Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

Про учебу в универе Настя тоже вспомнила, но на носу была сессия, занятия закончились. Обойдется МГУ!

– На месте все купим, не боись, боярышня ты моя утонченная! – заверил Никита, которого уже манила Муза Дальних Странствий. Странное дело: стоило только блеснуть надежде на отъезд из Москвы, как парень ожил и от его недавней растерянности не осталось и следа. Сработал инстинкт разведчика и молодая тяга к приключениям, пусть и опасным. Москву гигант-десантник уже воспринимал как западню похлеще чеченской.

Дорога заняла немногим более двух часов, и вот уже троица стояла возле табло в новеньком терминале D… Настя ни разу не была здесь – все ее путешествия начинались в Шереметьево-2.

Никого подозрительного в снующих вокруг людях острый глаз Никиты не заметил.

Словно из воздуха возник человек в форме сотрудника аэропорта.

– Господин Милославский? – вполголоса обратился он к Даниле. Тот растерянно кивнул. – Это ваши спутники? – лишь скользнул взглядом, все примечая. – Следуйте за мной.

Никита шел насупившись, как пацаненок, который из атамана и «вождя краснокожих» вдруг превратился в обычного школьника, которого выдернули из игр с дворовыми друзьями и подзатыльниками гонят домой ужинать… Он вдруг ощутил укол самолюбия: все эти дни, понимаешь, был самый что ни на есть главный, а тут на тебе – «сопровождающее лицо»! Обидно… Хотя – чего уж там! – никто и никогда не звал его домой, да и дома никакого не было… Вечно голодные детдомовцы сами собирались возле дверей столовки задолго до скудных ужинов.

Пропустили их через все кордоны молниеносно, да никаких особых кордонов и не было: скромные двери, ведущие в обход всех правил и норм. Спецслужбы, дело такое…

Посадили ребят в самом хвосте, рядом с отсеком стюардесс, с интересом поглядывавших на занятных пассажиров: красивые, молодые, сидят на спецместах… А один томный стюард даже разволновался не на шутку, все пытался Никите, сидевшему с краю, то журналы предложить, то напитки, то леденцы. И, аспид этакий, так и норовил низко склониться к его плечу. Командир маленького войска сидел красный как рак, а Настя с Данилой над ним весело подшучивали.

Спать, конечно, не получилось – нервы были на пределе, но Настя и не дала бы. Она принялась вполголоса рассказывать о реликвии дальше, – то, что успела вычитать и припомнить из истории. Периодически одергивая Никиту, задумчиво провожавшего взглядом длинноногих стюардесс, – на самом деле он их и не видел вовсе, а думал о своем, но у ревнивой Насти не забалуешь! «Светлейший» тоже слушал внимательно, иногда вставляя замечания, почерпнутые в основном из кладезя фамильных легенд и преданий. Чего-чего, а этого добра в великосветском семействе хватало!

После реформатора Никона, лишенного сана, следы перстня надолго затерялись… Понятное дело, он достался царям, но, видимо, они ничего о его силе не ведали. Петр Первый, этот «плотник на троне», не очень-то любил украшать себя драгоценностями, да и кто на них обращал внимание в то суматошное время – вытаскивая Россию за волосы из болота, царь поставил ее вверх ногами! Тут уж все реформаторы действуют одинаково: один Ельцин чего стоит! Скорее всего, перстень тихо хранился у брата и соправителя Петра – Ивана, хилого, богомольного, никчемного. Способного только дочерей строгать одну за другой. Время перстня наступило в век женских царствований.

Суровая Анна Иоанновна драгоценности любила, как и всякая женщина, и батюшкин перстень ей-то уж точно помог каким-то чудом взойти на престол, а потом скрутить и вельмож, и всю Россию в бараний рог. Многое реликвия могла, только вот годы жизни не в ее власти…

Кроткая сердцем Елизавета, дщерь Петрова, с помощью гвардейского полка преображенцев совершила переворот и свергла младенца-императора Иоанна Антоновича вместе с его бесцветной матушкой-правительницей, родной племянницей императрицы Анны. Прибрала, разумеется, к рукам и все имперские сокровища.

Веселая царица была Елисавет:

Поет и веселится – порядка только нет…

Находясь у нее, перстень вряд ли мог оказывать влияние на что-либо, кроме успешного поиска нового фаворита. Но промчались и годы правления этой венценосной «огневушки-поскакушки». На престол вступила стопудовая немка Екатерина, по доброй традиции свергнув предшественника, которым был – ни больше, ни меньше – ее собственный незадачливый супруг, племянник Елизаветы. Свергла, да и приказала придушить. Долго потом старалась оправдать злодеяние и его личной бестолковостью, и «дурным нравом», и полной непригодностью ни к чему «царственному». Что было, как бы это помягче сказать, не совсем правдой: стоит только посчитать, сколь много вполне разумных указов издал Петр III за недолгое свое правление! Одно только упразднение мрачной Тайной Канцелярии – КГБ по-нашему, – наводившей на всех ужас, дорогого стоит! А что собой дурён, так на престоле не за красоту оказываются.

Никита не удержался:

– «К чужому берегу не корабль, так барка, а к нашему не хм-хм… так палка!» – и тут же получил локтем в бок. Данила кротко поинтересовался, что там вместо «хм-хм», и долго хохотал, записывая в специальный блокнотик прикольную шутку. Он все еще увлеченно изучал современный русский язык, с его нововведениями и сленговыми оборотами.

Однако самодержицей Екатерина оказалась поистине великой – вот кому кольцо пригодилось «на все сто»! И то: узурпаторша, никоим боком к Романовым, а вот безраздельно царствовала целых 34 года! Подмяв под себя права на престол сына Павла, при котором вроде как мыслилась поначалу всего лишь регентшей. При ней Россия наконец приобрела вид заветной мечты Петра I! Только без тех чудовищных крайностей, позволивших впоследствии историкам называть его «Дракон московский».

Видимо, перстень умел находить полезных для государства людей: Панин, Безбородко, Румянцев, Дашкова… Наконец – блистательные Суворов, граф Рымникский и Потемкин, князь Таврический! Но перстень, среди прочих немыслимых даров – титулов, поместий, бриллиантов, тысяч и тысяч крепостных душ, – достался последнему ее возлюбленному, красавцу Платону Зубову. И почему выдающиеся женщины так часто западают на ничтожества? Скорее всего, Екатерина не понимала всей силы перстня и относила победы на счет своей личной харизмы.

– Но-но! Ты не очень-то! Мы в родстве с Зубовыми! – Данила гордо расправил плечи и попытался приосаниться, но аэрофлотское кресло этому не способствовало. Настя бросила на него быстрый взгляд, в котором проскользнула интеллигентская жалость образованной гувернантки к кичливому балбесу-барчуку, но от замечания воздержалась и продолжила.