Стивен Кинг - Худей!

— Да.

— Так что же делает этот парень? Он глядит на меня и говорит: «Вся эта измерительная х… и дерьма простого не стоит». Потом он расплачивается и спокойно уходит. Ты знаешь, какая мораль этой истории, Вильям? Некоторые парни — множество парней — не верят тому, что они видят, особенно, если это может коснуться их питания, питья или их веры, мыслей. Что же касается меня, я не верю в Бога. Но если я увижу его, то поверю. Я не стану говорить: «Боже, это был великий случай в моей жизни. Все подстроено». Определение идиота: идиот — этот тот, кто не верит в то, что он видит. Можешь меня цитировать.

Вилли некоторое время задумчиво смотрел на Ричарда, потом расхохотался. Через мгновение ему вторил Джинелли.

— По крайней мере, когда ты смеешься, ты похож на прежнего Вильяма, — сказал он. — Вопрос в том, что нам делать со старым хрычом, Вильям?

— Не знаю, — Вилли снова рассмеялся. — Но делать что-то надо. В конце концов, я его проклял.

— Да. Ты мне говорил. Проклятье белого хлыща из города. Учитывая то, что удалось всем белым хлыщам из всех городов за последнюю пару лет, это может стать достаточно смешной шуткой, — Джинелли остановился, чтобы прикурить следующую сигарету, а потом сказал достаточно небрежно, при этом пуская дым кольцами. — Я мог бы пристукнуть его, ты знаешь.

— Нет, этого не будет, — проговорил Вилли, а потом его рот защелкнулся. Он мысленно представил, как Джинелли подходит к Лемке и бьет его в глаз. Потом Вилли неожиданно понял, что Джинелли говорил о чем-то более фатальном. — Нет, ты не должен этого делать, — закончил он.

Джинелли либо не понял, либо прикинулся, что не понимает.

— Конечно, могу. Я же могу привлечь кого-то другого, это точно. По крайней мере, кого-то, кому можно доверять. Но сейчас я способен на это, как и в тридцать лет. К делам это отношения не имеет. Мне просто хочется поразвлечься.

— Нет, я не хочу, чтобы ты убивал его или кого-то другого, — закончил Вилли. — Я это хотел сказать.

— Почему нет? — поинтересовался Джинелли по-прежнему рассудительным тоном, но в его глазах, как заметил Вилли, продолжали вспыхивать и разгораться безумные огоньки… — Тебя беспокоит, что ты станешь соучастником в убийстве? Это не будет убийством, это будет самообороной. Потому что он убивает тебя, Вилли. Еще неделя, и люди станут читать сквозь тебя газету, не прося отодвинуться в сторону. Еще пару недель, и ты не сможешь выйти в ветреную погоду без риска улететь.

— Твой сподвижник от медицины предположил, что я смогу умереть от сердечной аритмии, прежде чем это зайдет так далеко. Очевидно, мое сердце также теряет вес, вместе с остальными частями тела, — он сглотнул. — Ты знаешь, до каких пор мне не приходила в голову такая мысль… И я не хотел бы, чтобы она приходила.

— Видишь? Значит, он все-таки убивает тебя… но успокойся. Ты не хочешь, чтобы я его пристукнул, я его не трону. Может быть, это действительно не блестящая мысль. Это может кончиться с его смертью.

Вилли кивнул. Он тоже думал об этом.

— Вопрос в том, — задумчиво сказал Джинелли, — что его смерть может тебя не устроить, — он затушил сигарету и встал. — Мне нужно поразмыслить об этом, Вильям. Здесь есть масса вещей, о которых следует поразмыслить, и я должен привести себя в безмятежное состояние, понимаешь? Невозможно добиться рождения идеи, столкнувшись с таким замысловатым дерьмом. Каждый раз, когда я гляжу на тебя, пайзан, я хочу выдернуть член этого парня и воткнуть его в дырку, где раньше находился его нос.

Вилли поднялся, но чуть не опрокинулся. Джинелли подхватил его, и Вилли неуклюже обнял его здоровой рукой. Он не мог вспомнить за всю свою жизнь момента, когда обнимал здорового мужчину.

— Спасибо тебе за то, что приехал, — проговорил Вилли. — И за то, что поверил мне.

— Ты хороший парень, — ответил Джинелли, отпуская его. — Ты попал в дурное дело, но, может быть, нам удастся тебя вытянуть. В любом случае, мы доставим старому хрычу массу хлопот. А сейчас я хочу побродить один пару часов, Вилли. Привести себя в нормальное состояние. Кое-что обдумать. И еще мне надо позвонить в город.

— Насчет чего?

— Скажу чуть позже. Сначала немного подумаю. Ты будешь в порядке?

— Да.

— Полежи. У тебя совсем белое лицо.

— Хорошо.

Вилли действительно хотел поспать, чувствовал себя совсем изношенным.

— Та девица, которая подстрелила тебя, — продолжал Джинелли, — хорошенькая?

— Очень хорошенькая.

— Да-а? — Безумный огонек снова вспыхнул в глазах Джинелли еще ярче чем прежде. Это встревожило Вилли.

— Да.

— Ложись, Вилли. Поймай несколько снов. Не против, если я возьму твой ключ?

— Конечно.

Джинелли вышел. Вилли лег на постель, аккуратно положив рядом перебинтованную руку, прекрасно зная, что если заснет, то непременно перекатится на нее и снова проснется.

«Вероятно, он просто успокаивал меня, — подумал Вилли. — Вероятно, сейчас он говорит по телефону с Хейди. И тогда, когда я проснусь, человек с сачком для ловли бабочек будет сидеть рядом с кроватью. Он…» Но мыслей больше не было. Вилли заснул и как-то умудрился не перекатиться на больную руку. В этот раз не было дурных снов.

Когда он проснулся, в комнате не было человека с сачком. Только Джинелли сидел в кресле в противоположному углу. Он читал книгу под названием «Этот неистовый восторг» и пил пиво из банки. Снаружи было темно. На верхушке ведра со льдом, стоящего на телевизоре, находилось четыре банки пива, и Вилли облизал губы.

— Можно мне одну? — проскрипел он. Джинелли поднял глаза.

— А вот Рип Ван Винкл, воскресший из мертвых?! Конечно, можно. Сейчас я открою.

Он принес банку пива Вилли, и тот выпил половину, не останавливаясь. Пиво было вкусным и прохладным.

— Как рука? — спросил Джинелли.

— Лучше, — в какой-то мере это было ложью, потому что рука сильно болела. Но в какой-то мере это было правдой. Рядом с ним был Джинелли, а это снимало боль лучше аспирина. Когда ты в одиночестве, боль донимает сильнее, вот в чем дело. Это заставило его подумать о Хейди, потому что она должна была сейчас быть бы с ним, а не этот гангстер. Хейди пребывала в Фэрвью, прямо игнорируя все это, потому что, если дать всему этому пространство для размышлений, придется исследовать пределы собственной ответственности, а Хейди не хотелось этого делать. Вилли чувствовал глухое пульсирующее негодование. Как сказал Джинелли? «Определение идиота: идиот — это тот, кто не верит в то, что видит». Вилли постарается справиться со своим негодованием. В конце концов она — его жена. Все ее действия были направлены только на то, чтобы сделать ему лучше… не так ли? Негодование отступило, но не так далеко.

— Что в сумке? — спросил Вилли.