Александр Кудрявцев - Винчестер

Сейчас здесь было пустынно. Мы, втайне друг от друга, перевели дух.

- Привал? – сказал я, достав пачку украденной «Астры».

Штирлиц посмотрел на часы.

- Опаздываем, - сказал он.

- Ты куда-то торопишься? – удивился я.

- Ну, так…

- Ага, - обрадовался я вечерней интриге, - значит, встреча? С кем?

- Ну так, с одной… - неохотно ответил Штирлиц.

- Я ее знаю?

- Слушай, отстань, а…

- Ну, кто?

- Ты ее не знаешь. Сегодня и познакомитесь.

- Тогда вперед к сиянию любви! – воскликнул я и тут же получил дружеский пинок в зад.

У технаря все было как обычно. Из распахнутых окон второго этажа гремел «Эйсофбэйс», несколько группок посетителей танцпола негромко курили у входа, вглядываясь в лица новоприбывших. Попытки узнать товарищей на расстоянии, как правило, заканчивались провалом из-за одинаковых джинсовых спин и бритых затылков. Мы остановились у ступенек входа, и Штирлиц снова посмотрел на часы.

- Опаздывает, - процедил он сквозь зубы. – Договорились же, в девять…

- Привет! – из темноты выплыл стройный женский силуэт.

Под скудным светом фонаря нам улыбалась темноволосая девушка, вся в алом, словно каравелла из книги для внеклассого чтения. Я ткнул Штирлица локтем и застыл, пытаясь нашарить в голове достойный комплимент.

- Привет, Галчонок!

Он чмокнул ее в щеку. Она слегка покачнулась. Черные влажные глаза с поволокой мгновенно отсканировали меня с головы до пят.

- А кто это с тобой, Витя?

- Меня зовут Дик, - хрипло сказал я и только сейчас ощутил, что чуть втягиваю щеки и прищуриваю глаза – так, на мой взгляд, я получался гораздо мужественнее на фотографиях.

- Прикольные кроссовки, - оценила она.

- Это ему бабка на днюху задарила, - вставил Штирлиц. Галина прыснула, а я покраснел в спасительной темноте.

- Че ты не сказал, что у друга день рождения! – она надула губки и ущипнула Штирлица за бок.

«Ломака, - подумал я, - но красавицам это идет. Им все идет. Даже алкогольное опьянение".

- Приглашаю на фуршет за гаражи, - сказал я. Но там оказалось занято, и Штирлиц предложил отметить мой день рождения на заброшенной стройке поблизости.

- Штирлиц, - сказал я, - давай не…

- А, черт! – споткнулся Штирлиц о торчавший из земли кусок арматурины.

- Там темновато, - заметила его спутница.

- А мы на самый верх! – сказал Штирлиц. – На крышу!

Ветер сдул с Луны последнее ночное облако, посветлело. Теплый звездный космос над крышами сладко пахнул мороженым из сирени, и предчувствие громадного счастья, которым был наполнен мир, уже не умещалось в груди.

- С Днем рождения, чувак! – Штирлиц лордическим жестом качнул ломким стаканчиком.

- Расти большой, не будь лапшой! – сказала Галя.

Я смотрел на ее смуглые от лунного загара коленки, исподтишка рассматривал ложбинку над алым парусом ткани, модную в этом сезоне поднятую лаком челку, и внутри расправлялись пружины, от которых речь становилась все свободнее и быстрей.

- Что ты говоришь! – смеялась мне Галя, а Штирлиц рядом на глазах превращался в тень. После третьего тоста Галина решила, что пора танцевать, и мы спустились к технарю. Отдали на входе деньги, вышли на широкую лестницу на второй этаж. Я рассказывал какую-то очередную веселую историю и в пылу вдохновения толкнул кого-то плечом.

- Слышь, барбос! – Меня сильно ткнули кулаком в бок.

Я обернулся и похолодел.

