Стивен Кинг - Бессонница

Он почувствовал, как его лицо вспыхнуло, опустил свернутую в трубочку ладонь и закрыл рот. Как только его губы и зубы сомкнулись, он явственно услышал — и на самом деле ощутил, — как что-то хрустнуло внутри. Такой звук обычно получается, когда откусываешь кусок свежего ревеня.

Миссис Перрайн остановилась, и Ральф опасливо следил за тем, как она обернулась и оглядела Харрис-авеню. Я не хотел, мысленно сказал он ей. Честное слово, я не хотел, миссис П., но я еще только учусь обращаться с этим.

— Робертс?

— Да?

— Ты что-нибудь слышал? Какой-то звук — почти как выстрел.

Ральф почувствовал, как к его ушам приливает горячая кровь, и покачал головой:

— Нет… Правда, слух у меня теперь уже не тот…

— Наверное, просто выхлоп где-то там, на Канзас-стрит, — заявила она, отмахнувшись от его вялых оправданий. — Однако должна тебе сказать, у меня от него сердце замерло.

Она снова двинулась вперед все том же странном скользящей походкой шахматной фигуры, потом опять остановилась и оглянулась на него. Ее аура еще раньше начала уплывать из поля зрения Ральфа, но глаза ее он видел отлично — острые, как у ласки.

— Ты изменился, Робертс, — произнесла она. — Стал как-то моложе.

Ральф, ожидавший чего-то другого (например: Отдай мне то, что ты украл у меня, Робертс, и сию же секунду ), сумел лишь промямлить:

— Вы полагаете… это очень… Я хочу сказать, спа…

Она нетерпеливо махнула рукой, заткнув ему рот:

— Наверное, это освещение. Советую тебе быть поаккуратнее с этим кардиганом, Робертс. На мой взгляд, мистер Макговерн из тех людей, что заботятся о своих вещах.

— Ему надо было получше позаботиться о своей шляпе, — буркнул Ральф.

Эти яркие глаза, уже начавшие снова отворачиваться от него, метнулись обратно.

— Прошу прощения?

— Его панама, — пояснил Ральф. — Он где-то потерял ее.

Миссис Перрайн на мгновение поднесла эту новость под свет своего интеллекта, а потом отбросила ее с очередным «хм-м-м».

— Ступай в дом, Робертс. Если будешь долго торчать здесь, застудишься насмерть. — С этими словами она пошла своей дорогой, и выглядела она вроде бы ничуть не хуже после невольной кражи Ральфа.

Кражи? Я совершенно уверен, что это не то слово, Ральф. То, что ты сейчас сделал, гораздо больше походит на…

— Вампиризм, — мрачно пробормотал Ральф. Он отставил кастрюлю с бобами в сторону и стал медленно потирать руки. Он чувствовал себя пристыженным… виноватым… и буквально взрывающимся от энергии.

Ты украл какую-то часть ее жизненной силы, а не крови, но вампир есть вампир, Ральф.

Да, действительно. И неожиданно Ральфу пришло в голову, что, должно быть, он уже не в первый раз совершает подобное.

Ты изменился, Робертс . Стал как-то моложе. Вот что сказала сегодня миссис Перрайн, но разные люди отпускали ему похожие замечания начиная с конца лета, не так ли? Главная причина, по которой его друзья не заставляли его сходить к врачу, заключалась в том, что внешне с ним все было в порядке. Он жаловался на бессонницу, но в то же время выглядел воплощением здоровья. Похоже, медовые соты и впрямь помогли, сказал Джонни Лейдекер перед тем, как они вдвоем вышли из библиотеки в воскресенье, — как ему теперь казалось, еще в железном веке. А когда Ральф спросил, что он имеет в виду, Лейдекер пояснил, что говорит о бессоннице Ральфа.

Вы выглядите в миллиард раз лучше, чем в тот день, когда я впервые встретил вас.

И Лейдекер был не единственным. Ральф кое-как проживал день за днем, чувствуя себя смятым, скрученным и разодранным на части… но все продолжали твердить ему, как прекрасно он выглядит, как свежо он выглядит, как молодо он выглядит. Элен… Макговерн… даже Фэй Чапин говорил что-то неделю или две назад, хотя Ральф не мог припомнить, что именно…

— Ну, конечно, помню, — проговорил он с тихим отчаянием. — Он спросил меня, не пользуюсь ли я кремом от морщин. Кремом от морщин, ради всего святого!

Неужели он уже тогда крал чужую жизненную силу? Крал, сам даже не подозревая об этом?

— Должно быть, так, — произнес он так же тихо. — Господи Иисусе, я — вампир.

Но верное ли это слово, неожиданно засомневался он. Не существовала ли по крайней мере вероятность того, что в мире аур крадущий жизнь назывался Центурионом?

Бледное искаженное лицо Эда всплыло перед его взором как призрак, который возвращается, чтобы обвинить своего убийцу, и Ральф в неожиданном приступе ужаса обнял руками колени и опустил на них голову.

Без двадцати семь хорошо ухоженный «линкольн-таун» выпуска конца семидесятых подкатил к тротуару возле Дома Лоис. Ральф, проведший последний час за бритьем, Душем и попытками успокоиться, стоял на своем крыльце и смотрел, как Лоис вылезает с заднего сиденья. Были произнесены все прощания, и ветерок донес до него веселый женский смех.

«Линкольн» отъехал, и Лоис пошла по дорожке к дому. На полпути она остановилась и обернулась. Долгое мгновение они наблюдали друг за другом с противоположных сторон Харрис-авеню, отлично видя, несмотря на сгущающуюся темноту и разделявшие их двести ярдов. В этой темноте они светились друг для друга, как потайные фонарики.

Лоис наставила на него палец. Жест был очень похож на тот, который она сделала перед тем, как выстрелить в дока № 3, но Ральфа это нисколечко не огорчило.

Цель, подумал он. Все преследует свою цель. В этом мире очень мало неправильностей, и… когда находишь свой путь, понимаешь, что в нем, быть может, правильно все.

Узкий блестящий серый луч силы появился на конце пальца Лоис и начал вытягиваться через сгущающуюся тень Харрис-авеню. Проезжавшая машина беспечно прокатила прямо сквозь него. Окна тачки на мгновение ярко осветились, а передние фары, кажется, коротко моргнули, и ничего больше.

Ральф тоже поднял палец, и из него вырвался голубой луч. Две узкие полоски света встретились в середине Харрис-авеню и переплелись, как вьюнки. Эта сплетенная косичка поднималась все выше и выше, слегка бледнея. Потом Ральф согнул палец, и его половинка любовного узелка в середине Харрис-авеню мигнула и исчезла. Мгновением позже половинка Лоис тоже пропала. Ральф медленно спустился по ступенькам крыльца и пошел через свою лужайку. Лоис пошла ему навстречу. Они встретились на середине улицы… там, где уже успели встретиться — в очень реальном смысле — несколько секунд назад.

Ральф обнял ее за талию и поцеловал.

«Ты изменился, Робертс. Стал как-то моложе».

Эти слова никак не выходили у него из головы — прокручиваясь снова и снова, как бесконечная пленка, пущенная по кругу, — пока Ральф сидел у Лоис на кухне и пил кофе. Он был не в силах оторвать от нее глаз. Она выглядела как минимум на десять лет моложе и на десять фунтов легче, чем та Лоис, которую он привык видеть в последние годы. Выглядела ли она такой молодой и красивой сегодня утром в парке? Ральф так не думал, хотя, конечно, она была расстроена и плакала, и, он полагал, разница могла быть в этом.