Анджей Ваевский - Сноходец

— Будут. Девяносто процентов на то, что на стол прямо сейчас пойдет, десять на то, что подождут до утра.

Она не боялась и не волновалась. Она просто ехала в больницу.

— Доброй ночи, красавица. А что у нас интересного? Давно не виделись, целых три месяца, — дежурный хирург улыбался Яринке как старой знакомой. А она его не знала. Не помнила.

— А мы знакомы?

— Ага, ты у меня первая в списке звездочек на фюзеляже, — он широко улыбался, ощупывая живот. — Ой, а какие мы красивые, зелененькие. Нет, милочка, тут перитонит, готовьте к операции, — он обернулся к медсестре.

— Я за анестезиологом.

— Стоять. Он ей не нужен. Температура 39.8, давление — 140/90. Врожденное защемление миокарда — мы с ней уже успели познакомиться на этой почве. Именно от наркоза она и сыграет в ящик в данной ситуации.

— А… как же? — медсестра опешила.

— Милая, ты жить хочешь? — широкая улыбка хирурга отдавала безумием.

— Хочу, — ответила Яринка, не понимая, что происходит и отчего такой ажиотаж.

— Тогда будешь терпеть. Нет, новокаин местно я тебе обеспечу, но это мало поможет. У тебя дочка маленькая? Так что терпи, тебе нельзя умирать сейчас. И так успели привезти впритык, еще бы пара часов, и сушите весла.

Он улыбался как ни в чем не бывало, по пути к операционной посвящая Яринку в тонкости ее состояния.

— Зачем вы меня привязываете? Не сбегу.

— Традиция у нас такая, привязывать пациентов.

— А кричать можно? — внезапно спохватилась Яринка. Она все еще не понимала серьезности своего положения. Ведь ничего не болит.

— Кричи. Только не дергайся.

В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июня доктор Бальвинский узнал о себе много нового и интересного. Он ей отвечал, посмеиваясь и постоянно разговаривая. Девочка не должна потерять сознание, а значит, нужно отвлекать от боли, заговаривать зубы. Получалось плохо, но все же он удержал пациентку, фактически второй раз спасая ей жизнь.

— Вот и умница, вот и все закончилось. А я тебе за это сделаю шовчик маленький, аккуратненький, почти косметический.

— Это ты кричала, что ли? — поинтересовалась пациентка с соседней койки, когда Яринку под утро привезли из операционной.

— Я.

— А что, было больно?

— Нет, щекотно, — огрызнулась прооперированная по живому.

А утром пришел Сашка, зеленый не менее Яринки. На руках он держал Маргошку. Лица у обоих были заплаканными.

— Чего? — устало произнесла Яринка.

— Маленька, мы ничего с ней не можем сделать, она не ест ничего, на уши полгорода подняли, молоко разное, и даже козье, и смеси… ничего не ест. Она всю ночь выкричала.

— Это все, что я могу, — девочка рванула на себе операционную рубашку, обнажая грудь. Она не могла пошевелиться и старалась не выть от боли.

— И что здесь происходит? — поинтересовался доктор, зайдя в палату и застав картину, когда почти двухметровый увалень удерживал малютку, пока та припала к материнской груди, насыщаясь после суток голода.

— Так вот вышло, — извинительно произнесла Яринка.

— Вот видишь, как бесценна твоя жизнь. А ты два раза за три месяца пыталась умереть.

Храни меня

Август выдался сложным. Оклемавшись после родов и операции, Яринка засела за учебники, проходя семестровый материал в ускоренном темпе. Заданный еще в школе ритм экстерната послужил хорошей подоплекой тому, чтобы усваивать скопом то, что остальным дается дозированно. Быть может, глубина знаний оставляет желать лучшего, но чтобы сдать зачеты и экзамены — вполне. Гостиничный номер, Сашка в роли няньки. И груда учебников. Немного не стыковались с расписанием кормлений практические занятия, все же профессия не теоретическая и требует подтверждения мастерства, и это не пройдешь экстерном.

— Да не волнуйтесь вы так, милочка. Факультет все же упразднили, год на то, чтобы вас всех выпустить. Такой бардак творится, что никто не заметит, если что-то персонально у вас пойдет не так, — успокаивал декан. Он словно перенял эстафету у мастера, невольно покровительствуя девочке. Хотя, скорее всего, он таким был со всеми, последним щедрым жестом выпуская студентов из расформированного факультета.

— Но как же так?

— Да вот так. Занимайтесь дочкой. Приедете через год, сдадите, защититесь. Два месяца на аттестацию. И не волнуйтесь, у нас тут такая анархия в связи с роспуском, что вас никто заваливать не станет. Хотя бы из уважения к памяти о вашем учителе.

Известие о смерти мастера Яринка получила по приезде в институт. Было мерзко и обидно, что никто не сообщил, что не успела попрощаться. А еще осталась пустота, словно вырвали кусок чего-то важного.

По возвращении домой все вроде вошло в прежнее русло: забота о малышке, домашние хлопоты, молчаливое противостояние с матерью, к которому подключилась вернувшая в родные пенаты Лариса.

— Ир, я виделась с Игорем. Он очень хочет увидеть ребенка.

— Ларис, я тебе голову оторву, если ты Маргошку ему покажешь. Это моя дочь, и только моя.

К концу сентября заболела бабушка, Акулина Фоминична. И так слабая здоровьем старушка сдала совсем, в кои веки обратившись в больницу. Ее обследовали, положили в стационар, назначили лечение. Кто на работе, кто на учебе, все заняты. Быть сиделкой в больнице выпало Яринке.

Соседка Наташка родила двойню, и две юные мамашки спелись, помогая друг другу в присмотре за детьми: то Натка за Маргошкой смотрит, пока Яринка в больнице, то сама Яринка качает всех троих, пока подруга отсыпается, отдыхая, или по хозяйству хлопочет. Они никогда не были близки, но общие заботы объединили.

— А где Акулина Фоминична? — поймала пробегающую мимо медсестру, спросила Яринка, не найдя бабушку утром в палате отделения терапии.

— Так у нее ночью был инфаркт, перевели в кардиологию, — ответила работница больницы.

Инфаркт. Проклятая способность впитывать информацию на лету. Хрупкие сосуды, значит, некоторое время нельзя шевелиться, хотя бы не делать лишних движений и не напрягаться.

— Саш, бери академку, мелкой нужна нянька. Ты в больнице не сможешь, мама деньги зарабатывает, иначе по миру пойдем. Остаюсь только я.

— А Лариса?

— Ты сам поверил в то, что сказал?

— Уже пишу прошение.

Будущая жена Сашки даже не подозревала, какого мужчину воспитает из него сестра. И все же Светлана будет настолько счастлива, заполучив такого внимательного и заботливого мужа, что никогда не задумается над тем, кому обязана такому счастью. Она родит ему троих детей, понимая, что именно он взвалит хлопоты по их воспитанию на свои плечи. Но это в будущем, а пока Сашка постигал премудрости искусства няньки, сутки напролет проводя с племянницей, зная, что мама малышки примчится на велосипеде, упадет уставшая. И ее надо накормить, и она покормит дочку. Отдохнет часик и опять в больницу.