Стивен Кинг - Светящийся

— Стой, Джек! — вскричала Венди. — Ты хочешь убедить меня в чем-то более страшном, чем чужой нам человек в отеле. От него можно отстраниться, но от себя никуда не денешься. Ты нарисовал картину шизофрении!

— Лишь в начальной стадии, — сказал он, немного обеспокоенный, — и очень специфического характера. Денни в состоянии читать чужие мысли, и по временам его посещают провидческие озарения. Однако я не вижу в этом признака умственного расстройства. Мы все склонны к отдельным проявлениям шизофрении. Когда Денни вырастет, он избавится от этого.

— Тем более необходимо убрать его отсюда во что бы то ни стало. Отель плохо действует на него.

— Я так не считаю, — возразил Джек. — Если бы он слушался запретов, он не пошел бы в ту комнату, и тогда все было бы хорошо, — это во-первых.

— Бог мой, Джек, неужели ты хочешь сказать, что его чуть не задушили за дело, в наказание за нарушение порядка?

— Нет, конечно, нет, но…

— Никаких но! — выкрикнула Венди, мотая головой. — Мы высказываем лишь догадки. Но когда, свернув за угол, мы вдруг попадаем в воздушную яму или в эпизод фильма ужасов, или еще что-то… — Она истерически засмеялась в темноту. — Еще немного — и у нас самих начнутся видения.

— Не говори глупости, — сказал Джек. «Галлюцинации иногда бывают заразительными», — добавил он про себя.

— А ты не передумал насчет снегохода?

Его пальцы внезапно сжались в кулаки.

Перестань пилить меня!

— Я же сказал, что буду стараться. Теперь спи, у нас был трудный день.

Послышался шорох простыни, когда она поворачивалась к нему, чтобы поцеловать в плечо.

— Ах, Джек, как я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, — произнес он, но это были пустые слова. Его ногти впились в мякоть ладоней, кулаки были тяжелыми, как камни, в виски стучала кровь. Она не сказала ни слова о том, что с ними будет, когда они спустятся с гор. Ни словечка. У нее в мыслях только один Денни. Да, конечно, она сильно напугана призраком в ванне и боится собственной тени. А бояться нужно реальных опасностей, а их немало. Когда они вернуться с гор, то окажутся в Сайдвиндере с шестьюдесятью долларами в кармане, лишь в той одежде, что на них сейчас, и даже без машины. Если в Сайдвиндере есть ломбард, то все равно им нечего закладывать, кроме обручального кольца Венди и коротковолнового транзистора «Сони». За него могут дать двадцать долларов, и то, если приемщик проявит милосердие. А работа? Какая может найтись для него работа, кроме расчистки снега на подъездных дорожках по три доллара за участок? Только представьте себе Джека Торранса, тридцатилетнего мужчину, опубликовавшего в солидном журнале свои рассказы, с большими надеждами и не без основания стать выдающимся американским писателем, — так вот, представьте его себе с лопатой на плече, когда он звонит у подъезда, предлагая свои услуги!

Эта картина встала перед глазами Джека с такой живостью, что его кулаки сжались еще сильнее, а ногти больно врезались в ладони. Он видел себя в очереди на получение продуктового пособия или у методистской церкви за подачками, уже встречал в воображении косые взгляды местных жителей. А как он объяснит Элу, что они были вынуждены бежать из отеля, оставив топки котлов без присмотра, бросив отель на произвол судьбы, — на растерзание ворам-мародерам, приехавшим сюда на снегоходах, потому что, видишь ли, Эл, в отеле обитают привидения, и они охотятся за моим мальчиком, так что прощай, Эл, до будущей весны.

Возможно, они смогут будущей весной добраться на «жуке» до Калифорнийского побережья, если починят насос. Конечно, пятьдесят миль к западу дорога идет под горку, можно ехать все время на нейтрали и добраться до Юты, потом до солнечной Калифорнии, страны апельсинов и неограниченных возможностей. Человек с чистейшей рекомендацией алкоголика, учителя, избивающего учеников, или блестящего охотника за привидениями — как же! «Ему будут открыты все дороги!»

На ладонях Джека выступила кровь из ногтей, врезавшихся в кожу. Он сжал их еще крепче, мучая себя болью. Женушка спит под боком, и у нее никаких забот. Он согласился увезти ее от буки — большого, злого привидения, а большее ее ничто не трогает. Вот почему, Эл, я решил, что самое лучшее для нее будет, если я… убью ее!

Мысль возникла откуда-то со стороны — голая и без прикрас. Желание свалить ее с постели на пол, обнаженную и сонную, броситься на нее, охватить шею, словно тугим побегом осиновой ветки, и душить, душить, сжимая дыхательное горло большими пальцами. Он заставит ее принять лекарство. До последней капельки, пока она не захлебнется им. До самой горькой последней капельки.

Откуда-то, прорываясь в его внутренний мир, донесся приглушенный шум. Он глянул через комнату — Денни опять заметался в постели, сминая простыни. Мальчик глухо стонал во сне. Опять кошмары? Опять мертвая женщина, синяя и распухшая, гоняется за ним по длинным гостиничным коридорам?

Да нет, вряд ли. Что-то другое мучит Денни во сне. Гораздо худшее.

Преграда, сдерживающая его горькие чувства, рухнула. Он поднялся с кровати и подошел к мальчику, охваченный стыдом. Ему нужно думать о малыше, только о Денни, а не о Венди. В глубине души он понимал, что Денни нужно увозить отсюда. Джек поправил простыни на его постели, накрыл мальчика одеялом, сбившимся в ногах. Денни снова притих. Отец коснулся его лба.

Какие чудовища прячутся в его черепной коробке?

Лоб был теплым, нормально теплым. Мальчик мирно спал.

Джек вернулся к постели, не переставая думать о Денни. Постепенно мысли смешались, и он уплыл в сон, и последняя мысль его прозвучала, как звон гонга:

«Возможно, я нашел бы здесь покой, если бы только они не мешали мне».

После полуночи, когда они все спали беспокойным сном, снегопад прекратился, наметя новые сугробы на прежний наст. На следующее утро морозный ветер разметал тучи по небу, и Джек стоял в столбе света, косо падавшего из мутного окна на восточной стене хозяйственного сарая.

Помещение — длиной с товарный вагон и почти такой же высоты — пропахло смазочными маслами, бензином и слабым ностальгическим запахом, напоминающем о лете, — запахом свежей травы. Четыре мощные газонокосилки выстроились в ряд у стены, как солдаты на смотру. Две из них, похожие на маленькие тракторы, были оборудованы сиденьями для водителя. Слева стояли две механические лопаты с округлыми лопастями, цепная пила, электроножницы для подрезки кустов и длинный железный шест с флагом на случай турниров: «Мальчик, подай мне мяч и вот тебе четвертак на чай». — «Да, сэр».

У противоположной стены, куда бил сноп солнечного света, стояли три стола для пинг-понга, поставленные на попа, их сетки были сняты и свисали с полки на стене, в углу были навалены кучей доски и фигуры для игры в шафлборд и роуковый набор — клюшки в гнездах стенда, воротца, скрученный вместе проволокой, ярко окрашенные мячи яйцевидной формы («Ну и странные куры несутся у тебя, Уотсон!» — «Да, но посмотрел бы ты на животных у нижнего газона, ха-ха-ха!»)