Ли Майерс - BRONZA

– Надеюсь, работа курьера тебя устроит? – широкая ладонь шефа хлопнула его между лопаток и, пролетев сквозь двери, он очутился в торжественно-величавом холле здания.

Вечером шеф позвал его к себе в кабинет. Положил перед ним ключи.

– Квартирка маленькая, конечно, и в ней давно никто не жил… Но, думаю, привередничать ты не станешь? – спросил он.

Рассыпавшись в благодарностях, Марк схватил ключи со стола.

– Плату за жилье буду вычитать из твоего жалованья! – остудило его радость начальство. – Ну, беги. Завтра чтоб в полвосьмого уже был здесь! И не рассчитывай, что сможешь бить баклуши! – отпустил его шеф.

Курьером Марк проработал полгода. Как-то шеф протянул ему статью, попросил прочитать и написать своими словами, что он об этом думает.

– Сыровато… сыровато… – похвалил довольно сдержанно, потом широко улыбнулся. – Что ж, мой мальчик… начнем шлифовку неограненного алмаза твоего таланта! – воскликнул он, торжественно прихлопнув ладонью листы с написанной Марком коротенькой статьей.

Под руководством шефа он быстро освоился в журналистике, очень скоро став «неудобным» журналистом. Расследуя преступления не хуже Шерлока Холмса, писал хлесткие, жесткие статьи. Выбрав для себя криминалистику, бизнесом и политикой не интересовался, поэтому задание редактора взять интервью у нового германского посла воспринял без особого энтузиазма…

Вспомнив свой недавний провал, Марк снова недовольно нахмурился. И тут почувствовал голод. Тот самый неприятный голод. Соорудив на скорую руку пару сэндвичей с джемом, жуя на ходу, отправился в ванную.

Голод… тот самый. Конечно, он не верил, что в одно прекрасное утро вдруг обрастет шерстью, отрастит клыки и набросится на родных, но отчасти это тоже повлияло на его решение сбежать из дома.

А началось все, когда ему исполнилось двенадцать. Сначала на него наваливалась непонятная тоска, делая все вокруг совершенно безрадостным. Мир терял все свои краски, а следом начинала мучить жажда. До зубовного скрежета и обильного слюноотделения он мечтал о куске сырого мяса, еще парном, сочащемся теплой кровью.

По утрам, разглядывая свое отражение в зеркале, боялся обнаружить у себя признаки ликантропии. Но, слава богу, оборотнем не стал, шерстью не оброс, хвостом не обзавелся, а с неприятным чувством голода справился, объевшись однажды маминых тыквенных кексиков. Оказалось, «тот самый» голод пропадал, стоило заесть его чем-нибудь сладким…

Услышав какой-то подозрительный шум, Марк выключил воду и выглянул из ванной. В маленькой гостиной все было по-прежнему. Вещи, как обычно, валялись на своих местах. Замотав бедра полотенцем, он прошел в крохотную спальню. Здесь тоже никого не было. Только распахнулось окно. Высунувшись наружу, внимательно оглядел улицу, протекавшие под самым домом воды канала Риджентс, потом вернул на место оконную створку и защелкнул шпингалет. Но неприятное ощущение сверлящего затылок взгляда осталось.

В дверь настойчиво постучали. Вихрастый, конопатый мальчишка-посыльный со своим «здрасьте» отдал ему небольшую коробочку и протянул руку ладонью вверх. «За чаевыми…» – догадавшись, Марк машинально полез в карман за кошельком, но в полотенце карманы отсутствовали. Мальчишка от души посмеялся над бестолковым дяденькой.

Никто не знает, откуда приходит любовь и какую цену она заставит тебя заплатить за минуты, дни или годы счастья. Никто не знает, как долго она будет с тобой и что возьмет у тебя, уходя. Может, ты сможешь склеить осколки своего разбитого сердца и начнешь жить заново, а может стоит разбить стекло и сделать шаг навстречу пустоте… Влюбившись, мы становимся беззащитными перед теми, в кого влюблены. Но никто не знает, куда надо свернуть, выходя из дома, чтобы не столкнуться с любовью.

Бал в посольстве был в самом разгаре. Музыка, свет, смех, толкотня, когда все сливается и никому нет до тебя никакого дела. Так чтó заставило дрогнуть сердце? Почему он заметил ее, не увидев даже лица? Девушку в дорогом, но элегантно-простом платье под руку с грузноватым, пожилым мужчиной. Тяжелый узел русых волос на затылке заколот ажурным испанским гребнем. Нитка жемчуга на шее, тонкая фигурка, стройные ножки, обутые в изящные лодочки.

Девушка чуть повернула голову, и единственно для него остановившееся время превратило все звуки в отдаленный гул. Толпа раздвинулась, обозначив пространство, в котором шествовала она. А он уже стоял в этом круге. Круге обреченных на любовь…

Марк шел к ней на ватных ногах, бесконечно долго, так ему показалось, а когда дошел, то, утратив вдруг плавное течение речи, с трудом ворочая косным языком, пригласил на танец и замер, позабыв дышать. В ожидании неминуемого отказа.

Эльза подняла на него огромные темные глаза косули, ободряюще улыбнулась и протянула руку, принимая его приглашение. Не веря своему счастью, он бережно сжал ее пальчики в своей ладони, обнял девушку за талию; они сделали несколько шагов, чтобы попасть в такт и закружились под звуки венского вальса. И продолжали кружиться, когда музыка уже закончилась. Заметив, рассмеялись и выбежали на балкон. Лестница вела с него в освещенный фонарями ухоженный парк. Там стояли качели.

Уместившись на сиденье вдвоем, весело дрыгали ногами, раскачиваясь на качелях. Взлетая вверх и падая вниз, Марк вдыхал аромат ее волос, сладкий и одновременно горький до слез, какой-то странный, исходящий только от нее запах. Видел выбившийся из прически, словно бы живущий своей жизнью, завиток на шее Эльзы.

Безумно хотелось прикоснуться к нему, разгладить пальцами. Все это почему-то делало его по-глупому счастливым. Без борьбы сдавшись чувству, захватившему его целиком, чувствовал, как бунтует тело оттого, что она слишком близко, и от этого так пьяно кружилась голова.

Прощаясь, Эльза пригласила его на следующий день сопровождать их с тетушкой на очередной благотворительный обед. Его лицо радостно вспыхнуло, и она не удержалась, чмокнула Марка в щечку. «Совсем как потерявшийся щенок…» – подумала девушка, садясь к отцу в машину. Бал в посольстве закончился, они возвращались в отель «Ritz» в Сент-Джеймс.

Мысли о новом знакомом и там не оставляли ее. В своем кругу, среди знакомых отца, ей пока не встречался еще человек с такой светлой душой. Но сердце Эльзы, скупое и жадное, привыкшее только брать, не умело любить. Засыпая, она решила, что будет славно поиграть с этим пушистым, неуклюжим и таким доверчивым щенком. Потом вернуться домой, в Баварию, бросив его здесь, в Лондоне. Некоторое время они будут переписываться, но постепенно переписка заглохнет и все забудется само собой.

– Простите, сэр! – извинился он перед молодым мужчиной, с которым нечаянно столкнулся в дверях кондитерской.

Читать дальше