Ли Майерс - BRONZA

Выписав ее из больницы под свою ответственность, он отвез Инну к родителям на дачу. Здесь, под наблюдением трех самых лучших врачей на свете, с его точки зрения, ей был обеспечен самый лучший реабилитационный период. Конечно, со своей интеллигентной щепетильностью она сначала отнекивалась и отказывалась ехать, не желая доставлять лишних хлопот занятым людям. Но тут у него неожиданно появился союзник. Дочь Инны.

Аришка оказалась на удивление мудрым ребенком. Она приняла его сразу, без всяких там ревнивых детских капризов «мама моя и больше ничья». Словно сговорившись с Родионом, стала звать его Вик, правда немного растягивала окончание, отчего слышалось «Вика». Но если честно, зови она его хоть королевой Викторией, ему было бы все равно – радовало, что смог найти с девочкой общий язык. До этого общаться с детьми у него не очень-то получалось. И тому был пример: сын Родиона.

Когда бы он ни бывал у них в гостях, всегда заставал этого медлительного увальня сидящим перед компьютером, играющим в очередную «комбат мортал», и так ужасно хотелось пнуть мальчишку под зад, чтобы убедиться, не прирос ли тот к стулу.

А пока Инна находилась под присмотром его родителей, Виктор занялся «экспроприацией экспроприаторов». Он решил вернуть Инне доставшуюся ей от матери двухкомнатную квартиру, где остались памятные, дорогие для нее вещи. Квартиру, в которой до сих пор проживал человек, «беспошлинно» пользуясь чужой собственностью, и которого он считал своим личным врагом. Родион с радостью ухватился за возможность помочь другу.

– Не бери в голову, старик! Даже не парься! – развел он руки в стороны с намерением обнять Виктора и потискать. – Чтобы этому мерзавцу – да сошло все с рук?! – Родион все-таки обнял его, потискал. Отпуская, широко улыбнулся. – Ребятки без дела совсем заскучали… – сказал он, что-то уже прикидывая в уме. – Подброшу им работенку. Порадую мальчиков!

Через полторы недели ему позвонили на работу и предложили встретиться в кафе, недалеко от офиса. Навстречу из-за столика поднялся молодой человек в хорошем костюме, с незапоминающейся внешностью, цепким взглядом «бульдога» и недолгим, но сильным рукопожатием широкой ладони. Подождал, пока Виктор закажет себе кофе. Пододвинул к нему черную папку, ключи. Сказал:

– Здесь все. Квартира юридически и физически свободна. Документы переоформлены на хозяйку.

Прозвучало исчерпывающе и лаконично.

– Сколько? – спросил Виктор, изучая свидетельство о собственности на имя Инны.

Молодой человек неожиданно тепло улыбнулся.

– Об этом не переживайте, Виктор Павлович! Вопрос улажен! У Монсеньора… то есть у Родиона Амирановича, – поправился он быстро, – не забалуешь! У него как в швейцарском банке!

Распрощавшись с ним, вышел на улицу и незаметно растворился в толпе прохожих. Виктора, убиравшего документы обратно в папку, меньше всего волновало, насколько сильно «запачкались» мальчики Родиона, выполняя его поручение. Ему было глубоко наплевать, что случилось с человеком, который слишком долго оставался безнаказанным…

Мельком глянув на часы, Виктор прибавил скорость. Он как раз успеет позавтракать с дедом. Проведает Инну, родителей и завалится спать до обеда. Суббота только начиналась. Джип свернул на вновь уложенную асфальтом дорогу, ведущую к дачному поселку. Территория была огорожена и въезд только по пропускам. Посигналив, он разбудил охранника, заспанный, тот бросился поднимать шлагбаум. Когда проезжал мимо, охранник взял под козырек: то ли был отставным военным, то ли принял его за генерала.

Он медленно ехал мимо высоких заборов по обе стороны дороги, расчленяющих пространство на узкие коридоры, создающих неприятное ощущение запутанного лабиринта. А в детстве, помнится, здесь были только небольшие штакетники, чтобы собака не забежала с улицы, да и то не у всех. Теперь же одни глухие заборы. Остановил машину перед высоким коричневым забором. Им тоже пришлось отдать дань постсоветскому менталитету. Если раньше «железный занавес» был один на весь Союз, то сейчас железные двери, железные заборы – у каждого имелся свой персональный «занавес», подумалось ему. Набрав на брелке код, нажал кнопку. Бесшумно ворота заскользили в сторону, открывая проезд. Поставил свой джип рядом с отцовским «вольво». Профессора Лабушева – лауреата государственной премии – на дачу привозил персональный автомобиль. С удовольствием потянувшись, Виктор вдохнул полной грудью и стал подниматься по дорожке, красиво выложенной декоративной плиткой, к дому.

Профессорская дача. Сквозь белые стволы берез просматривались очертания большого дома на горке. Рубленный из кедра пятистенок и полгектара земли, нетронутой рукой человека девственной природы. Что бы там ни говорили, в советское время порой умели ценить заслуги человека. Разбогатев, конечно, он внес сюда некоторые изменения. Сруб подняли на высокий фундамент. Бельэтаж отделали замковым камнем. Смотрелось шикарно. Чердак переделали в мансарду. Пристроили новую просторную террасу. Провели городские коммуникации. Поставили новую баню. Приезжавший к ним погостить Родион любил зависнуть там, философствуя о смысле жизни под водочку с осетринкой.

Возле террасы росло несколько кустов сирени, жасмин, у крыльца старая яблоня. И никаких грядок или причесанных газонов «канада грин». Вдоль невысокой изящной кованой ограды, отделяющий от них соседний участок, росли в ряд голубые ели. Они смотрелись оловянными солдатиками на карауле. Он улыбнулся, поднимаясь на крыльцо. С этими «кремлевскими» елками вышел один курьезный случай.

– Что?! Какой-то объевшийся «зелени» козел прет на рожон, как на буфет с тремя копейками, – мячиком подскочил из кресла Родион, – и ты молчишь?!

– Почему молчу? Вот, говорю… – пожал плечами Виктор. – Мама позвонила только сегодня. Ты же знаешь родителей. Отец сказал: не стоит связываться. Бог с ними, с метрами…

– Ну, нет! Так дело не пойдет! – запротестовал Родион. – Какое-то быдло, еще от грязи не отмылось, а уже мешает отдыхать приличным людям! – и похлопал себя по карманам, проверяя, все ли на месте. – Если что, меня нет… Я в Питере! – сказал он. – Объясняю одному уроду, что по чем и сколько стоит!

В Родькиных глазах полыхнуло чем-то плотоядным. Офисная, из закаленного стекла, дверь жалобно дзынькнула ему вслед, так стремительно он покинул зал для переговоров. Таким рассвирепевшим Виктор давно его не видел.

Осталось тайной, какими «волшебными» словами воспользовался Родион, но быдластый хам – новый соседушка по даче – забор свой двухметровый с их участка убрал. А на испорченной земле с глубочайшими извинениями посадил голубые ели. Да и эта художественно-выполненная ограда тоже была поставлена за его счет. На этом единственный дачный конфликт благополучно себя исчерпал. Заметив свет, загоревшийся в кухонном окне, – там хозяйничал дед, просыпавшийся рано, Виктор заторопился в дом. Читать дальше