Ли Майерс - BRONZA

Выпустив руку Эльзы, улыбнулся ей с виноватостью нашалившего мальчика, а глаза сверкнули сытым блеском нагулявшегося кота. Этот контраст действовал на женщин неотразимо. Устоять было невозможно. Оуэн знал: она не откажется от прогулки.

Прогуливаясь по тенистой аллее под руку со своим спутником, Эльза никак не могла взять в толк, почему вместо садов Ричмонда они гуляют по кладбищу. «Хайгейт» – это название отчего-то неприятно врезалось ей в память. По узким дорожкам, посыпанным мелким гравием, они проходили мимо надгробий, крестов, мимо печальных ангелов. Готические часовни, торжественно-строгие склепы и мавзолеи времен королевы Виктории. Серое небо, серый камень в темной зелени плюща, хруст гравия под ногами и шелест листвы – все это ей совсем не нравилось. Долгая пауза в разговоре, возникшая сразу, стоило им войти под арку кладбищенских ворот. Капризно сложив губы, она уже собралась было отказаться от дальнейшей прогулки.

– Правда, здесь намного интересней, чем в садах китайского императора? И так познавательно! – нарушил затянувшееся молчание Оуэн.

Они стояли возле свежевырытой могилы. Вынутая земля была аккуратно прикрыта старой рогожей.

– Как было бы хорошо лежать в этом умиротворяющем месте, обретя здесь вечный покой, не правда ли? – пряча в глубине глаз коварный огонек, спросил он у своей спутницы, которой было чуть больше двадцати. Та не нашлась, что ответить.

Опираясь на трость, Оуэн заглянул в яму.

– Какая глубокая! А как выровнены края! Совершенно идеальный прямоугольник! В этом мне видится уважение тех, кто копал, к тому, кто найдет здесь свое последнее пристанище! – восхитился он, жестом предлагая убедиться в правоте своих слов.

Надеясь, что не сильно запачкает туфли, опершись о его руку, девушка осторожно шагнула на прикрытую рогожей мягкую землю и заглянула в могилу. Оттуда на нее дохнуло смертным хладом. Почему-то нога оступилась на ровном месте, и Эльзе почудилось, что она уже падает в яму. Испуганный крик не успел сорваться с ее губ.

– Тебе нужно быть осторожней! Ты могла разбиться… – бесцеремонно переходя на фамильярное «ты», пожурил ее Оуэн, ставя девушку на твердый гравий дорожки.

Запоздало испугавшись, Эльза прижалась к нему, спрятала лицо в мягкие отвороты его пальто. В предчувствии, в томлении тела, в страхе и сладком ужасе, запутавшись в своих ощущениях, замерла она в объятиях мужчины, в ожидании близкой развязки.

– Ты волнующе пахнешь! – склонился к ней Оуэн, вынимая черепаховый гребень из ее прически. – Узнаю этот запах. Мускус, верно? – спросил он, и девушка смущенно кивнула в ответ. – Духи Клеопатры! Да, мужчины были готовы отдать жизнь за ночь с царицей! – произнес с чувственной мечтательностью Оуэн. – Я же готов отдать жизнь всего лишь за один поцелуй, что ты позволишь мне сорвать с этих нежных губ… – закончил он соблазнять дурочку.

Эльза сама прижалась к нему жарким, податливым телом, и он увлек девушку за собой, все дальше вглубь парка, под деревья. И те смыкались за ними, укрывая густой тенью.

В чьем-то фамильном склепе, на брошенном на мраморную плиту пальто, она отдалась мужчине, имени которого даже не знала. И вряд ли понимала, насколько кощунственно они поступают, тревожа покой усопших своей животной страстью. Пугающая своей определенностью мысль, что у человека, который сейчас обнимал ее, нет почтения, возможно, не только к мертвым, скользнула мимо сознания.

Утратив всякое представление о времени, слишком счастливая в его объятиях, чтобы задумываться о чем-то кроме своих ощущений, она льнула к нему, уверенная, что побывала в раю. Он курил, а она мечтала о том, как представит любимого отцу. До мельчайших деталей представляла свое подвенечное платье, надетое на палец обручальное кольцо. О Марке она больше не думала. Оуэн сам напомнил ей о нем, стряхнув с себя девушку, словно пепел с сигареты.

– Что же нам делать с Марком? – спросил он, посмотрев на нее загадочным взглядом сфинкса, ждущего ответа на свою загадку.

– Ах, я сама объясню ему! – устыдившись всего на мгновение, воскликнула Эльза.

Оуэн с укором покачал головой.

– Нет, милая моя… Мы будем очень деликатными с ним… Бедный мальчик, вырос почти сиротой. Я один забочусь о нем. Наивный и такой доверчивый… – вздохнув, будто бы и впрямь сожалеет, он помог девушке подняться с «ложа любви». Отряхнул пальто от могильной пыли и пожухлых листьев плюща. – Пусть все пока будет, как прежде… В ваших отношениях… Помучай его немного за сегодняшнее опоздание и великодушно прости! – он властно привлек Эльзу к себе, склонился к девичьему ушку. – Errare humanum est! Марк придумал тебя себе и живет иллюзиями! Но мы ведь не станем разочаровывать его, не так ли?

Марк сидел за рабочим столом, уставившись на жирную чернильную кляксу, что расплывалась на листе бумаги, на котором он вроде бы собирался что-то написать. Пальцы были перепачканы чернилами, но он и понятия не имел, откуда взялась клякса.

В последнее время, что бы он ни думал или ни делал, мысли постоянно возвращались к тому злополучному вечеру, с которого Эльза стала избегать встречи с ним. А разве это была его вина? Как же он хотел все объяснить! Нет, он мог все объяснить! Но к телефону подходила одна прислуга, с вежливыми извинениями сообщая, что хозяев нет дома. Вот и тетушка (милейшая старушка), провожая визитера до дверей, прощаясь с Марком, высказывала очередное неуверенное предположение, где могла бы находиться ее племянница. А тут еще шеф завалил работой…

Оторвавшись от созерцания кляксы, он повернул голову на шум. По восторженно-обалдевшему лицу коллеги из отдела новостей, заглянувшего в дверь и громко сообщившего, что Марка ждут внизу в холле, он сразу догадался, что там его ждет дядя.

«А-а… его высокородное чванство явилось, не запылилось…» Марк вышел на балюстраду, служащую для внутреннего сообщения между отделами третьего этажа. Отсюда холл просматривался как на ладони. В белом пальто, будто в ореоле света, отставив в сторону руку, в которой держал трость и перчатки, дядя о чем-то мило беседовал с молоденькой продавщицей сигарет.

«Дуреха… даже понятия не имеет, сколько стоят сигареты, что курит этот сноб, а туда же, кокетничает…» – досадливо скривившись, Марк стал спускаться по лестнице. Кажется, он был готов возненавидеть этого человека.

– Мальчик мой! Я ужасно соскучился! – лучезарно улыбнувшись, дядя шагнул ему навстречу. – Но что случилось, Марк? – взял за плечи, внимательно заглянул в лицо. – По твоему сумрачному виду смею предположить, что, пока я был в отъезде, произошла ссора влюбленных, я прав? – спросил с интонацией, в которой не было ни капельки сочувствия, и тут же беспечно отмахнулся. – Пустяки, все поправимо! Для меня будет только в удовольствие помирить вас!