Тим Волков - Зов Иерихона

-Шею перегрызли.

-Он умер? – спросил поражённый Дитрих, тряся бородой. В месиве окровавленного тряпья и плоти было сложно даже определить пол тела, поэтому вопрос прозвучал неуместно и глупо.

-Умер, - констатировал Кузнечик. Потом насторожено отпрянул. – Или нет? Вроде пошевелился?

Дитрих посмотрел на тело. Мелкие судороги прошибали плоть, рука сжалась в кулак так, что затрещали жилы. Потом пальцы обмякли.

-Это посмертные судороги. Бывает такое.

-Искусан весь. Погрызен.

-Ну конечно! – подошедший Корб шлёпнул себя ладонью о лбу. – Я понял, откуда их столько много!

-Вы о чём? – спросил Дитрих.

-Анимортов всё больше и больше. Я никак не мог это соотнести с нашим экспериментом. Мы же с вами сделали только двадцать пост мортем. Точнее девятнадцать, не считая гробовщика. А тут за считанные сутки их развелось неимоверное количество.

-Ну?

-Всё просто! Каждый умирающий от рук и зубов аниморта сам превращается в аниморта. Это как зараза, – Корб вновь посмотрел на останки. – Она проникает в тело, поражает его. Надо спешить, иначе этот бедолага скоро превратиться в одного из них. И нам несдобровать.

-Это я во всём виноват! - Дитрих подошёл к телу, присел рядом. – Люди гибнут. Сколько жертв! Всё из-за меня! Дёрнул чёрт денег заработать! Удумал же – пост мортем открыть! Дурак!

-Не время себя корить. Бежим! – Корб подхватил Дитриха за локти, приподнял.

-Постой. О чём он говорит? – Кузнечик посмотрел на Корба.

-Потом объясню. Не время сейчас!

Тело издало странный звук, словно гул канализационной трубы, руки распростёрлись к небу. В потухших глазах стал разжигаться голодный красный огонь.

-Говори сейчас!

Кузнечик угрожающе достал ружье из-за спины. Направил его на Корба.

-Это я виноват! – Дитрих не выдержал, заплакал, осел на землю.

-В чём он виноват?

Корб выругался. Тяжело вздохнул.

-Мы думаем, что всему виной фотоаппарат.

-Не понял. Какой фотоаппарат? Подробнее!

-Фотоаппарат, камера-обскура, слышали про такое? Неведомыми силами он способен оживить покойников, если их сфотографировать. Дитрих – фотограф. И у него есть такой фотоаппарат.

Кузнечик долго, не позволительно долго, переваривал сказанное. Потом спросил:

-А зачем фотографировать мертвецов?

Корб еще раз выругался, грязно и затейливо, поминая чьих-то матерей и неизвестных богов.

-Это имеет значение?!

Огонь в глазах мертвеца распалялся. Клацнули зубы, проверяя свою работоспособность. Заскрипели мышцы, словно ременные передачи жуткого механизма. Мертвец встал на четвереньки, шатаясь, попытался подняться на ноги, но не смог, повалился наземь. Хрип досады вырвался из разорванного горла.

-Бежать! Скорее! – Корб плюнул на Кузнечика, посчитав, что если и умирать, то от пули, нежели в зубах демона ада. Схватив раскисшего Дитриха и хорошенько того встряхнув, оглянулся. Труп вновь встал на четвереньки, и вторая попытка подняться на ноги была куда удачнее первой.

Кузнечик вскинул ружье, направил на Корба. Глаза их встретились, и Корб увидел в них мерзлоту, глыбы льда, и сам замёрз.

Хрустнул предохранитель.

Корб замер, сразу позабыв про мертвеца. Вопреки всеобщему мнению жизнь перед ним не пробежала за одно мгновение и мысли о вечном не посетили его. Словно глухота окутала его, пустынная, вяжущая. Мозг застыл в спазме, и не было ничего, ни страха, ни сожаления, когда прозвучал выстрел. Лишь обволакивающая пустота…

…мать! Очнись! Выйди из ступора, говорю!

