Ли Майерс - BRONZA

Вот и пуховик, щепетильная до невозможности, она отказывалась брать. Подарков Инна тоже не принимала. А ему так хотелось стащить с нее эту уродливую, с чужого плеча, мужскую куртку, что чесались ладони. И только резонный довод, что ей не придется больше мерзнуть, гуляя с Малышом, в конце концов, убедил ее. Но, верная себе, она дала слово обязательно вернуть ему деньги с гонорара за книгу. Естественно, пришлось заверить ее в своем нетерпеливом ожидании «возврата долгов».

Оказывается, любовь – это не только сидение на скамейке или прогулки при луне, любовь – это еще и тяжкий душевный труд. Рядом с ней, выверяя каждое свое движение, любой жест, каждое свое слово, он чувствовал себя словно на минном поле или за столом переговоров. Но знание психологии, тонкая дипломатия помогли ему и здесь найти верную линию поведения. И, похоже, он уже знал, какой железный аргумент позволит ему убедить ее в серьезности своих намерений.

– Инна! – позвал Виктор.

Инна сидела перед компьютером, с мечтательной задумчивостью размышляя над вчерашними словами Виктора. Он сказал, что привезет ей из Швейцарии подарок, от которого она не сможет отказаться… И лицо у него было таким загадочным. Вздохнув с непонятной грустью, положила пальцы на клавиатуру. Она уже перестала задавать себе вопрос, что он нашел в ней. Просто хотела верить, что это не прихоть богатого мальчика (он был моложе ее на целых три года), которого от скуки, объевшегося шоколадом, потянуло вдруг на черный хлеб. И добившись своего, этот плейбой не исчезнет из ее жизни также внезапно, как и появился. По крайней мере, она надеялась.

Семь дней… Высчитывая в уме, когда же Виктор должен вернуться, стала загибать палец за пальцем. Сбилась и стала загибать снова. Звонок в дверь окончательно сбил ее со счета. Приехала Лялька.

– Ну, выкладывай, кто он, что он, откуда взялся! – прямо с порога забросала ее вопросами подруга.

– Что выкладывать? – не поняла Инна.

– Да вот, говорят, в твоей жизни появился мужчина! – раздеваясь, та повесила белую норковую шубку на вешалку.

– Да кто же говорит? – опешила Инна.

– Да все говорят!

– Ой, Лялька приехала! – выскочила из ванной Аришка.

Раздосадованная презрительными нотками в голосе подруги, словно та уже заранее поставила на Викторе жирный крест, Инна строго отчитала дочку:

– Ариш, сколько раз говорила тебе не называть так тетю Лену!

– Почему? Ты же зовешь… тебе можно, да?! – возмущенно запыхтела девочка.

– Да ладно вам, девчонки, ссориться по пустякам! – подруга обняла Инну за талию. – Пусть зовет, если нравится. На моем самолюбии это не отразится! Пойдемте лучше пить чай! Я привезла коробочку «Портабелло»! – и отправилась на кухню.

Проходя мимо Аришки, шутливо дернула девочку за косичку. Та с радостным визгом повисла на ней. Инна оторвала от подруги визжащую дочь, развернула в сторону комнаты, поторопила:

– Переодевайся скорей, опоздаешь на свою гимнастику!

Прошла на кухню. Хозяйка Медной Горы уже хозяйничала тут. На плите шумел чайник. Инна стала доставать чайный сервиз.

– Ну, рассказывай! – кивнула ей Лялька, не замечая надменности своего кивка.

– Хорошо, – согласилась Инна, она всегда соглашалась с подругой. Еще со школы. – Рассказывать особенно нечего. Бизнесмен. Зовут Виктором… – начала она.

– Какое интересное имечко. Как раз для победителя, – перебила та, презрительно прищурившись, – он случайно не из тех, кто пришел, увидел, захватил, а после еще и нагадил?! – Лялькин взгляд из-под густой челки стал инквизиторским.

– Ну зачем ты так? – обиделась Инна.

Презрительное отношение Ляльки к сильному полу порой вызывало у нее недоумение, но уже в школе та лихо расправлялась со всеми своими кавалерами, всех мастей и возрастов. Было в ней что-то буйное, ненасытное. Хищница, охотница за «скальпами», она прямо шагала по «трупам». Будь это разрешено, часто думала Инна, подруга действительно украсила бы стены своей спальни мужскими скальпами. И не скажешь, что мстила мужчинам за свое обездоленное детство.

Девочка выросла в хорошей, дружной, а по советским меркам – так вообще в элитной семье. Отец Ляльки, с непримечательной внешностью сотрудника одного солидного ведомства на Лубянке, где до недавних пор в каждом кабинете полагалось висеть портрету «железного Феликса», был большим начальником, дочь любил, но по-глупому не баловал. Вероника Юрьевна, младшая из сестер видного столичного партократа, на работе, в Министерстве Культуры, холодная и строгая, в своих деловых костюмах, очках, с прической классной дамы, была дома доброй и отзывчивой, отличной хозяйкой, любила мужа и души не чаяла в своем единственном чаде. Когда кто-нибудь удивленно спрашивал у родителей подруги, откуда у них такая красавица дочь, мать Ляльки обычно шутила:

– А это, – говорила она, – непорочное зачатие!

«Ой, какие вкусняшки!» Радостный голосок дочки напомнил ей об обязанностях матери и хозяйки. Инна посмотрела на подругу.

– Он понравится тебе. Надеюсь. Малышу вот нравится… Вернется из командировки, я вас познакомлю… – говорила она и улыбалась, быстро накрывая на стол.

Лялька перестала изучать ее лицо, пультом включила телевизор. Шли новости. Набив щеки конфетами, Аришка тут же прильнула к ней и с таинственным видом что-то зашептала на ухо, по секрету. Инна незаметно, с легкой виноватостью вздохнула. У подруги было право тревожиться.

Разве не Лялька заботилась о ней, когда, утратив привязанность к годовалой дочке, утратив привязанность к себе, к миру в целом, безучастная ко всему, она лежала пластом на кровати? С головой накрывшись одеялом. Разве не Лялька кормила ее с ложки, заставляя хоть что-нибудь съесть? Сердито нашлепав по щекам, тащила в ванну и нещадно терла мочалкой, чтобы она почувствовала, что тело ее пока не умерло. Для нее привезла из Германии щенка немецкой овчарки. Заплатила за его выучку, чтобы с таким телохранителем Инна больше не боялась выходить на улицу и не вздрагивала всякий раз на раздавшиеся за спиной шаги. Малыш никого не подпускал к ней ближе, чем на три метра. Да и кто бы захотел подойти, услышав его угрожающее рычание?! Тетя Ника, дядя Володя – родители Ляльки, они все заботились о ней. И постепенно в ее жизнь вернулись краски. Зарубцевалась рана. Она заново научилась улыбаться. Жизнь наладилась…

«Рейс… номер такой-то… самолет упал… недалеко от…» Она поняла только, что самолет Виктора разбился где-то в Швейцарии. В сердце вдруг вонзился раскаленный железный прут, а старенький линолеум на кухонном полу, норовисто взбрыкнув, больно ударил по лицу. «Под лепестками пустота… всегда была пустота…» Звон разбитой чашки – и последнюю мелькнувшую мысль тут же поглотила темнота. Ей больше не снилась музыка, и голос любимого не звал ее. Инне снился ангел смерти с поникшими черными крыльями. И где-то в том, другом мире шел снегопад…