На меня дышал перегаром Гриф - легендарный боец районных драк. Под тонкими лямками черной футболки-«борцовки» бугрились загорелые мышцы. Вместе с перегаром от Грифа несло опасностью хищника.

- Плечи широкие? – Гриф еще раз ткнул меня кулаком.

- Я случайно, - сказал я, но боец был в дурном настроении. Он хлопнул меня о стену.

- Случайно, йопта! – накручивал он себя для хорошей плюхи. – Случайно, да?! СЛУЧАЙНО…

Молния моей олимпийки разошлась, и с футболки на Грифа взглянул губастый Тайлер из «Аэросмита».

- Это че? – Гриф уставился на рок-певца, вдруг выпустив меня из своих лап.

Я молчал, глядя в пол.

– Тайлер, что ли?

- Ну да, - удивился я и отважился посмотреть на своего собеседника.

- Типа, уважаешь его?

- Типа, да.

- А «Гет а грип» слышал?

- Офигенный альбом, - сказал я.

- Во-во, - обрадовался Гриф, - а мои лохи не въезжают в его музыку. Так по жизни «Асю Басю» и хавают, уроды…

Он почесал в затылке, думая, что делать со мной дальше.

- Ну что, Дик, пойдем, - сказал Штирлиц, осторожно выглядывая из-за плеча моего собеседника.

- А кореш твой тоже «Аэросмит» слушает? – спросил Гриф, рассматривая побледневшего друга.

- У него все альбомы, - соврал я.

- Ладно, пацаны, - Гриф неожиданно улыбнулся, блеснув стальной фиксой, - валите. Если кто тронет, базланьте, что меня знаете.

Он почти дружески хлопнул меня по плечу, но я устоял.

- Счастливо, - уважительно сказали мы знаменитому бойцу.

На темном танцполе в несколько кружков вокруг сваленных сумок топтались девушки: белый верх, черный низ. Кавалеры млели у стен в грохочущей духоте.

Штирлиц сделал многозначительное лицо, дал нам знак оставаться на месте и двинул к диджею, заседавшему на табуретке за усилителем. Я видел, как он достал из кармана джинсовки какую-то кассету и принялся о чем-то жестикулировать. Диджей пожал плечами, но кассету взял.

- А сейчас по просьбе друга, - сказал Повелитель Танцпола в микрофон,- поздравим с днем рождения Дика, которому сегодня стукнуло шестнадцать! Друзья дарят ему песню! Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Поехали!

Он щелкнул кнопкой огромного двухкассетника «Маяк», и колонки завели меланхоличную, но щекочущую сердце песню. Галина захлопала в ладоши. Улыбающийся Штирлиц шел к нам походкой победителя.

- Потанцуем? - вдруг сказала мне Галка.

- Но... я... ты...Штирлиц...

- Пойдем, - перебила она, взяла за руку и повела в центр зала. И я послушно поплелся за ней.

Я робко положил руки на ее узкие бедра. Они показались обжигающими. Мы сделали первый шаг под музыку. Бритые затылки, шлюховатые блузки, голые стены – исчезли. Остались музыка, запах ее близких, как счастье, волос и зеркальный шар-Вселенная над нами.

«Леди ин рэ-эд, из дэнсинг виз ми», - тихо вторил я исполнителю в ее благоухающее мамиными духами ушко. Неминуемое горячо разрасталось в джинсах и мешало парить. И почему-то было ужасно стыдно, а она почувствовала его и, словно случайно, прижималась плоским животом.

- Дик…

- Да…

- Ты мне нравишься, Дик… У тебя красивые кроссовки…

Я рассмеялся, отвел от нее глаза – и встретился взглядом с другом, застывшим у стены. Он сидел на корточках, сцепив худые руки замком.

- Нет, - сказал я.

Музыка закончилась.

- Исаев, - сказал я, в первый раз в жизни назвав товарища по фамилии, - мой друг. Ты мне… очень…но… он мой друг.