Корб открыл глаза. Вдохнул горячего воздуху.

Выдохнул.

Биение сердца.

Звон в ушах. От выстрела.

Блики солнца облизнули лоб, приятно согрели похолодевшие щёки. Тягучая жижа времени остыла, засохла карамелью на пальцах. Всё тот же город, Иерихон, те же улицы, дома, аптеки, лавки. Дитрих с выпученными глазами, Кузнечик что-то голосящий. Приятная лёгкость, словно после двойной порции бурбона. Эх, выпить бы! Книжку полистать в кресле, помечтать о чём-нибудь высоком, недостижимом.

Ноги отрываются от земли. Льётся ветер, забирая душу, растворяя в неге и бесконечном счастье небытия.

Шлепок!

Обжигающая реальность.

Скрип телеги – это разгоняется время, летит под откос, всё быстрее и быстрей.

Корб заморгал, сдерживая подступившую слезу. Щеку будто утюгом прижгли. Тяжелая же у него рука! Тут же в уши словно молот ударил весь поток ругательств. Кузнечик огрел его пощёчиной, выводя из ступора. Замахнулся ещё раз.

-Хватит, - остановил его Корб. Замотал головой, отгоняя оцепенение.

Что произошло?

Корб поднял голову, бросил взгляд на дымящееся ружье в руках Кузнечика, обернулся назад, посмотрел на ошметки тела, что раньше были анимортом. Сразу же сообразил, что случилось - Кузнечик убил зомби, выстрелив в башку и размозжив её дробью как перезрелый арбуз. Сделал это залихватски, эффектно, точно поверх головы Корба, прибавляя тому немало седин. Толи напугать хотел, толи предупредить времени не было. Корб хотел надеяться, что всё же последнее.

Рубашка от холодного пота прилипла к спине. Корб, подавляя приступ подступившей тошноты, шаткой походкой отошёл в сторону.

Кузнечик дружелюбно улыбнулся.

-Очнулся? – осведомился он, заскорузлым ногтём мизинца вспарывая коробку с патронами.

-Да, - выдавил Корб.

Грохот выстрела не прошёл незамеченным. Другие твари, услышав его, уже спешили со всех ног поживиться свежим мясом.

-Ребята, мы окружены! – произнес Дитрих. - Четверо справа, ещё около дюжины спускаются с Верхней улицы.

-Вижу, - рявкнул Кузнечик, прицеливаясь.

-Стреляй! Чего ты ждёшь?!

-Поближе надо подпустить. Дробью с такого расстояния не возьмёшь.

-Пресвятая Матерь! Поближе подпустить?! – Дитрих выхватил револьвер у бледного как призрак Корба и два раза выстрелил наугад по бегущим. Самый крайний слева осел, мешком завалился вперёд, тут же был затоптан подступающими сзади.

-Получите, твари! – ещё два выстрела ушли поверху, не зацепив ни одного аниморта. Дитрих плюнул под ноги, прицелился. Но выстрелить не успел. Грянул залп из дробовика, брызнула грязная кровь. Мертвец повалился под ноги другим. За ним ещё один.

-В голову! В голову стреляй! – завопил Корб. – Патроны береги!

-Слишком много! – прохрипел Кузнечик, перезаряжая оружие. Дымящиеся патроны звякнули об гравий.

Хватило лишь одного «Бежим!», брошенного Корбом, и все трое расталкивая друг друга локтями, бросились наутёк.

…Мчались стремглав, не оглядываясь, в единственном свободном направлении, осыпая летящим из-под ног гравием подступающих тварей. Оставляя за собой кровавые останки анимортов подбитых на лету они пробирались по улицам к полицейскому участку.

Двери участка были распахнуты настежь. Сорванные петли, словно кости открытого перелома, торчали наружу. По лестнице уходя вглубь дома, шёл кровавый след. Лёгкий сквозняк донёс сладковатый запах гнили. На стене над дверьми кто-то нацарапал: