Роман Лерони - Багряный лес

Прошло бесконечно много времени, когда его руки, вместо камня, смогли нашарить только пустоту. Он добрался до вершины хребта, вытянул голову за каменный край и захлебнулся ветром, ударившим в лицо из бушующей темноты, спрятался, отдышался, отдохнул и перелез на другой склон, зашарил там ногами, ища для них надежную опору, нашел и стал вытягивать тело той, из-за которой едва не расстался с жизнью. Руки окоченели и плохо слушались, не могли удержать скользкого провода, тогда Александр хватал его зубами и с громким стоном, по-собачьи, тянул, перехватывал вновь руками, потом снова зубами и продолжал тянуть… Вдруг что-то оттолкнуло его от горы, и, падая в бездну, он понял, что самодельная связка не выдержала, лопнула. Может быть он успел бы огорчиться по этому поводу, но от сильного удара затрещали кости, полыхнули ослепительные молнии в глазах и потухли вместе с сознанием. Он уже не чувствовал, как его тело неслось вниз, неловко и безвольно скручиваясь, переламываясь, барахтаясь в снегу крутого, заснеженного желоба…

Минут через двадцать Ассандер со своими воинами наткнулись на тело. Подошли ближе. Человек лежал на боку, с неестественно вывернутой назад головой. В поясе труп был перевязан проводом, который через какой-то метр был оборван. В человеке шах узнал своего врача, строптивую француженку Еву. Снег уже не таял на ее прекрасном и бледном лице. Она всегда нравилась ему, и, может быть когда-нибудь, он взял бы ее в свой гарем, но этому теперь было не суждено сбыться. Он видел немое возмущение своих солдат, когда позволял женщине, еще и неверной, не мусульманке, входить в свой шатер. Она была хорошим врачом и человеком с добрым сердцем, которое мало кто мог понять в этой озлобленной столетиями войны стране. Он не мог выбрать ее, а не солдат — они были его силой, властью, жизнью… Теперь не было ни Евы, ни армии.

Он тяжело поднялся над трупом. От этого движения тени от мертвенно-белого огня задрожали, и Ассандеру показалось, что покойница зашевелилась. Он в последний раз бросил на нее взгляд и пошел дальше, указывая солдатам рукой, в каком направлении надо продолжать поиски. Он надеялся, что где-то рядом лежит еще один изувеченный труп. Ослепительный свет магниевых шашек запрыгал по камням, расширился, разделился на десяток звезд, которые стали нырять под каждый камень, валун, заглядывать в каждую щель, уступ, трещину — искали внимательно. Вокруг стонала тысячами голосов, плакала хором младенцев пурга с такой силой, что невозможно было расслышать своего крика. Когда за спиной раздался глухой рык, Ассандер удивился его силе — ни что ему известное не могло перекрыть рев разбушевавшейся стихии. Он обернулся. В нескольких шагах от него, выставив перед собой искалеченные руки, стояла Ева. Он несколько раз крепко зажмурил глаза, стараясь освободиться от этого страшного и невозможного видения, но женщина продолжала стоять, поводя в стороны головой, как готовящийся к драке зверь. Камни выкатились из-под ног шаха, когда он попятился, держа высоко над собой ярко-белый огонь. Свет падал на Еву, ничего не скрывая в ней, дрожал, но шах не узнавал ее. Она сделала к нему ровный, неживой, словно окаменевшей ногой, шаг. Ее глаза горели ярче магния, но зелеными огнями, которые, как казалось Ассандеру, испепеляли его душу. Она вскинула над головой руки, и из ее кистей с коротким металлическим лязгом выросли два длинных, серповидных когтя. Шах, онемев от происходящего, схватился за автомат. Длинная очередь выстрелов прорвала вой ветра. Мечущиеся по склону в густой снежной пелене огни замерли, дернулись и стали быстро приближаться. Втыкаясь в черное, надвигающееся тело, пули лопались снопами искр. Ева не останавливалась, продолжала идти на шаха. Она шла какими-то неестественными, ломаными движениями, словно сделанная из камня, все так же держа руки над головой, неся на них когти-серпы, по гладкой поверхности которых скользили тонкие чистые блики отраженного магниевого света. Ее глаза становились все шире, и зелено-молочный свет, льющийся из них, впивался в жертву. Еще несколько тяжелых шагов, два свистящих удара длинных рук, и шах упал, уронив в снег шашку. Ассандер еще пытался встать, дергался, крутился среди камней, заливая их горячей кровью из ужасных ран на груди. Ему удалось встать на колени, протянуть руку к автомату, но на большее уже не было сил. Он упал лицом на камни и больше не шевелился. Никто не знал, что в самый последний момент своей жизни Ассандер лишился разума. Эту тайну забрала смерть.

С сабельным звоном скрестив над головой когти, вновь замотав головой, с низким рыком из оскаленного рта, чудовище легко и сильно, прыгнуло в сторону от света лежащей в снегу шашки, в темноту, и быстро побежало навстречу приближающейся цепочке огней.

Поднепряный не скрывал раздражения. Он ходил по ковровой дорожке, в широком пространстве между стеной с окнами и длинным столом. Было тихо. Нервные шаги Президента тонули в ковре, и только едва слышно гудели оконные кондиционеры. Иногда он останавливался и смотрел на сидящих за столом людей. Они же не смотрели на него, и не могли видеть его лица — маски растерянности, разбитой бороздами морщин от напряженной работы мозга. Наверное, остальным было бы много легче, если бы он вдруг взорвался грязной бранью, стал кричать, но перед ними был Президент Украины, глава державы, который никогда на мог позволить себе подобное обращение, и не потому, что власть обязывала к такому сдержанному поведению, а из-за его собственного отношения к жизни, к людям, его окружающим. В эти минуты он боролся с гневом, чтобы быть абсолютно свободным от эмоций для решения возникших проблем. Это было его правилом.

— Четверть часа назад автобус с заложниками проследовал Радехив, — спокойно произнес он, и вздохнул.

За все время, которое присутствующие провели в этом кабинете для совещаний на президентской даче, расположенной в живописном лесу урочища Конча-Заспа, где по всем представлениям надо отдыхать, набираться сил, отвлекаясь от всех будничных проблем, непроизнесенным оставалось слово "терроризм". Выслушав оперативные доклады, в которых упоминались либо "неизвестные", либо, близко к истине, "угонщики", или просто "бандиты". Поднепряный почему-то говорил только о заложниках, словно во всем случившемся были виновны именно они, только тем, что купили билеты на этот рейс в Киев.

— Автобус следует со средней скоростью восемьдесят километров в час, и через час, а в лучшем случае, через пятьдесят минут будет в городе Ровно…

Это уже сказал Переверзнев, который только что вернулся в кабинет после того, как получил на свой компьютер в автомобиле последнюю сводку. Министр просто давал информацию, повторял и уточнял доложенное ранее. Решения у него не было, если касаться вопроса прибытия террористов в Ровно. За час он не успеет отправить туда своих "беркутовцев", лучших, обученных, хотя они уже давно сидели в самолете в Борисполе, ожидая приказа.