Стивен Кинг - Бессонница

— Каких петиций?

— Мы пытаемся завлечь ее сюда, чтобы она выступила у нас, — объяснил Дэвенпорт. — Ты ведь знаешь, что молодчики из «Права на жизнь» пытались взорвать «Женское попечение» на прошлое Рождество, верно?

Ральф осторожно направил свои мысли назад, в черную яму, в которой он жил в конце 1992-го, и сказал:

— Ну, я помню, полицейские поймали какого-то парня на долгосрочной автостоянке с банкой бензина, но я не знал…

— Это был Чарли Пикеринг. Он член одной из группировок «Права на жизнь» под названием «Хлеб насущный», которая устраивает там пикеты и марши протеста, — сказал Дэвенпорт. — И это они его науськали — можешь мне поверить. В этот год они, правда, не возятся с бензином; они пытаются заставить, городской совет изменить местные правила и просто-напросто запретить деятельность «Женского попечения». И они могут этого добиться. Ты же знаешь, Ральф: Дерри — не ахти какое место для либерализма.

— Не ахти, — с вымученной улыбкой кивнул Ральф. — И так было спокон веков. А «Женское попечение» — это клиника абортов, да?

Дэвенпорт кинул на него неодобрительный взгляд.

— Так вопят засранцы вроде него , — сказал он и мотнул головой в сторону «Кому цветок, кому пальто». — Только вместо слова «клиника» они любят говорить «мясорубка». Им плевать на все остальное, чем занимается «Женское попечение».

Ральфу показалось, что Дэвенпорт начал говорить как телевизионный диктор, рекламирующий дешевые кальсоны во время воскресного дневного фильма.

— Они организуют семейные консультации, занимаются случаями насилия над детьми или супругами и содержат убежище для обиженных женщин возле городской черты Ньюпорта. У них есть центр, помогающий жертвам насилия в кризисных ситуациях, в городском здании возле больницы и круглосуточная «горячая линия» для женщин, которых изнасиловали или избили. Короче говоря, они стоят за все то, от чего приверженцы «Мальборо» вроде Дальтона ссут кипятком.

— Но они все-таки делают аборты, — сказал Ральф. — Оттого там и бывают пикеты, верно?

Ральф припомнил, что ему случалось видеть одиноких демонстрантов с плакатами перед невысоким, ничем не примечательным кирпичным зданием, где многие годы размещалось «Женское попечение». Эти люди всегда казались ему слишком бледными, слишком напряженными, чересчур тощими или, наоборот, жирными, слишком уверенными, что Бог непременно должен быть, на их стороне. На плакатах, которые они таскали, были написаны изречения вроде: У НЕРОЖДЕННЫХ ТОЖЕ ЕСТЬ ПРАВА, ЖИЗНЬ — КАКОЙ ПРЕКРАСНЫЙ ВЫБОР и АБОРТ — УБИЙСТВО? Несколько раз женщины, которые пользовались клиникой, располагавшейся рядом с Домашним центром Дерри, но на самом деле, по мнению Ральфа, не имевшей к нему отношения, бывали оплеваны и обруганы ими.

— Ага, аборты там делают, — кивнул Гам. — У тебя с этим какие-то проблемы?

Ральфу подумал обо всех тех годах, когда они с Кэролайн так хотели детей, годах, не принесших ничего, кроме нескольких ложных тревог и единственной пятимесячной беременности, закончившейся мучительным выкидышем, и пожал плечами. День показался ему вдруг чересчур жарким, а ноги — слишком уставшими. Мысль о возвращении обратно — особенно о подъеме на холм Ап-Майл — повисла где-то в глубине мозга, словно наживка, болтающаяся на рыболовном крючке.

— Господи, да ничего я не знаю, — сказал он. — Просто мне бы хотелось, чтобы людям не нужно было опускаться до таких… таких визгов.

Дэвенпорт что-то проворчал, подошел к витрине своего соседа и уставился на фальшивый розыскной плакат. Пока он рассматривал его, высокий бледный человек с козлиной бородкой — на взгляд Ральфа, совершеннейший антипод любителю «Мальборо» — материализовался в глубине «Кому цветок, кому пальто», словно водевильное привидение, слегка заплесневевшее по краям. Он увидел, на что пялится Дэвенпорт, и слабая презрительная улыбка сморщила уголки его рта. Ральф подумал, что улыбка подобного сорта могла бы стоить мужику пары зубов или сломанного носа. Особенно в такую жару, как сегодня.

Дэвенпорт ткнул в плакат пальцем и яростно затряс головой.

Улыбка Дальтона стала шире. Он махнул ручками на Дэвенпорта — жест, говорящий: Кого волнует, что там думает какой-то говнюк вроде тебя? — и снова исчез в глубине своего магазинчика.

Дэвенпорт повернулся к Ральфу; на щеках у него выступили яркие пятна.

— Фото этого мужика должно стоять в словаре сразу за словом «член», — сказал он.

«Могу себе представить, как он сейчас думает именно это о тебе», — подумал Ральф, но, разумеется, вслух не сказал.

Дэвенпорт встал перед своей тележкой, набитой книжками в бумажных обложках, засунув руки в карманы под красным фартуком и уставясь на плакат с

(Эй, эй…)

Сюзан Дэй.

— Ну, — сказал Ральф, — я, пожалуй…

Дэвенпорт оторвался от своих мрачных исследований.

— Подожди, не уходи, — сказал он. — Подпишешь сначала мою петицию, ладно? Это вернет немножко света в мое утро.

Ральф неловко выпрямил ноги:

— Обычно я не вмешиваюсь ни в какие раздоры вроде…

— Да ладно тебе, Ральф, — сказал Дэвенпорт тоном «давайте-будем-благоразумны». — Мы же сейчас не говорим ни о каких раздорах; мы говорим про то, чтобы разные фрукты и психи вроде тех, кто правит «Хлебом насущным» и политическими неандертальцами типа Дальтона, не закрыли действительно полезный женский оздоровительный центр. Я же не прошу тебя ратовать за испытания химического оружия на дельфинах.

— Да, — сказал Ральф. — Пожалуй, так.

— Мы надеемся к первому сентября отослать Сюзан Дэй пять тысяч подписей. Наверняка это ничего не даст — Дерри, если честно, всего-навсего небольшая развилка на шоссе, и скорее всего у нее жизнь расписана по часам до следующего столетия, — но ни от кого не убудет, если мы попытаемся.

Ральф хотел было сказать Гаму, что единственная петиция, которую он охотно бы подписал, это та, где богов сна просили бы вернуть ему часа три хорошего отдыха по ночам, которые у него украли, но, еще раз взглянув в глаза мужику, решил не делать этого.

Кэролайн подписала бы эту чертову петицию, подумал он. Она не была поклонницей абортов, но не жаловала и мужиков, возвращающихся домой после закрытия бара и принимающих своих жен и детишек за футбольные мячи.

Это была правда, но не это стало бы главной причиной, по которой она поставила бы свою подпись; она сделала бы это ради малейшего шанса лично и вблизи послушать такой знаменитый «пожарный оркестрик», как Сюзан Дэй. Она сделала бы это из врожденного любопытства, возможно, бывшего одной из доминирующих черт ее характера. Любопытство в ней было настолько сильно, что даже опухоль мозга не смогла его убить. За два дня до своей смерти она вытащила билетик в кино, которым Ральф пользовался как закладкой, из романа в бумажной обложке, лежавшего на ночном столике, потому что хотела узнать, какой фильм он смотрел. Кстати, это оказался фильм «Команда славных мужчин».