Стивен Кинг - Бессонница

Ральф: [Куда он, черт возьми, подевался?]

[Вон туда, Ральф, — видишь?]

Она указывала на то, что было основной веткой до 1963-го, единственной — до 1983-го, а теперь — просто колеей ржавых, заросших травой стальных рельсов, ведущих в никуда. Даже большая часть шпал исчезла, сожженная на вечерних кострах местными алкашами или бродягами, проходящими здесь по пути к картофельным полям округа Арустук, яблочным садам или рыболовным шхунам. На одной из оставшихся шпал Ральф увидел брызги розовой слизи. Они выглядели более свежими, чем те, по следу которых они шли по Нейболт-стрит.

Он уставился на полузаросшую травой железнодорожную ветку, пытаясь вспомнить. Если память не изменяла ему, эта ветка окружала муниципальное поле для гольфа на обратном пути к… Ну, на обратном пути к западной стороне. Ральф подумал, что, должно быть, это та самая заброшенная ветка, которая проходит вдоль края аэропорта и мимо зоны отдыха, где Фэй Чапин мог сейчас высиживать яйца перед грядущим шахматным турниром.

Все это одна большая петля, подумал он. Черт возьми, она отняла у нас прорву времени, но, кажется, в конце мы очутимся прямо там, откуда начали… Не в раю, а на Харрис-авеню.

— Здорово, ребята! Как делишки?

Ральфу почудилось, он узнал этот голос, и чувство усилилось при первом взгляде на человека, от которого он исходил. Тот стоял на месте, где заканчивался тротуар Нейболт-стрит. Он выглядел лет на пятьдесят или около того, но Ральфу подумалось, что на самом деле он лет на пять — десять моложе. На нем были футболка и старые рваные джинсы. Окружавшая его аура была зеленая, как стакан пива «День святого Патрика», и именно этот цвет включил рычажок в мозгу Ральфа. Это был тот самый пьяница, который подходил к ним с Биллом в тот день, когда он отыскал Билла в Страуфорд-парке оплакивающим своего старого приятеля Боба Полхерста… А тот, как обернулось, пережил его самого. Порой жизнь бывает непредсказуемой.

Странное чувство неизбежности охватило Ральфа, а вместе с ним — интуитивное понимание тех сил, которые теперь окружали их. Без последнего он вполне бы мог обойтись. Вряд ли имело значение, добрые эти силы или злые, Цель или Случай; они были гигантскими — вот что главное, и они заставляли все то, что говорили Клото и Лахесис о выборе и свободе воли, казаться забавной шуткой. Он чувствовал себя так, словно они с Лоис были привязаны к спицам гигантского колеса — колеса, продолжавшего откатывать их обратно к тому месту, откуда они пришли, хотя и затягивая их все глубже и глубже в этот кошмарный туннель.

— У вас не найдется немного лишней мелочишки, мистер?

Ральф чуть-чуть скользнул вниз, чтобы пьяница наверняка услыхал его слова, когда он заговорит.

— Готов спорить, твой дядюшка позвонил тебе из Декстера, — произнес Ральф, — сказал, что ты можешь по лучить свою прежнюю работу на фабрике, но… только если доберешься туда сегодня. Я верно излагаю?

Алкаш заморгал, удивленно уставившись на него:

— Ну… ага. Что-то вроде того. — Он порылся в памяти, вспоминая легенду, — наверное, он верил в нее теперь больше, чем все, кому он ее рассказывал, — и поймал ускользавшую нить. — Знаете, отличная работенка. И я могу заполучить ее. В два часа идет автобус в Бангор и Арустук, но билет стоит пять пятьдесят, а у меня пока что лишь гривенник и четвертак…

— У тебя есть семьдесят шесть центов, — сказала Лоис. — Два четвертака, два гривенника, пятачок и цент. Но, к чести твоей будет сказано, твоя аура выглядит исключительно здоровой, если учесть, сколько ты пьешь. Ты, должно быть, здоров как бык.

Алкаш окинул ее изумленным взглядом, отступил на шаг и вытер нос ладонью.

— Не волнуйся, — успокоил его Ральф, — моя жена везде видит ауры. Она увлекается спиритизмом.

— Чего? Правда, что ли?

— Угу. Еще она очень щедрая и, думаю, подкинет тебе куда больше, чем какую-то мелочишку. Разве не так, Алиса?

— Он же просто пропьет их, — сказала она. — Нет никакой работы в Декстере.

— Возможно, и нет, — кивнул Ральф, пристально посмотрев ей в глаза, — но его аура действительно выглядит чрезвычайно здоровой. Чрезвычайно.

— Чего-то у вас тоже спиритизм в ходу, — пробормотал пьяница. Его глаза настороженно бегали от Ральфа к Лоис, но в них не угасал осторожный огонек надежды.

— Знаешь, а это верно, — сказал Ральф. — И как раз недавно это проявилось как следует. — Он вытянул губы, словно ему в голову только что пришла интересная мысль, и вдохнул. Яркий зеленый луч вырвался из ауры попрошайки, пересек десять футов, отделявших его от Ральфа и Лоис, и влетел в рот Ральфа. Вкус был очень ясным и моментально узнаваемым: яблочное вино фермы Буна. Терпкое и грубое, но все равно приятное — была в нем какая-то изюминка для рабочего человека. Вместе с этим вкусом пришло ощущение возвращающейся силы, что было приятно, и резкой ясности мыслей, что оказалось даже еще приятнее. Лоис тем временем доставала двадцатидолларовую бумажку. Однако алкаш не сразу увидел ее; он задрал голову к небу. В ту же секунду еще один яркий зеленый луч иглой вырвался из его ауры. Он пронесся яркой вспышкой через заросшую сорняком полянку возле дыры в подвал и влетел в рот и в нос Лоис. Купюра в ее руке легонько вздрогнула.

[О Господи, до чего ж хорошо!]

— Эти чертовы реактивники с воздушной базы в Чарльстоне! — с обидой выкрикнул пьяница. — Им не положено бухать за звуковым барьером, пока они не долетят до океана! Я чуть было не замочил свои порт… — Тут его взгляд упал на бумажку, зажатую между пальцами Лоис, и он еще сильнее насупился: — Э-э-эй, что это вы за шутки здесь вздумали выкидывать, а? Знаете, я ведь не дурак. Может, я и люблю чуток выпить иногда, но это еще не делает меня дураком.

Подожди немного, подумал Ральф. Сделает.

— Никто не считает вас дураком, — сказала Лоис, — и это не шутка. Возьмите деньги, сэр.

Алкаш попытался сохранить сердитый вид, но после еще одного пристального взгляда на Лоис (и быстрого, уголком глаза — на Ральфа) его захлестнула широченная обаятельная улыбка. Он шагнул к Лоис, протянув руки за деньгами, которые, сам того не зная, честно заработал.

Лоис отдернула руку, прежде чем он успел схватить купюру:

— Только не забудьте купить себе что-нибудь поесть, а не только выпить. И вам стоило бы спросить себя, довольны ли вы тем, как живете.

— Вы совершенно правы! — с энтузиазмом воскликнул пьяница, не спуская ни на секунду глаз с купюры в руке Лоис. — Абсолютно, мэм! На другой стороне реки у них есть такая программа — знаете, «антиалк-реаб». Я подумываю о ней. Правда-правда. Думаю о ней каждый Божий день. — Однако его глаза были по-прежнему прикованы к двадцатке, и он почти что пускал слюни.