становилось всё больше и больше, они издавали негромкое шипение, которое сливалось в шум, напоминающий треск статических помех. Когда нагромождение белых полос вытеснило из этого тесного мира всю красноту, превратив его в сплошные черно-белые вспышки, Хизер поняла, что это экран. Большой телевизионный экран, транслирующий пустой эфир.

Изображение стало понемногу проясняться, и Хизер с трудом различила посреди экрана силуэт человека. Трудно было сказать, мужчина это или женщина – запись (если это действительно была запись) отличалась ужасным качеством. Человек сидел за столом, уткнувшись в запястья лицом, пересечённым мириадами эфирного «снега». Он плакал?.. Хизер услышала искажённый, прерывистый голос, доносящийся со всех сторон одновременно: