Ли Майерс - BRONZA

Марк поднялся с земли. Взмахнул крыльями, стряхивая с них снег. В доме горел свет. В темноте падающие из окон теплые прямоугольники света стелились ему под ноги путеводной нитью. Он направился к дому, зашлепал босыми ступнями по неровным ступеням крыльца.

– А где это… мы? – спросил он у Оуэна. Не совсем уверенный, что хочет остаться здесь, вместе с ним, продолжал стоять на пороге, упираясь ладонями в дверные косяки.

– А для тебя это имеет значение? – не ответил на его вопрос Оуэн. Сидел в кресле у камина, пил скотч и смотрел в огонь ушедшим в себя взглядом. В его глазах отражалось пламя.

– Да не особенно… – пожал плечами Марк.

– Тогда не стой в дверях бедным родственником, проходи! – пригласил тот и предложил:

– Выпьешь?

Марк кивнул.

«Вот всегда мы так… барин, одним словом… – подумал с завистью, удивившись чудесному преображению комнаты, в которой недавно очнулся. Просторная, уютно обставленная, она была лишь частью большого охотничьего дома. – Ну, и откуда взялось тут это шале…» – огляделся он вокруг. На стенах коллекция ружей, кабаньи головы. На журнальном столике поднос с едой, выпивка, ведерко со льдом. Мягкие кресла, широкий диван. Ноги Оуэна утопали в пушистом ворсе ковра.

– Ши… тут заходили, в гости, – не изменяя себе, иронично заметил тот, отвечая на его вопросительный взгляд.

Марк понимающе хмыкнул. Этим тварям хлеба не надо, дай только позаботиться о комфорте своего господина! Заметив на столике стакан со следами губной помады, пожимать плечам уже не стал. Почему-то визит неведомой гостьи оставил его равнодушным. Ему было все равно.

Зачерпнув льда из ведерка, Оуэн набулькал в стакан скотча, протянул брату, спросил с усмешкой:

– Не хочешь сложить крылья? Одеться…?

– Что, выгляжу неприлично… голым? – вернул ему Марк усмешку. Его одежда аккуратно сложенной лежала на диване.

– Отчего же, напротив! Твоя нагота очень даже соблазнительна. Но если ты дразнишь меня, то сейчас не время, – посмотрел на него Оуэн.

Марк громко фыркнул в ответ.

– Неужели? Какое счастье! Наконец-то ты потерял интерес к моей заднице! – потянувшись за джинсами, отвернулся, и никаких крыльев за спиной.

«Вот всегда мы так… лишь бы наперекор…» – Оуэн промолчал. Одевшись, Марк плюхнулся на диван, большими глотками выпил скотч и поставил пустой стакан на пол.

– Зачем? – спросил он.

– Что «зачем»? – в свою очередь спросил Оуэн.

– Зачем ты заставил его пройти через все это, когда мог просто убить?

– Значит, не мог… – ответил Оуэн.

И Марк больше ничего не стал спрашивать. Сидел и тоже смотрел в огонь. В глазах обоих отражалось пламя. Но возникшее между ними молчание не разделило братьев, наоборот. Оно сочилось в души пониманием неизбежного, объединяя неотвратимостью предстоящего. Все закончилось. Безнадежная, неправильная, искалеченная больным сознанием Сэйрю любовь-ненависть, ненавидящая их любовь – ей больше не удастся играть их сердцами.

– Ты готов?

Оуэн пересел на диван к Марку. Тот кивнул.

– Будет больно…

– Не тяни!

Прижав к плечу голову брата, Оуэн обнял его, коснувшись лба Поцелуем Матери. Распахнув сразу ослепшие от боли глаза, Марк закричал. Но Оуэн крепко держал его бьющееся в агонии судорог тело. Прижимал, пока тот кричал, не отпустил, когда тот перестал кричать. Потом помог встать. На мгновение показалось, что брат, словно испуганный мальчик, хотел спрятать лицо у него на груди, но ему только показалось.

Подхватив со стола бутылку скотча, Марк двинулся по кругу, разливая спиртное по полу. Заклинающий Круг тут же вспыхнул яркими языками пламени. Вокруг них сердито загудел воздух.

– А теперь убьем их всех… Какого черта… пусть этот мир катится в бездну… – с какой-то непривычной для него усталостью в голосе произнес Оуэн.

Отшвырнув пустую бутылку, Марк протянул брату раскрытую ладонь. Близнецы вошли в огонь, взявшись за руки.

– Мне понадобится вся твоя Сила, – заглянул Марк в потухшие, тоскливо зеленеющие глаза Оуэна.

Улыбнувшись, тот подставил ему свое горло.

– Но мы умрем…

– Знаю…

Теперь уже Оуэн смотрел в глаза Марку.

– Я люблю тебя, ты знаешь… А ты?

– Люблю! Люблю больше жизни! – клыки Марка вонзились в горло брата.

…здесь не останется никого, кроме нас. Мы будем вечность обнимать друг друга. Целую вечность смотреться друг другу в глаза. Плачьте, кричите, зовите! Мы исчезнем в зеркале этого мира. Мы утонем на дне озера. Мы останемся в золотой клетке, глухие к голосам, зовущим нас из этой восхитительной могилы…

Читал Марк слова заклятия, обнимая брата. Они сидели в огненном круге, и языки пламени подбирались к ним все ближе.

…мы умрем для каждого и воскреснем в чужих сердцах. Мы последуем за печальной песней, что звучала для нас колыбельной. Мы уснем навсегда под пронзительный крик плачущей птицы…

Шептал, задыхаясь от обжигающего легкие горячего воздуха, Оуэн. Голоса Близнецов едва различались за стеной яростно гудящего пламени. Заклятие Двенадцати Лун, что древнее самого мироздания и старше любого из богов, вызванное к жизни, вспыхнуло, рисуя в раскаленном воздухе огненную вязь.

И пришла Она. Золотоволосая. С шальным весельем в бездонных глазах. Источающая аромат. Истекающая нектаром. Любовь сожгла их тела страстью, получив взамен их обугленные сердца. И когда жертва Близнецов легла на ее алтарь, Любовь содрала с себя нежные лепестки чувственной плоти, завернувшись в черный смрад плаща. Сняла улыбающуюся пунцовыми губами маску сладострастия, обнажив глумливый оскал голого черепа. В костлявой руке она сжимала острую косу. Смерть пришла к богам. За бессмертными…

Вернувшись из поездки, он бросил вещи нераспакованными и сразу прошел в душ. После перекусил на скорую руку. Машинально убирая упавшую на глаза непокорную прядь, глянул на оранжево-желтый цветок кактуса, стоящий в горшке на столе. Круглый, весь в колючках – он подарит его Инне. Ей не нравились срезанные цветы, он запомнил, она говорила, что не любит смотреть, как те медленно умирают в вазе. Улыбнувшись, Виктор быстро оделся, подхватил растение и захлопнул за собой дверь квартиры. Во внутреннем кармане пиджака лежала бархатная коробочка с обручальным кольцом. Белое золото с голубым бриллиантом. Спускаясь в лифте, все уже решив для себя, мысленно проговаривал те самые важные слова, что собирался сказать, делая предложение любимой женщине.

Вернулся обратно разочарованным и немного расстроенным – дверь ему никто не открыл. К телефону тоже долго никто не подходил. Наконец не желающий ни с кем разговаривать детский голосок ответил, что мамы нет дома, и в трубке прерывисто загудело.

Читать дальше