Стивен Кинг - Худей!

Сумка стояла на полу.

— Разные предметы, — ответил Джинелли. Он взглянул на обложку книги, которую читал, и бросил ее в мусорную корзину.

— Так что же там такое?

— Вещи для предстоящей поездки. Мне ведь придется съездить, навестить твоих цыган.

— Не валяй дурака, — строго сказал Вилли. — Хочешь кончить как и я? Или превратиться в подставку для зонтиков из нормального человека?

— Легче, легче, — сказал Джинелли. Его голос был веселым и успокаивающим, но тот огонек в глазах по-прежнему горел. И Вилли неожиданно понял, что его вспышка там, у цыган, не была пустой болтовней. Он действительно проклял Тадеуша Лемке. И то проклятье сидело напротив него в дешевом кресле из кожезаменителя и потягивало светлое пиво Миллера. И с равным восторгом и ужасом Вилли понял еще кое-что: возможно, Лемке и знал, как обратить вспять действие своего проклятья, но Вилли теперь не имел малейшего понятия, как снять проклятье белого человека из города. Джинелли собрался хорошо провести время. Позабавиться так, как он, наверняка, не развлекался многие годы. Его можно было сравнить с профессиональным игроком, вышедшим в отставку, и теперь приглашенным принять участие в благотворительном событии. Они могут серьезно поговорить, но их разговор ничего не изменит. Джинелли был его другом, довольно любезным, пусть не совсем образованным человеком, который предпочитает звать его Вильямом вместо Вилли или Вилла. Но он был также большой, способной на большие дела, охотничьей собакой, которая сейчас сорвалась с привязи.

— Больше не говори мне «легче», — сказал Вилли. — А лучше расскажи мне, что ты планируешь предпринять.

— Никто не пострадает, — ответил Джинелли. — Пусть эта мысль тебя успокаивает, Вильям. Я знаю, что это для тебя важно. Я понимаю, что ты продолжаешь придерживаться принципов… э… которых больше не можешь себе позволить, но я обязан с этим примириться, потому что ты этого хочешь и потому что ты — пострадавший. Никто не пострадает. Ладно?

— Ладно, — согласился Вилли. Он был немного успокоен… но не до конца.

— Во всяком случае, пока ты не передумаешь, — добавил Джинелли.

— Я не передумаю.

— Ты можешь передумать.

— Что в сумке?

— Бифштексы, — ответил Джинелли и действительно достал один, запакованный в полиэтилен. — Хорошо смотрится, а? У меня их четыре штуки.

— Для чего они?

— Давай все по порядку, — проговорил Джинелли. — Я вышел отсюда, прогулялся по городу. Какое жуткое зрелище! Нельзя даже пройти по тротуару. Все носят очки Феррари и аллигаторов на сосках. Похоже, что у всех в этом городе раньше были скобы на зубах и большинство делало пластические операции на нос.

— Я видел.

— Послушай, Вильям. Я видел одну парочку, и рука парня была в заднем кармане ее шорт. Я хочу сказать, что прямо на публике он щупал ее задницу. Если бы это была моя дочь, она бы не смогла сидеть на том, что щупал ее дружок, недели полторы. Итак, я понял, что не смогу привести свои мысли в порядок в подобном месте, и решил на это плюнуть. Я нашел телефонную будку, сделал несколько звонков. Да, чуть не забыл. Будка стояла перед аптекой, поэтому я зашел туда и купил тебе вот это, — он достал из кармана баночку пилюль и перебросил их Вилли, который поймал ее здоровой рукой. Это были таблетки потассиума.

— Спасибо, Ричард, — сказал Вилли слегка дрожащим голосом.

— Не стоит благодарности. Лучше прими одну штучку. Не хватало сердечного приступа ко всему прочему.

Вилли принял одну и запил глотком пива. Сейчас его голова начала тихонько гудеть.

— Итак, я отправил пару парней принюхаться, а сам направился к гавани, — продолжал Джинелли. — Полюбопытствовал немного. Вильям, там должно быть на 20… 30… может, даже на 40 миллионов долларов разных посудин! Ялики, вельботы, чертовы фрегаты, насколько я мог судить. Я не так разбираюсь в корабельных делах, но я люблю смотреть на суда. Они… — он остановился и задумчиво взглянул на Вилли. — Ты не думаешь, что кое-кто из этих парней в аллигаторовых майках и очках Феррари перевозит наркотики в тех красавчиках?

— Ну, я как-то читал в прошлом году в «Таймс», что рыбак с одного из островков нашел 20 тюков, плавающих под городским пирсом, а в тюках оказалась довольно приличная марихуана.

— Да. Да, вот что я подумал. Все это место имеет такой запашок. Чертовы дилетанты. Им бы следовало кататься в своих игрушках и оставить бизнес тому, кто в нем разбирается. Я хочу сказать, иногда они путаются под ногами и приходится принимать меры, после чего какой-нибудь парень обнаруживает вместо тюков с травкой несколько тел, плавающих под причалом. И это чертовски нехорошо.

Вилли отпил еще глоток и поперхнулся.

— Но это не относится к делу. Итак, я прогуливался, смотрел на лодки и постепенно обрел душевное равновесие. А потом наметил, что мне нужно сделать… по крайней мере, для начала, и прикинул, как примерно должно пойти дело дальше. Я пока не отработал все детали, но это пойдет позже.

— Потом я вернулся к основной теме и еще несколько раз позвонил — по горячим следам. Ордера на твой арест нет, Вильям, но этот твой доктор с носом-насосом и твоя жена в самом деле подписали кое-какие бумаги, — он вынул листок из нагрудного кармана. — «Принудительное лечение по возвращении». Так это должно звучать?

Челюсть Вилли отвисла. Из его глотки вырвался болезненный стон. На мгновение он был совершенно оглушен, а потом ярость, уже оставившая его, снова овладела им. Он думал, что это могло произойти, да, он предполагал, что Хьюстон способен на это, он даже воображал, что Хейди могла согласиться. Но представлять что-то — одно, а узнать, что это стало фактом — совсем другое, узнать, что твоя жена предстала перед судьей, свидетельствуя, что ты помешался, и потребовала ордера на твое принудительное лечение, подписала его…

— Трусливая сука, — пробормотал он хрипло, а потом мир стала застилать красная пелена. Непроизвольно он сжал руки в кулаки, застонал и взглянул на повязку на левой руке, на которой расцветали красные цветы.

«Я не верю, что ты только думал, будто Хейди способна на такое» , — проговорил голос в его мозгу.

«Это потому, что мой разум не безмятежен» , — ответил он сам себе.

А потом мир на некоторое время стал серым.

Это был не совсем обморок. Вилли быстро пришел в себя. Джинелли сменил повязку на руке и обработал рану, действуя неуклюже, но вполне эффективно. Занимаясь этим, он продолжал говорить.

— Мой человек сказал, что пока ты не вернешься в Коннектикут, можешь наплевать на него, Вильям.

— Не в этом дело. Разве ты не видишь? Моя жена…

— Не бери это в голову, Вильям. Это не имеет значения. Если мы прижмем старого цыгана, и ты начнешь набирать вес, их дело автоматически прекратится. Когда это произойдет, у тебя будет много времени решить, что ты желаешь сделать со своей женой. Может, ей требуется хорошая взбучка, чтобы слегка поумнеть, а может, будет достаточно простого разговора. В этом дерьме ты сам разберешься, когда мы расколем старого цыгана. А если нам не удастся его расколоть, тебе придется умереть. Так что, зачем так кипятиться из-за какой-то бумажки на твою голову?